Империя алмазов - Джеральд Браун

Марен ей сочувствовала. Воодушевленная, Милдред продолжала:

– В прошлом месяце я совершенно охромела из-за ужасного вросшего ногтя. На большом пальце правой ноги. Боль просто жуткая. Пришлось ехать в больницу Святого Георгия, чтобы там все сделали, как полагается. Такой добрый джентльмен – хирург. И совсем не задается, как эти мясники с Харли-стрит, которые сдерут с вас пять фунтов, а ничего не сделают.

Чессер оглянулся и знаком показал Сив, что ему позарез надо что-нибудь выпить. Он пытался придумать какой-нибудь удобный предлог, чтобы выйти из комнаты, но, не желая огорчать Марен, остался сидеть и страдать. Он не сильно ошибся, когда представлял себе Милдред. Она была почти такой, какой он ожидал ее увидеть. Разве что еще более гротескна. Лилипут около четырех футов ростом. Ее торс и конечности выглядели так, будто все их попытки вырасти были безжалостно подавлены при помощи какой-то изуверской машины. Только голова была нормальных размеров, но она казалась больше, чем на самом деле. Глаза у нее были навыкате, как это бывает при увеличенной щитовидной железе; ресницы густо покрыты тушью; брови полностью выщипаны, и вместо них высоко на лбу черным карандашом были проведены две тонкие линии. Такого преувеличения не требовалось – она и без того выглядела странно. Лицо было посыпано белой пудрой с лавандовым запахом; щеки вымазаны оранжевыми румянами; поверх ее собственного большого рта были нарисованы тонкие губы, что делало ее похожей на куклу чревовещателя. Все это обрамлялось множеством струящихся по плечам медно-рыжих крашеных волос, истончившихся от закручивания на раскаленные щипцы. Прямой пробор лежал, как открытая рана; были видны бледная кожа на черепе и корни волос более темного цвета.

Чессеру она не понравилась с первого взгляда. А затем она стала просто вызывать у него отвращение. И не потому, что была карлицей. Он был полностью лишен подобного рода предрассудков и именно поэтому мог признаться себе в этих чувствах. При встрече с Милдред почти все испытывали жалость, но Чессер отказал ей в этом чувстве. Он относился к ней, как к личности, и считал, что нет никаких оснований прощать ей такой безвкусный и отталкивающий вид. В конце концов многие карлики выглядят вполне прилично. Почему он должен делать ей скидку?

Само собой разумеется, отвращение, которое внушала ему Милдред, повлияло на его мнение об ее сверхъестественных способностях. Если вначале он сомневался, то теперь был абсолютно уверен, что она просто ловкая мошенница. Необходимость мириться с ее присутствием угнетала его. Но делать нечего. У него не было выбора. Хотя бы потому, что Марен, полностью доверявшая Милдред, уже посвятила ее в их планы. Чессер не мог вообразить себе большей глупости, чем доверить свою судьбу этой болтливой проныре, от которой можно ждать всего, чего угодно.

Он старался не смотреть на эти ужасные ботинки. Марен сидела на полу, рядом с диваном – в знак уважения. Когда Сив вкатила сервировочный столик, Марен спросила у Милдред, что она будет пить.

– Пахту, – заказала Милдред. – И капните туда немного джина.

Чессер позеленел.

– Мой дорогой папочка ничего другого не пил, – заявила Милдред. – Конечно, когда мог себе это позволить.

– Боюсь, что пахты у нас нет, – сказала Марен извиняющимся тоном. Милдред была разочарована.

– Как насчет бренди с горькой солью? – предложил Чессер, за что получил в награду от Марен неодобрительный взгляд.

Милдред заметила этот взгляд и выжала из него все, что могла. Она приняла обиженный вид, опустила глаза, заерзала, одернула пожелтевшие кружева лифа на своем черном платье и приниженно пробормотала:

– Не стоит беспокоиться.

Теперь взгляд Марен говорил: «Вот видишь, что ты наделал!» – Она повернулась к Милдред и умоляюще произнесла:

– Ну пожалуйста, выпейте чего-нибудь. Милдред покачала головой.

– Хотите немного старого испанского шерри? – предложила Марен.

Милдред обиженно сопела.

Сив протянула Чессеру бокал его любимого шотландского виски. Он с трудом сдерживался, чтобы не предложить Милдред вермута с лизолем, сделав ударение на лизоле.

– Выпейте! Я прошу вас, – настаивала Марен. Наконец Милдред подняла глаза и сдалась:

– Только капельку джина… без льда.

Сив, которая – Чессер это чувствовал – была его единственной союзницей, плеснула ей добрых четыре пальца крепкого джина. Для начала Милдред только слегка пригубила напиток, стараясь соблюдать приличие, но потом за два глотка высосала примерно половину стакана. Она легонько коснулась уголков рта салфеткой, скатанной в шарик, и перевела взгляд на Чессера. Смотрела долго, не отрываясь.

– Как странно, – наконец заявила она.

– О чем вы? – спросила Марен, и глаза ее заблестели. Она чувствовала, что Милдред имеет в виду какие-то парапсихологические явления.

– У вас удивительная аура, – сказала Милдред, обращаясь к Чессеру.

Чессер глянул вниз, ожидая увидеть расстегнутую ширинку.

– Она грязно-красного цвета, – сообщила Милдред. – Его нимбы, хало и даже сияние.

– Особенно сияние, – согласился Чессер. Милдред хмыкнула, отвела взгляд и сказала:

– Вам, наверно, очень стыдно.

– Хотела бы я видеть это, – сказала Марен с искренней завистью.

– Что – это? – спросил Чессер.

– Твою ауру, дорогой, – ответила Марен таким тоном, как будто имела дело с идиотом. Немного раздраженно она стала объяснять ему, что каждое человеческое тело испускает цветовое излучение, но видеть его могут только те, кто наделен экстрасенсорными способностями.

– Это не что иное, как нематериальный эфир, – сообщила Милдред.

– А-а, – протянул Чессер, глядя на ее губы.

– Выход внутренней энергии, – добавила Милдред и допила свой джин.

– Цвет ауры зависит от характера человека, – сказала Марен. – Правильно я объясняю, Милдред?

– Ах, – воскликнула Милдред, прижимая к щекам свои короткие, толстые пальцы. – Даже аура кармы грязно-красного цвета. – Она продолжала разглядывать Чессера.

– Никогда не видела ничего подобного, разве что у одного епископа из Кардиффа. Но даже у него это было выражено не так сильно. Гораздо слабее.

– По крайней мере, она не зеленая, – сказала Марен, благодарная и за это.

– А что такого удивительного в грязно-красном цвете? – спросил Чессер.

Милдред прищурилась и посмотрела на него.

– У него есть склонность к душевным болезням, – таков был ее диагноз.

Чессер подумал, что это похоже на безжалостный отзыв об его умственных способностях.

– Моя аура лиловая, – с гордостью сообщила Марен. Милдред бросила на нее быстрый взгляд.

– Сейчас там много розового, дорогуша, – сказала она и снова принялась разглядывать Чессера.

– И что означает твой цвет?

– Духовность, – ответила Марен.

– А розовый говорит о нежных чувствах, – сладко улыбаясь, проговорила Милдред.

– А как насчет меня, – спросил Чессер, – такого паршивого, грязно-красного? Я грязно-красный – и все. Что мне теперь делать?

– Ты в самом деле такой, милый, – сказала Марен, – Ауры не лгут. Но стыдиться этого не стоит.

– Я ничего не стыжусь. Что означает грязно-красный?

– Это значит, что ты очень сексуальный, – призналась Марен.

Милдред хмыкнула:

– Это еще очень мягко сказано.

Чессер успокоился. Может, и вправду в этих аурах что-то такое есть. Он представил себе, как было бы забавно видеть настоящие цвета людей. Разноцветные люди. Он поинтересовался:

– На какое расстояние от человека распространяется его аура?

– По-разному, – ответила Марен, потому что не знала точного ответа. Милдред сказала:

– От шести до двенадцати дюймов. У всех, кроме тех, кто скоро отойдет в мир иной. Я как раз недавно встретила в автобусе молодого парня. На вид – в самом расцвете сил. Но едва я на него взглянула, поняла: он не жилец на этом свете. У него почти совсем не было ауры. Наверно, один из этих, наркоманов. Сжигают себя, вот так.

Все время пока она говорила, она не сводила глаз с Чессера, который постепенно стал к этому привыкать. Вдруг она спокойным голосом объявила:

– Тут кто-то есть. Чессер оглянулся. Марен спросила, кто это.

– Я пока не знаю, – сказала Милдред.

– Может, это Жан-Марк? – с энтузиазмом отозвалась Марен.

– Боже! – воскликнула Милдред и пояснила, обращаясь к Чессеру: – Он вами недоволен. Чессер нервно рассмеялся.

– Спросите Жана-Марка, где он пропадал? – попросила Марен. – И скажите ему, что я не вынесу, если он только подразнит меня и уйдет, не сказав ни слова.

– Это не Жан-Марк, дорогуша, – сказала Милдред.

Чессер был рад этому известию. Хотя он и не верил, что она разговаривает с кем-то. Чертова карлица, строящая из себя медиума, просто разыгрывает весь этот спектакль исключительно ради него.

– Ну если это не Жан-Марк, то кто же? – спросила Марен разочарованно.