Завтрак для Маленького принца - Наталия Миронина

– Привет, как день прошел? – Этот ужин начался с неожиданной фразы. Все, что с ним произошло за день, он решил опустить, замолчать. Я, чуткая, как кошка, насторожилась, ничего не ответила, сняла с себя теплую жилетку, потом достала что-то из холодильника, не оборачиваясь, спросила:

– Ты написал заявление в театре? Да? Да?

– Да. Нельзя больше тянуть. В Москве меня уже ждут. Там начинаются репетиции.

Я еще немного повозилась с тарелками, потом все бросила и села напротив.

– И что теперь будет?

– Ничего, ничего страшного. Я уеду, но буду приезжать в Питер. Тут несколько часов езды теперь с этими быстрыми поездами. А ты тем временем займешься работой…

Последняя фраза была справедливой, но мне почудился упрек.

– Я решу, когда мне заниматься моими делами. Я сама все решу.

Он не обиделся, только заметно вздохнул:

– Конечно, я это просто так сказал…

– Не надо говорить просто так. Потому что «просто так» не бывает!

Мой воспитанник был на редкость терпелив.

– Конечно, я знаю… Просто ведь можно что-нибудь придумать…

– Здесь ничего придумать нельзя. – Я почувствовала, что у меня потекли слезы. Даже он, который так все хорошо понимал, даже он не представлял, что значит остаться в одиночестве в этих стенах.

– Так не бывает, надо попробовать сделать первый шаг…

– Ужинай, я пойду к себе. – Я поставила на стол тарелку и вышла из кухни.

То, чего с таким страхом я ждала все это время, случилось. И это случившееся никак уже не повернуть вспять, не изменить. Хотя бы потому, что нельзя думать только о себе.

Этот дом очень хорошо приспособлен для сборов. Таких тщательных, окончательных, сборов «навсегда». В этом доме была старая гардеробная с небольшим каменным выступом-скамьей, куда раньше камердинер ставил раскрытый дорожный кофр с тем, чтобы уложить все необходимое в дороге. Теперь на эту скамеечку-приступочку ставили чемоданы мои мужчины. Мой бывший муж провел здесь долгие три дня, занятый сбором своих любимых замшевых курток, ярких шарфов, элегантных плащей. Он всегда умел и любил одеваться. Он любовно сворачивал сорочки, мотал в клубок галстуки, с джинсами обходился так, как положено обходиться с этой грубой, мужской одеждой – небрежно швырял. Мой муж был художником во всем, даже в таком муторном и нервном занятии, как отъезд из дома, где было прожито немало лет. Это была фигура речи «я буду собираться в твое отсутствие». Он собирался при мне, задавая массу вопросов о нахождении того или иного предмета. По ходу действия он вспоминал о вещах, которые уже давно были выброшены за ненадобностью, снесены в церковь, поскольку стали малы или совсем вышли из моды.

– Аверинцев, ты не находишь, что твое занятие напоминает пытку? – не выдержала я, не собираясь скрывать, что мне все это очень тяжело. Я не делала геройский вид, что мне наплевать на то, что муж уходит к своей любви, которая случилась девятнадцать с лишним лет назад.

– Да, извини, – говорил муж, но уже через минуту все повторялось вновь. – А где мой свитер, тот самый, который мы купили в Италии? Ты еще тогда сказала…

Конец фразы я не расслышала – остаток дня я провела в кофейне напротив и вернулась домой, когда увидела мужа, выходящего из дверей с чемоданами.

Платяные шкафы могут рассказать о многом – о щедрости, вкусе, об удачах, поражениях, о любви. Моя гардеробная гулким звуком свободно передвигающихся вешалок известила меня об одиночестве.

Саша собирался уже неделю, но гардеробная по-прежнему пугала раскрытыми пастями полупустых чемоданов. Он не спешил, откладывая это суетливое занятие. Я, подталкиваемая долгом, сама аккуратно сложила его рубашки, приготовила костюмы. Когда я вывешивала их в чехлах на дверь шкафа, Саша вдруг сказал:

– Все повторяется – точно так мама приготовила мне костюмы, когда я переезжал сюда.

Я улыбнулась, хотя впору было опять заплакать. Его отъезд мне казался чем-то очевидно невероятным. Вот оно случилось, хотя не должно было ни по каким правилам и законам.

– Собирайся, а то не успеешь. – Я знала, что завтра он идет покупать билет.

Билет. Именно он сыграл какую-то странную шутку со мной. Мое настроение не изменилось – так же было страшно и пусто, но эта бумажка с датой, которую я увидела на столе, вдруг вернула меня в реальность. Ту, которая за стенами моего дома существовала, невзирая ни на какие обстоятельства места, времени и образа действия. Увидев билет, я вдруг представила купе вагона, попутчиков, неизбежный чай с печеньем или вафлями. Стук колес, разговор, мелькание дорожных декораций за окном. Мне представились быстрые шаги проводниц по мягкой дорожке вагона, их веселые голоса – мне никогда не попадались злые проводницы, – их услужливость, готовность и заработать, и угодить пассажиру. Я вдруг ощутила это временное единение с механическим существом, с поездом, которое позволяет на какое-то время забыть пункт отправления, не думать о пункте прибытия, а оставаться в этакой душевной невесомости, которая зовется дорогой.

Увидев билет, я захотела очутиться в ночном купе. Когда просыпаешься от того, что вдруг наступила тишина, не слышно дребезга колес. Ты поднимаешь голову с подушки, «углом» лба упираешься в окно – там белый маленький вокзал, на нем часы с окаменевшими стрелками. Ты видишь освещенный перрон, слышишь голоса людей, которые бегают где-то неподалеку, и понимаешь, что ты совершенно одинок и совершенно счастлив. Одинок от ночи, которая застала тебя в этом неизвестном месте; счастлив оттого, что ты сейчас погрустишь и уедешь, оставляя в прошлом этот беззащитный и неизвестный ночной вокзал.

– Саша, я тебе кое-что хочу сказать. – Я пришла в гардеробную, села на табуретку и сложила руки на коленях.

– Конечно, я слушаю. – На его лице проступило усталое терпение.

– Я никогда не говорила тебе, что ты меня спас. Два раза. Тогда давно, когда приехал к нам. И сейчас, когда твой отец ушел. «Приехал». «Ушел». Как много зависит от перемещений в пространстве, даже странно. Когда-то, когда я читала лекции, то любила повторять фразу Паскаля: «Все несчастья людей происходят из-за того, что они не умеют спокойно сидеть в своей комнате». Это немного о другом, но сейчас она мне вспомнилась. Саша, я даже не знаю, как тебя поблагодарить за все это. Я знаю, что сейчас у тебя решается вопрос с карьерой и надо как можно быстрее уезжать. Но…

Я на всякий случай замолчала – мне хотелось дать ему возможность или ответить, или прекратить разговор. Саша молчал.

– Но у меня к тебе просьба… – Я задержала дыхание. – Возьми меня с собой в Москву.

От неожиданности Саша выронил брюки, которые тщательно складывал.