Бубновая дама - Барбара Мецгер

У мужчин были свои маленькие интересы, о которых леди притворились несведущими. Когда красивый холостяк, новичок в столице, выставляет напоказ свою любовницу, для старейшин и дам светского общества это выглядит вдвойне оскорбительно.

Лорд Хэркинг — один из них, казалось, говорили их гневные взгляды, и предназначается для их достигших брачного возраста мисс. Его титул и состояние принадлежат высшему обществу, а не авантюристке, не лавочнице, не доступной женщине.

Куини не сомневалась, о чем думали мужчины. Те, кто пришел без спутниц, посылали ей воздушные поцелуи либо вставали, делая поклон в ее сторону, когда взгляд Куини скользил мимо их лож. Другие, имевшие спутниц, тайком подмигивали ей, кивали, многозначительно поднимали брови, как будто их жены, сестры, любовницы не могли этого заметить. Один джентльмен заработал пощечину от своей спутницы, другой получил удар веером. Разумеется, женщины все замечали и негодовали.

Возможно, ее появление в опере будет не слишком благоприятно для дела, раз будущие клиентки считают ее угрозой им лично, что глупо, или же нормам общества. Куини не могла ни уйти, ни выносить их пристальное внимание, поэтому она повернулась к Гарри. В любом случае на него было приятнее смотреть, да и женщины тогда перестанут думать, что ее привлекают их мужчины. Такое не пришло бы в голову ни одной, сидящей рядом с Гарри. Она улыбнулась.

Сегодня он выглядел скорее лондонским щеголем, чем сельским джентльменом, каким она увидела его впервые, и Куини сожалела о перемене, хотя и восхищалась результатом. Если она совсем не пара даже простому землевладельцу, о виконте и говорить нечего.

Гарри был лордом с головы до ног: от безупречно завязанного галстука до шелковых чулок и коротких атласных панталон. Лицо тщательно выбрито, каждый волосок в прическе на своем месте. Он весело смеялся над возбуждением Хеллен, но не выказывал и тени превосходства. Он по-прежнему был Гарри, и они по-прежнему были друзьями. Она должна этому радоваться. Хотя бы сегодня.

Как только погас свет, Хеллен коснулась ее рукава.

— Смотри, здесь мисс Паттерсон в твоем малиновом платье.

Молодая женщина, сидевшая в соседней ложе, весело помахала им, когда Куини повернулась в ее сторону. Большой рубин на шее мисс Паттерсон совсем не подходил ни к цвету платья, ни к его фасону, но хозяйку это не волновало. Она явно восхищалась своей безделушкой и своим пожилым кавалером. Счастливую мисс Паттерсон абсолютно не интересовали презрительные усмешки, только ее шестидесятилетний обожатель, который сиял от гордости.

Потом зазвучала музыка, и Куини забыла про все испытующие взгляды и перешептывания. Браун тихонько переводил Хеллен немецкий текст, но Куини перевод не требовался, она и без того понимала сюжет. Прекрасная морская нимфа, томящаяся у мерцающего водопада из золотой мишуры, полюбила смертного юношу, который поклялся обожать ее до конца своих дней. И конец этот должен скоро наступить, потому что бородатый бог возжелал юную красавицу, а его богиня жена была ревнива.

Куини знала, что из такого положения ничего хорошего выйти не может, и уже чувствовала подступающие слезы. Музыка возвышала, арии наполняли ее эмоциями, смелое, беззаветное поклонение героя своей возлюбленной трогало душу.

В антракте слуга принес лимонад, вино, дольки апельсина и маковый кекс. Она не смотрела на публику и лорда Хэркинга, которого огорчили ее влажные глаза.

— Вам не нравится опера? — с беспокойством спросил он.

— Что вы, очень нравится. Это просто… от дыма свечей и волнения. Как приятно, что вы заранее позаботились о напитках.

— Лучше бы я позаботился о комедии, черт возьми, — пробормотал Гарри.

Во втором акте морская нимфа вывела Куини из терпения. Дурочке следовало быть построже с богом, ударить его семгой или чем-нибудь еще. Пинками отправить к жене. И зачем ей обещанная луна с неба, что она будет с ней делать? Смертный любил ее, только ее. Глупая сопрано не понимала, что это мстительная богиня управляет клыкастыми морскими змеями, которых поднимали над сценой веревками. И бедному герою придется защищать ее от них. Имея лишь ничтожный меч и любовь в качестве щита!

— Черт побери, оба слабоумные!

— Вы уверены, что вам нравится? — спросил Гарри в следующем антракте. — Мы можем уйти.

— Как, не увидев конец?

Он смущенно покачал головой и встал, пропуская Хеллен с Брауном в коридор.

— Не хотите ли тоже прогуляться, чем так долго сидеть на одном месте?

Но Куини все еще была у водопада. Кроме того, в коридоре теперь полно зевак. Пусть леди увидят платье Хеллен, а она посидит рядом с Гарри, он достаточно умен или достаточно смущен, чтобы вести праздный разговор в столь волнующий момент.

В ложу вошел слуга.

— Лорд Кэмден передает вам привет и спрашивает, не может ли он присоединиться в антракте к вам и мадам Лекарт.

Нет, чуть не выпалил Гарри. Чтобы этот распутник находился рядом с его cherie? Никогда, пока он держит меч. Ладно, меч держит оперный герой, но Гарри способен отразить нападки всех злоязычных бездельников.

— С его сестрой леди Дженнифер Кэмден, — добавил с поклоном слуга.

С сестрой? Джентльмен никогда не представит сестру любовнице приятеля. Это не принято. А раз Кэм собирается зайти в его ложу, значит, он признает мадам Лекарт за леди. Или его сестра хочет новое платье. И то, и другое будет хорошо для репутации Дениз, ее дела, ее положения в обществе. Гарри взглянул на спутницу. Когда та пожала плечами, он кивнул слуге и снова встал, чтобы приветствовать гостей.

Сначала он беспокоился, что Дениз придет в замешательство при встрече с дочерью герцога, особенно после того, как он пообещал ей спокойный вечер. Леди Дженнифер, важный член высшего общества, была тридцатилетней старой девой, высокой, крупной, с орлиным носом. Ее прямоту и чрезмерную самоуверенность Гарри приписывал незамужнему положению. Кроме большого состояния, она также имела защитников в лице герцога-отца и брата, поэтому общество считало ее оригиналкой, а не парией.

Затем Гарри стал беспокоиться, что его швея не будет знать, как обращаться к леди, как вести беседу с вышестоящими лицами, чем поставит в неловкое положение себя и остальных. Собственная вероломность оскорбила его. Раз он сам поставил ее в такое положение, он же и вызволит ее из него.

Гарри должен был лучше знать мадам Лекарт. Она сделала безупречный реверанс, уважительный, но без преклонения. Своей осанкой и манерами она не уступала молодым леди, окончившим школу для избранных, а ее французский был лучше, чем у глупых дочерей знати. Будь он проклят, если Дениз не леди по сути, подумал Гарри, который выглядел не менее гордым, чем старый покровитель мисс Паттерсон.