Бес Славы - Юлия Еленина

 Странно, я вроде не любопытная, да и помню правило, что совать нос в хозяйские дела не стоит, но почему-то хочется узнать о нем больше.

– Эх, Станислава… Хороший он парень. Такие надежды в спорте подавал, но потом произошел на игре несчастный случай. Как итог – сложный перелом и крест на спортивной карьере. Вот он и пустился во все тяжкие: пил, куролесил, буянил… Но потом за ум взялся, открыл сеть спортивных клубов, а теперь еще и бизнес покойного Георгия Олеговича на его плечи свалился. Но он мальчик толковый, разберется… Так, что-то разболталась я. Лучше о деле поговорим.

Я согласно киваю и говорю:

– Как скажете.

 Пока мы пьем чай, Фаина Егоровна рассказывает мне о распорядке в доме, о том, чем кормить хозяина, когда и где убирать… Я стараюсь все запомнить, чтобы не подвести доверившуюся мне женщину. Ничего сложно, кажется, нет. Где стоит инвентарь для уборки, я уже знаю. До магазина, где делает покупки Фаина Егоровна, недалеко. В общем, я должна справиться.

– Завтра уже приедешь сюда одна. Дорогу помнишь?

– Помню.

– Вот и хорошо. Если вдруг когда задержишься и не захочешь тратиться на такси, здесь есть комната для прислуги. В ней есть свой санузел, белье в шкафу, только привези на всякий случай ночнушку. А теперь иди в гостиную и предупреди Матвея, что мы уезжаем. Завтра уберешь после их посиделки.

– Почему я? Может, лучше вы?

– Иди-иди, я пока чашки помою.

 Чем ближе я подхожу к гостиной, тем сильнее потеют ладошки. Да что же это такое? Как будто что-то внутри сигналит об опасности. Я пытаюсь понять, что не так, и увлекаюсь своими мыслями, что не замечаю, как в дверях гостиной врезаюсь в чью-то грудь. И тут же колени предательски подкашиваются. В памяти сразу всплывает та ночь, парк и мужская грудь.

– Ты чего с ног валишься? – усмехается хозяин, придержав меня за талию.

– У-устала, – едва не заикаясь, отвечаю, глядя в пол.

 Он меня не отпускает, и от крепкой мужской ладони становится горячо. А потом он делает что-то неожиданное: чуть наклоняется к моим волосам и шумно втягивает воздух.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Интересно, – замечает Матвей задумчиво, а потом спрашивает: – Слава, а из этого города?

 Я, все так же не поднимая глаз, отрицательно качаю головой.

– А откуда? – продолжает он допрос.

– Из деревни «Березовка», – отвечаю, уже даже боясь шевельнуться.

 Не понимаю этих вопросов. Какая ему разница, кто будет убирать в доме и готовить?

 Матвей молчал с минуту. Такую долгую, как будто растянувшуюся на час. Потом наконец-то убрал руку и спросил:

– Ты что хотела?

 Я свободнее выдыхаю и поднимаю взгляд… Господи! В мои глаза впиваются две холодные голубые льдинки. Это же… Это невозможно! Мне просто мерещится! Голубоглазых людей много, а все остальное – просто плод моего воображения.

– Эй, Слава, – пощелкал Матвей пальцами перед моим носом.

 А я не могу ничего сказать. В горле мгновенно пересыхает, сердце бешено колотится, руки трясутся.

 Слава богу, за моей спиной возникает Фаина Егоровна и говорит:

– Матвей Георгиевич, растерялась девочка, не злитесь на нее. Привыкнет, адаптируется… Она хотела предупредить, что мы поедем домой.

– Хорошо, – кивает он и лезет в карман. Достает из кошелька тысячу рублей и протягивает Фаине Егоровне. – Вам на такси.

 Но мы решаем сэкономить и такси не берем. Делим тысячу пополам и добираемся до дома на автобусе.

– Он часто так? Дает деньги? – спрашиваю я, устроившись на сидении возле окна. Фаина Егоровна присаживается рядом и отвечает:

– Да, он парень щедрый. На праздники все тоже поздравляет деньгами. Матвей хоть и сын богатого отца, но сильно не избалован. Раньше он жил с матерью в хрущевке, пока та не умерла... очень мальчик сильно переживал.

 У меня тут же возникает жалость к этому мужчине. Потому что я его понимаю как никто другой – он, как и я, сирота. Только вот у меня бабушка есть. И Марта.

– Детей нет? – спрашиваю я.

– Нет, ты что! По мне, так он сам как большой ребенок. Правда, в последнее время быстро повзрослевший, – Фаина Егоровна улыбается, но вдруг резко хмурится: – А что это ты так им интересуешься? – фыркает и шепотом спрашивает:

– Понравился?

 Чувствую, как щеки наливаются краской. Но не оттого, что меня раскусили, а от того, что такое просто предположили:

– Должна же я знать, на кого работаю.

– Вот хочешь честно? – предлагает она, положив левую руку на грудь: – Меньше о хозяевах знаешь – крепче спишь. Не суй никуда свой милый носик, Станислава. Да и старайся особо не мелькать перед Матвеем. Он... хоть и нормальный, но обидеть может.

– Обидеть?

– Не мне тебе рассказывать, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются наедине. Знаешь же, коль ребеночек у тебя есть? Вот. Матвей Георгиевич легко пускает в свою постель женщин, но и так же легко их выпроваживает.

– Просто он никого не любил, – бубню себе под нос. Но Фаина меня слышит и, соглашаясь, кивает.

 До дома добираемся быстро. Фаина сразу идет домой, а я звоню в квартиру Надежды Ивановны. Дверь открывает сама хозяйка.

– Забыла отдать тебе ключи, – улыбается она и тут же протягивает небольшую связку с брелоком в виде кошечки. – Как первый рабочий день?

– Нормально, – киваю я.

– Вот и славно. Пойдем чай пить.

 Она провожает меня на кухню, где за столом сидят и пьют что-то из кружек двое молодых людей.

– Вот, познакомьтесь, это Станислава, – представляет меня Надежда Ивановна. – А это Миша и Маша.

 Молодые люди приветливо кивают, улыбаются. Я сажусь за стол напротив, передо мной ставят кружку с чаем, пододвигают заварные пирожные в милой вазочке, и начинается непринужденный разговор.

 Я слушаю, отвечаю, улыбаюсь... и понимаю – как же мне повезло с соседями. Мне здесь нравится, тепло, уютно и спокойно. Люди хорошие, отзывчивые. А главное – меня никто не осуждает, узнав про дочь. Вот что значит город!

 Вскоре, допив чай, все расходятся по комнатам. Я мою посуду, так как сама вызвалась прибраться. А потом тоже иду к себе. Ложусь на кровать и прикрываю веки.

 Не хочу ни о чем думать. Но холодные голубые глаза вновь возникают в памяти. Сначала отдельно, как