Библия улиток - Евгения Мелемина

Он даже изобразил подобие уважительного поклона, но не перед Луцием, а перед маленьким доктором.

– Платформа…

– Да, – опомнился Реллик, – вытащим, дела-то на пару часов.

И выскочил в коридор, на этот раз аккуратно прикрыв за собой дверь.

Несколько минут молчал Луций и молчал «доктор». «Доктор» зачем-то стягивал с себя лакированный плащ, а Луций бездумно гладил серого спящего кота.

Плащ чудовищно скрипел и бросался полыхающими бликами. Упал на пол сначала желтоватый, в синий горох, шейный платочек, потом какая-то вязаная серая тряпка. «Доктор» почти выбрался из плаща и шарил теперь по его лоснящейся изнанке цвета тусклой лососины. Подкладка лопнула с громким треском, плащ наконец-то упал на пол и принялся медленно оседать, словно живой.

Луций щелкнул кота по носу и поднялся навстречу направленному на него маленькому револьверу – красивой поделке с нежной инкрустацией на белой рукояти.

Марк, увидев такую вещь, принялся бы фантазировать на тему безвозвратно ушедшего прежнего мира: о дамах в шляпах с перьями, о надушенных посланиях, о вуальках и дамском смертоносном оружии, которое подавалось владелице в ящичке красного дерева и приставлялось к виску с необычайной грацией.

– Ань, ну как тебя можно не узнать? – задумчиво спросил он.

– Реллик не узнал, – хриплым шепотом ответила она. – Никто не узнал.

– Они не узнали, потому что очень хотели забыть. Мне забывать незачем, я тебе ничего плохого не сделал.

– Да, – тихо сказала Ани. – Ты ничего не сделал. Ты стоял и смотрел.

– Принцип жизни, – улыбнулся Луций, – не мог же я кого-нибудь из-за тебя ударить или… скажем, постараться убить?.. Нельзя причинять живому боль. Это нехорошо. Капитан Белка говорил, что…

– Ты Марка специально туда привел? – перебила его Ани. – Хотел, чтобы он сдвинулся?

– Я не хотел, чтобы он сдвинулся, – уточнил Луций. – Я хотел, чтобы он избавился от комплекса кролика. Я не допустил, чтобы он хоть кого-то прикончил, хотя в «сайлента» он лез явно не для того, чтобы посадить пару клумб.

Он наклонил голову, всмотрелся в лицо Ани. Она была права – узнать ее было сложно. Перебитый нос размещался криво, ассиметричные ноздри вывернулись. Одна скула съехала вниз, вторая торчала остро. Глаз под грязным лоскутом Луций рассматривать не стал, по мясистым багровым наростам у неглубокой глазницы просто скользнул взглядом. Маленький подбородок торчал кочкой, и только губы отдаленно напоминали женские, но были обветрены и изломаны вертикальными трещинами.

– Мне, наверное, даже жаль, – медленно сказал Луций, глядя на револьвер в маленькой грязной руке. – Мне жаль, что пришлось учить его именно на твоих… проблемах, но ты сама понимаешь, как неудобно считаться с принципами капитана Белки. Понимаешь ведь?

Она стояла неподвижно, изуродованное лицо исказила странная гримаса.

– Стреляй, – сказал Луций, отступил на шаг и раскинул руки. – В шею, чтобы я умер от потери крови, потому что иначе все будет впустую. Или в голову.

Револьвер качнулся, выбирая целью его голову. За спиной Комерга, цепляя когтями плед, с удовольствием потянулся выспавшийся кот.

– Давай уже, Ани, – поторопил Луций, внимательно глядя на нее. – Сколько можно вот так стоять.

Кот с легким стуком спрыгнул на пол и заинтересованно уставился в окно.

– Хороший револьвер, – с сожалением сказала Ани и положила оружие на стол. – Очень красивый и такой удобный… я мечтала-мечтала…

– Мечтала-мечтала… – очень тихо, с хриплой мягкостью, повторил Луций ей на ухо.

Холодные пальцы вцепились в ее плечо, нехитрый захват заставил согнуться от боли. С очень спокойным

лицом Ани припадала к полу, запрокинув голову и закрыв изуродованный глаз.

Она привалилась на паркет и выдохнула с всхлипом: ниже ее ребер уперлась ребристая подошва тяжелого ботинка.

– Короб сняла?

Ани изо всех сил вцепилась в плотную повязку из грязных бинтов, стягивающих ее грудь и торс. Она долго бессильно собиралась в комок вокруг руки Луция, сдирающей эти бинты и разрывающей многочисленные узлы.

В боку словно кто-то прогрызал дыру. Воздух проникал в глотку и не знал, куда деваться дальше.

– Оставили одно легкое? А сердце теперь где? – голос Луция снова над самым ухом или даже внутри головы. Тот, кто прогрызал дыру в боку, стал вдруг пролезать в нее целиком. – Кто тебя оперировал? Я бы сказал – Сантана, но не могу поверить, что вы с ним пересеклись. Даже я не смог его найти.

Он переступил ее, упершись ботинком прямо в маленькую грудь, всю в белых полосах от бинтов, и присел на диванчик, устало потирая виски.

– Анька, зачем ты сняла короб?

Он называл ее Анькой и раньше. Никто так не называл, только он, и ей нравилось – что-то задорное и бодрое было в этом имени, а в том, что только для Луция она была Анькой и ни для кого больше – первая теплая любовная тайна.

– Чтобы… чтобы меня никто не узнал… – Она с трудом села, подтянула свои бинты, уткнулась лицом в колени и разрыдалась.

– Да… – задумчиво ответил Луций, – знаешь, тут столько проблем… Эти мыши… черт возьми, почему народились такие мыши?

Ани молча плакала. Полоса летнего света улеглась поперек нее, беспощадно выставив напоказ: рыхлые красно-синие шрамы на выгнутой беленькой спине, шрамы такого вида, словно кто-то спутал ее с банкой шпротов и вскрыл точно по периметру, далеко обходя позвоночник – искривленный, с выпуклым и нелепым позвонком. Солнце высветило и другое: сальность давно немытых волос, серые пятна на плечах и шее и наливающиеся красотой швы от бинтов, которыми жестко была утянута очень маленькая грудь.

Луций накрыл лицо ладонями, сморщился, выставил плечи и сказал глухо, глядя в серенький туман, спрятанный в ладонях:

– Обижаешься? Зря. Я… просто не выживать хочу, а жить, и вот… так выходит. Накинь плед, что ли, отведу тебя в ванную.

Она не ответила. Тяжело дышала, неуклюже пытаясь отереть рот – прозрачная нитка слюны потянулась от уголка губы к полированному паркету.

– Еще леденцы есть, – добавил Луций. – Хочешь?

Потом он сидел на бортике ванны и бесконечно намыливал одну и ту же мочалку. Ани лежала в воде, закрыв глаза и крепко держась руками за ее края. Намокшие черные волосы распластались по поверхности. Вода быстро темнела, Луций оборачивался и нажимал кнопку, регулирующую подмену, а потом снова принимался за мочалку.

Изредка он поднимал глаза, потому что непонятно и по-новому выглядели ее ключицы – очень хрупкими, и хотелось потрогать и убедиться, что там обычная твердая кость, ничего необычного, как у всех…

– Марка видела. Он совсем не изменился. Сбежал от меня по дороге сюда. Командор до сих пор спасает его жопу.

– Еще бы, – хмыкнул Луций, – перед Марком любая техника на задних лапах…

– Марк хороший, – твердо сказала Ани и неловким движением отлепила от щеки приставшую мокрую прядь. – Я мечтала: вот сначала убью тебя… потом отравлю всех остальных – угощу особым лекарством, ха… И мы с Марком будем здесь жить долго-долго… загоним «сайлентов» под землю и никогда о них больше не вспомним. Сантана сказал – жить мне еще лет десять, и я все хорошо придумала, все распланировала.

– Где ты нашла Сантану?

Ани помотала головой и улыбнулась. Трещинки на губах разошлись и заалели.

– Он крутился там, где деньги, а я пришла туда потому, что там обещали, что расправятся с тобой и вернут Край людям.

– Вот как. – Луций опустил мочалку в воду, тщательно прополоскал и принялся намыливать заново. – Вернут людям, значит. А ничего, что Край никогда им не принадлежал?

– Комерг, – сказала Ани. – Пойми ты: мы здесь не хозяева, а работники. Это место действительно не нам принадлежит.

– Ерунда, – отозвался Луций. – Ты помнишь, что сказал капитан Белка? Он говорил: не покидайте Края, созданного мной для вас.

– А еще он говорил: создавайте мир в молчании, – фыркнула Ани и вынула мочалку из его рук. – Это значило, что он запрещал нам разговаривать? Белка просто не мог выучить наш язык и не понимал, что говорил. Конечно, он старался говорить правильные вещи, но его нельзя понимать буквально. Что Белке хорошо, то нам абсурд…

– Фразу «создан для вас» нельзя понимать никак иначе, кроме как «создан для вас», – Луций потянул из ее рук мочалку, ему было неуютно сидеть рядом с ней просто так, ничем не занимаясь. – Мы другая цивилизация. Люди регрессировали и вымирают, их земля отдана нам, мы и будем…

– Глупости… – сонно пробормотала Ани, – мы последние дети. Нового поколения нет, к чему все это?

– Так что – Сантана? – нетерпеливо спросил Луций.

– Он сделал мне операцию из любопытства, – вяло отозвалась Ани, – интересовался устройством короба. Говорил, что разобрался, что к чему, и пообещал Альянсу, что возьмет на себя пилотирование «сайлента», мол, только достаньте мне его… Настоящие пилоты отказывались, и Марк тоже не хотел передавать «сайлента» в чужие руки, хотя ему наврали, что желающих очередь выстроилась. Неправда это. Во-первых, снаружи в живых осталось не так уж много пилотов, во-вторых, почти все они непригодны к пилотированию, да и просто не хотят… Знаешь, как это: создать вокруг дела ажиотаж, заставить поверить, что вывод «сайлента» за пределы Края и сопредельных территорий – обычное дело. Марк не поверил, но потащился следом за Сантаной.