Дом у кладбища - Джозеф Шеридан Ле Фаню

коснулась леденящая тень смерти, – так подействовало красноречие Паддока на его впечатлительную натуру – и внял настояниям своего секунданта. «Жизнь сладка» – и ложка за ложкой тошнотворная смесь начала исчезать во рту фейерверкера; при этом не обошлось без многочисленных пауз, призывов к милосердию и приступов ужаса, но Паддок тревожился зря: в конце концов в склянке благополучно завиднелось донышко и Паддок счел за лучшее поставить на этом точку.

Услышав стук копыт, Паддок выглянул в окно. Стерк, который направлялся на своем мощном скакуне в город, крикнул:

– Ну как, принял?

Младший лейтенант с любезной улыбкой кивнул.

– Выведите его прогуляться эдак на часок, и все будет в порядке.

– Спасибо, сэр, – радостно отозвался Паддок.

– Да вы не меня благодарите, сэр, а лучше запомните оба этот урок, – резко бросил доктор, пришпорил коня и исчез в облаке пыли.

Паддок проводил этого малоприятного человека признательным, почти что благоговейным взглядом. Тревога миновала, пора было подумать о том, чтобы снова обеспечить медицинское сословие работой – на сей раз настоящей.

Глава XVI

Суд Божий на поле битвы

Хроники шпаги и пистолета изобилуют примерами, которые, будучи иной раз страшными, а иной раз – смешными и нелепыми, иллюстрируют некие великие нравственные истины. Но мы о них умолчим. Дуэль, как нам всем известно, – это действо, задуманное в духе «Панча и Джуди» – фарс об убийстве. Доблестный воин, отец Стерна, испустил (или едва не испустил) дух с торчащим из спины двухфутовым концом шпаги – и все из-за пирога с гусятиной. Я часто задумывался над тем, каковы были на самом деле подробности той роковой ссоры. Однако такого рода трагедии – все до одной – неизменно отдают гусиным пирогом. О храбрый капитан Стерн, ну почему же, почему, когда ты нацелил на этот фатальный объект сверкающие нож и вилку, рядом с тобой не оказалось авгура; он тряхнул бы снежно-белой бородой, и ты бы сразу понял, что под радующей глаз оболочкой-корочкой ждут случая вырваться на волю вещие птицы судьбы – твоей судьбы! Остерегись, перед тобой пирог Пандоры! Останови свою руку, безумец! Не в пирог целит твой нож, а в твое собственное горло! Но не иначе как по наущению Мефистофеля пирующие пускают в ход столовые приборы, пирог разрезан, птицы запели! Итак, поспешим к Пятнадцати Акрам и посмотрим, чем там все закончится.

Полубастион на углу склада боеприпасов с амбразурами для стрельбы прекрасно подходит для тайного наблюдения (при помощи полевого бинокля) за полем боя, где вот-вот должны скрестить оружие грозный О’Флаэрти и беспощадный Наттер. Приблизительно в тот же час у генерала Чэттесуорта была назначена в городе встреча (об этом он сказал сестре за завтраком). Однако стоило генералу достигнуть склада, как он забыл о предполагаемой цели поездки, бросил повод конюху и вступил в крепость, – там, в своей маленькой гостиной, его ожидал комендант, и, подкрепившись галетами и стаканчиком хереса, закадычные друзья вдвоем предприняли загадочную вылазку. Комендант, полковник Блай, очень высокий, сухопарый, с суровым темно-красным лицом, и генерал, малорослый улыбчивый крепыш с двойным подбородком, страдающий одышкой, бок о бок отправились в то самое укрытие, которое я только что описал.

Полагаю, нет надобности подробно объяснять моим читателям, рожденным и воспитанным в Англии, что представляет собой парк «Феникс» под Дублином. Ирландия в наши дни так же легко доступна, как Уэльс. Ее следует изучать не по «Синим книгам», снятым с полки, а по зеленым и коричневым книгам наших полей, гор и вересковых пустошей. От прекрасных ирландских ландшафтов, которые видны в голубой дымке с оконечностей английских мысов, вас отделяют неполных четыре часа морского путешествия плюс десять шиллингов за проезд. Даже если бы Ирландия, помимо больших неиспользованных возможностей и природных красот, не привлекала более ничем, то и в этом случае позор падет на ваши – а не наши – головы, коль скоро нация дерзких мыслителей и неутомимых путешественников оставит эти земли неисследованными.

Так вот, на запад от упомянутого наблюдательного пункта простиралась широкая зеленая равнина, вдали вился над чейплизодскими трубами дымок, а на переднем плане, в уютной лощине у реки, ясно виднелись знаменитые Пятнадцать Акров, где часто скрещивали шпаги доблестные воины и демонстрировали свою удаль забияки. Всем известно, что представляет собой артиллерийское стрельбище. Мишень располагалась в центре огороженного круга, площадь его равнялась пятнадцати акрам, на востоке и западе в изгороди имелись широкие проходы.

Оба старых приятеля отлично знали, куда им смотреть.

Отец Роуч оказался – по чистой случайности – на месте событий; когда на поле прибыли враждующие стороны, он читал требник – почему бы и нет: в промежутках между войсковыми учениями, а также случаями, подобными тому, о котором идет речь, место это было вполне уединенным. Святой отец, как обычно, незамедлительно присоединился к пришедшим, дабы прекратить роковой раздор.

Доводы его, однако, оказались не вполне в ладу со здравым смыслом (так мне почему-то кажется).

– Не хочу знать подробностей вашей размолвки – мне противно само слово «ссора», но, лейтенант О’Флаэрти, дорогуша, даже если допустить на минуту самое худшее: что он вас отхлестал…

– А кто осмелится такое допустить? – свирепо осведомился О’Флаэрти.

– Ну тогда предположим, мой любезный, что он плюнул вам в лицо. – Его преподобие предпочел пропустить мимо ушей вырвавшееся у лейтенанта возмущенное восклицание и продолжал: – Пусть так, но неужели это настолько важно, дорогой вы мой? Вспомните, какое бесчестие и унижение претерпел блаженный святой Мартин – и что же? Он кротко улыбался, а с уст его не сорвалось ни единого поносного слова, лишь «Ave, Maria».

– Распорядитесь, сэр, чтобы священник оставил место поединка, – сердито сказал О’Флаэрти Паддоку, но тот, поглощенный переговорами с мистером Мэхони, его не услышал.

Роуч же переместился поближе к Наттеру,