Бабье лето медвежатника - Енё Рэйтё

– Благодарю вас. Хотя, скорее всего, он сказал: «ре-а-би-ли-ти-ровать», – не так ли, сеньор?

– Может, и так. Вам виднее… Сеньор, ведь вы обещали, что надо мной не будут смеяться!

Однако, несмотря на все попытки председательствующего навести порядок в зале, люди покатывались со смеху.

Когда, наконец, вновь установилась тишина, председательствующий обратился к Гонсалесу:

– Вам слово, доктор Гонсалес!

– Я вынужден сделать признание…

– У вас нет другого выхода. Не станете же вы утверждать, будто бы мальчик выдумал эту историю. Одно слово «реабилитировать» чего стоит! Ребенок его даже выговорить не мог, оно не похоже ни на какое другое.

И тут в расследовании наступил сенсационный поворот.

– Я готов чистосердечно сознаться во всем, – начал Гонсалес. – Когда меня позвали к раненому Паоло, примерно в то же самое время собрались девять авторитетных граждан, замысливших убить Паоло на лесной дороге. Я тоже входил в их число. Однако же Паоло не суждено было пройти по той дороге, поскольку он находился при смерти, раненый на дуэли. К назначенному часу явилась девочка с двуколкой, чтобы отвезти на вокзал багаж Паоло. Откуда ей было знать, что Паоло уготован иной путь, где не требуются ни багаж, ни сопровождающие.

– Но если Паоло умер от раны, кем же был тот, кого прикончили заговорщики?

– Молодой граф Монтагезза! – прозвучал четкий ответ доктора.

Зал замер. В напряженной тишине раздался едва уловимый шепот Лоуэлла, одного из злоумышленников, но слова его были услышаны присутствующими:

– Боже правый!.. Мы убили Монтагеззу…

– Пора покончить с этим кошмаром! – продолжил доктор. – Я подхожу к финалу. В смерти Монтагеззы повинен только я. Умирая у меня на руках, Паоло сказал, что его сестре известен след, ведущий к досье… Едва бедняга испустил дух, как из соседней комнаты вышел Монтагезза, который в тот день возвратился из двухлетних странствий. Он исколесил всю Мексику в поисках свидетельств, подтверждающих невиновность его отца, и в результате прознал, что на родине кто-то располагает неопровержимыми доказательствами. Поэтому Монтагезза вернулся в Филиппон и разыскал Паоло, который – увы! – был при смерти и не мог говорить. Не считая нескольких слов, сказанных мне…

Этим вопросом Монтагезза и озадачил меня. А я спровоцировал трагедию, посоветовав ему на дороге к вокзалу встретиться кое с кем, у кого хранится досье. Если, мол, он облачится в длинный черный плащ Паоло и его фетровую шляпу, может, ему и удастся выдать себя за скончавшегося к тому времени испанца – ведь ростом и фигурой они очень похожи.

– Мерзавец!

– Негодяй! Подлый убийца!

В воздухе запахло линчеванием. Председательствующий стучал по столу, тщетно призывая народ к порядку, люди кричали, размахивали кулаками. И тогда на скамью подсудимых взобрался человек со связанными руками и, перекрывая шум в зале, громовым голосом воззвал к собравшимся:

– Тихо, не галдите и не запугивайте Гонсалеса! Избавить Филиппон от злого рока можно лишь законным путем!

Все расселись по местам, наступила тишина. Председательствующий изумленно взирал на Бенджамина Вальтера, который вновь смиренно сидел на скамье подсудимых. Он по-прежнему был бессилен вникнуть в суть дела, зато успел стать народным трибуном. А это, как известно, достигается не только умом и знаниями.

– Продолжайте, пожалуйста! – любезно обратился он к председательствующему, отчего тот окончательно стушевался.

– Девчонка, утомленная ожиданием, уснула на чемоданах, и когда Монтагезза ушел, я разбудил ее. «Сеньор Паоло уже отправился на станцию, поезжай за ним следом»… Она увидела удаляющегося человека, как две капли воды похожего на Паоло, и последовала за ним. Видела издали, как его сбросили в реку… Кстати, злоумышленники также заметили вынырнувшего на миг человека, а затем мертвое тело унесло течением. Каково же было их удивление, когда они обнаружили Паоло, якобы убитого ими, у себя дома – умершего от огнестрельной раны. Теперь над городом нависла двойная угроза: девять почтенных граждан в любой момент могут быть объявлены убийцами, если же всплывет досье, Филиппон лишится шахт. Я знал их тайну, а из-за того, что не мог прийти к месту встречи, сам в убийстве не участвовал… Все это давало мне власть над злополучной восьмеркой. Правда, у меня хватало ума не опускаться до прямого шантажа, но тем не менее я приобрел землю, построил дом, приумножил свое состояние.

– А кто такой Прентин?

– Не знаю… Когда объявился Вальтер, я очень испугался. Ведь если он выполнит свое обещание и выведет нас всех на чистую воду, придет конец моей власти и моему благополучию. Мне хотелось, чтобы он покинул город, поэтому я договорился с восьмеркой заинтересованных лиц, что запугаю Вальтера, а если понадобится – устраню его. Правда, к огнестрельному оружию я решил не прибегать и подстроил так, что револьвер якобы дал осечку…

Душный, жаркий зал был наэлектризован этим выплеском изощренного зла, на потных лицах собравшихся застыло выражение ужаса и отвращения.

– Я хотел бы внести поправку, – заговорил старик Лоуэлл. – Дело в том, что тогда, на лесной дороге, нас было не восемь, а девять человек.

Владевшее людьми напряжение прорвалось, поднялся невообразимый шум, и председательствующему долго не удавалось восстановить порядок.

– Не понимаю, как вас могло быть девятеро, если доктор Гонсалес не смог прийти?

– Девятым был Прентин. По всей вероятности, когда мы стащили с Монтагеззы плащ, он под шумок завладел досье. Впоследствии, обсудив все обстоятельства, мы пришли к такому выводу.

– Как вы полагаете, доктор Гонсалес, могли ли быть в плаще бумаги, которые вы именуете досье?

– Вполне возможно. Признаюсь честно: я бы обыскал карманы умершего, но тут некстати появился Монтагезза и лишил меня такой возможности. Допускаю также, что Паоло перед смертью упомянул тайник, где прежде хранилось досье и откуда он накануне отъезда извлек бумаги и переложил в плащ. Это мое предположение основывается на сведениях, полученных от человека, которого я не могу назвать. Так вот, Паоло оставил бумагу, где местом хранения досье называет надгробный памятник некой Софии. Полгода назад я осмотрел все надгробия, под которыми покоятся женщины по имени София, однако документов не нашел.

Пенкрофт крякнул с досады. Что бы доктору сказать об этом раньше!.. Избавил бы его от многих лишних хлопот и от нового мирового рекорда по скоростному взлому сейфов. А тут, видите ли, скрытничает, не может он назвать своего информатора!.. Не называй, и так все ясно: Пипо, мошенник первостатейный, якшался с Гонсалесом и по его наущению вскрыл конверт, оставленный Паоло.

– Откуда вам известно, что в темном лесу вас было девятеро? – поинтересовался председательствующий у Лоуэлла.

– Я самолично раздавал всем дубинки. Нам не хотелось, чтобы кто-то из нас остался в стороне и чтобы было известно, чей удар оказался роковым. Восемь человек в накидках с капюшонами прошли передо мною, в лесных зарослях и в темноте, – каждый получил орудие. Я был девятым.

– Прошу прощения, господин председатель, – поднялся Пенкрофт, – но если мне будет позволено задать несколько вопросов, я скажу, кто такой Прентин.

Председательствующий в раздумье долго смотрел на него. В зале стояла мертвая тишина, лишь где-то в глубине здания послышался скрип двери.

– Разрешаю, – изрек наконец глава комиссии.

2

– Скажите, доктор Гонсалес, – задал свой вопрос Пенкрофт, – где вы были в тот момент, когда вам сообщили о несчастье с Паоло?

– Уж вам ли не знать?! – горько усмехнулся тот. – Вы подписали бумагу, которую дал вам отец, о том, что вину за убийство берете на себя, с тем и ушли. Мы с вами столкнулись в коридоре, так как у нас с вашим отцом была назначена встреча в доме Банни. Оттуда мы должны были вместе отправиться к роковому месту.

– Итак, я ушел из дома Банни. Чуть позже произошла ссора и дуэль с Паоло, а потом за вами прибежали, чтобы позвать к раненому. Кто был этот вестник?

– Хильдегард… – не без удивления произнес Гонсалес.

– Понятно! – оживился председательствующий. – Значит, Хильдегард, переодетая в мужское платье, и была девятым участником. Эта дама…

– Эта дама, – перебила его мать Дика, – ухаживала за мной неотлучно добрых полтора часа. За это время к нам наведывалась полиция. Так что у Хильдегард железное алиби.

– Выходит, мы снова зашли в тупик и по-прежнему не знаем ничего достоверного.

– Почему же? – удивился Пенкрофт. – Я знаю, кто скрывается под маской Прентина. – И, выдержав паузу, резким тоном добавил: – Некий лакей по фамилии Штербинский! А вот имени его я не знаю! – Он поднял связанные руки и, перекрывая поднявшийся было шум, воскликнул: – Прошу тишины! Пусть полиция позаботится о том, чтобы никто не покинул зала суда. Щтербинского необходимо вызвать для дачи показаний, а тот, кто вздумает подать ему хоть какой-то знак, будет привлечен к ответу как соучастник!