Психоз - Татьяна Соломатина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сашке так и не удалось формулировками привести в порядок свои полудетские впечатления. И поэтому очень захотелось снова там побывать. Ни у бывшего мужа, ни у просто Вовы – никогда не было на это времени. То есть – желания. И Сашка отправилась в путь самостоятельно.
«Само стояние – форма поиска одинокой женщиной себя. Увы и увы, но форма – не способ!»
Добралась Сашка на поле с величайшими трудностями. Любая нормальная женщина, вроде соседки Ларисы, подняла бы её на смех. Первое, что Сашку поразило, – собственно вокзал. В детстве Сашке очень нравились вокзалы.
«Когда я раньше заходил в предел вокзальныйИ ждал у поездов своих путей,Как вызов мне звучал тот запах шпальный.Теперь стою, курю – всё без затей…»
Очень даже с затеями. Вернее – затейливо. Где эти пути? Где эти пригородные поезда, в которые Сашка последний раз входила сто лет назад за ручку с дедушкой? На картошку всех организовано везли автобусами. С мужем она всё больше летала самолётами, не говоря уже о просто Вове.
Кассы она разыскала. Добросовестно отстояла в очереди. И даже чётко произнесла в окошко время отправки искомой электрички – благо в зале было табло. А вот что делать дальше?.. «Выход к пригородным поездам». Вывеска есть, а выхода нет.
«Простите, как пройти к пригородным поездам?.. Спасибо, что не ударили, а всего лишь послали. Я бы с удовольствием пошла. Да нету, измельчало мудаковатое племя… Как? Обойти, потому что ремонт, а там увижу?.. Спасибо! Господь вознаградит вас за доброту!»
Миновав арматурный гротеск лестниц-переходов, Сашка оказалась на платформе. Привычных табличек на вагонах, вроде «Москва – Санкт-Петербург», и близко не было. Электрички, как дохлые глубоководные рыбы, не отсвечивали ни единым опознавательным знаком.
– На Можайск? – спросила Сашка у двух «нимфеток» с банками джин-тоника.
Те лишь пожали плечами в ответ.
– На Можайск? – пытала Сашка парней с пивом.
– Хер его знает… Вроде бы…
«Им что, всё равно куда ехать, что ли?!»
– На Можайск? – возопила в отчаянии Сашка в ухо бодрой старушке.
– До Гагарина, – старушка снизошла до вменяемого вербального общения. – Если тебе до Можайска – на любую садись, кроме той, что до Кубинки.
– То есть в ту, что до Гагарина, можно?
– Можно.
«Спасибо тебе, о Великая Старушка! Когда я состарюсь, разъезжая в дохлых электричках, как матрос Летучего Голландца, я даю слово быть благосклонной к юным девам в джинсовых комбинезонах и щедро делиться с ними сакральным знанием о Гагаринах, Можайсках, Кубинках, Карибских островах и координатах края земли! Вступая в ряды Великих Летучих Старушек, торжественно клянусь…»
Поезд дёрнулся. Сашка вскочила в тамбур, как ошпаренная, так и не успев додумать слова торжественной клятвы.
В детстве в электричках можно было с удовольствием смотреть в окно, сидя на коленях у деда или папы. Получать от мамы конфету и рисовать пальцем на запотевшем или пыльном – смотря по сезону – стекле рожицы. Нынешние электрички от детских явно отличались. За два часа сквозь вагон прошла нескончаемая череда аккордеонистов; инвалидов; глухонемых торговцев иконами и браслетами; крикливых тёток, торгующих носками, вешалками, шариками и роликами; бубнящих дядек с газетами-кроссвордами-объявлениями; поющих а капелла тонкими заунывными голосами детей с ликами чумазых херувимов и глазами алчных разбойников. Через два часа Сашка очумела от людского потока, измордовала себя бесконечной рифмовкой по свежим мотивам – и чуть не пропустила пункт назначения.
– Бля, какая тёлка! Покатаемся?
Очередные засранцы с пивом.
Сашка ускорила шаг. Внизу, у подножия вокзальных сходней, паслись благословенные таксисты.
– Бородино! – крикнула Сашка в первого же попавшегося. Здоровенного. Пузатого. Пивные любители тёлок слегка отстали вместе со своей патологической гиперсаливацией.[5]
«День. Людно. Ничего страшного. Ты просто не привыкла к такому. Или давно отвыкла. Что одно и то же…»
– Именно в Бородино?
– Ну, на Бородинское поле.
– Оно большое, – таксист особой любезностью не отличался. Хотя за объявленную сумму он явно мог полдня катать Сашку по всем окрестным полям.
– К Спассо-Бородинскому монастырю.
«Будь благословен Интернет!»
– Так бы сразу и сказала!
– Мужик, до свидания! Найду посообразительнее. И повежливее, – Сашка яростно хлопнула дверью старого ржавого «Москвича».
«Прости и мне, Великий Боже,Мою несдержанность. Бывает…Но так обидно задевает,Что и козлов простишь ты тоже!»
Весь день Сашка бродила пешком. Ни о чём не думая, впервые за долгое-долгое время. Монастырь – один из немногих, если не единственный, созданный как гимн во славу земной любви.
«Она просто хотела молиться там, где погиб её муж. Родовитая дворянка – урождённая Нарышкина! – помещица и прежде великосветская дама Маргарита Михайловна Тучкова всего лишь хотела молиться там, где погиб её муж. «Ни в чём другом отрады не нахожу, как в предприятии соорудить храм на том священном для меня месте, где пал супруг мой…»,[6] но «…рана моя не заживала никогда…».[7] Почему со мной не случается ТАКОЙ любви? Почему?!. Сколько надрывного пафоса, а ещё психолог… «Ну, почему, Василий?!»… Потому что не готова ты стать Игуменьей Марией, «если что». Вот и потому, Санечка…»
Памятники воинам. Берёзовые рощи. Эти места были воистину прекрасны. Ровно до тех пор, пока не настал вечер, и Сашке волей-неволей пришлось снова начать думать. О том, как добраться обратно до электрички. Дороги были почти безлюдны. Редкие проносившиеся мимо машины, доверия не внушали. Сашка добрела до автобусной остановки. Она была пуста. В облезшем расписании автобусов Сашка не разобралась. Она присела на скамеечку, достала пачку сигарет – их оставалось всего лишь две! – и впала в лёгкий ступор.
Тогда ей повезло. Какой-то водила «третьей категории сложности»: усы, очки, кепка – остановился сам. Она ещё успела на последнюю электричку. Ближе к ночи в ней было ещё неуютнее ехать, чем с утра. Запах благословенной земли был отравлен привкусом неприкаянных людей.
«Это, Санечка, гордыня! Люди как люди. Такие же, как ты. Из плоти и крови. Не выдёргивайся! Имей терпение и смирение. Или делай что-нибудь!»
– Сашенька, мы уже приехали!
«А-а-а!!! Кто здесь?!»
Сергей Валентинович обошёл авто, подал даме руку, и… И Сашка оказалась в сосновом лесу.
– Здесь очень недурственная база отдыха. Мало известная…
«…простым смертным из пригородных поездов и жителям села Облянищево…»
…но бурно посещаемая. Я зарезервировал коттедж. Вы наверняка хотите принять душ, всё-таки три часа дороги – это весьма утомительно. А после мы пойдём перекусить. У них отличная кухня.
И кухня, и коттедж действительно были выше всяких похвал.
После ужина, во время которого дядя Серёжа был игрив, как внезапно вспомнивший молодость кастрированный кот, они немного прогулялись по ночному лесу, вернулись в номер, и благостный Сергей Валентинович раскупорил благолепный коньяк. Умело, с явно не сегодня приобретенной сноровкой, наметал на тарелки приобретенную в супермаркете снедь и… включил телевизор.
– Сергей Валентинович, я не хочу есть – мы только что поужинали, – они всё ещё были на «вы». Перейти на «ты» «под шампанское»? Увольте. Сашка всё-таки специалист по глубинной психологии личности, если верить её визиткам.
– Сашенька, это закуска!
– Для закуски вполне хватило бы маслин.
– Вы опять на меня за что-то дуетесь, Сашенька. Но вы – прелесть в любом состоянии. Когда сердитесь, когда язвите, когда дуетесь, когда острите…
«Интересно, если я сейчас громко пукну, это тоже будет «прелестно»? Нет, ну как он тупо уходит от тех вопросов, на которые не хочет отвечать. Прекрасная метода: «Как дела?» – «Да потому что!» Скажи я просто Вове: «Для закуски вполне хватит маслин» – и он бы мне полчаса читал лекцию о сожженной слизистой желудка…»
– Сергей, а зачем нам телевизор?
– Да пусть себе шумит!
«Ну да. Кто бы другого от тебя ждал. «Пусть шумит», блин! Будь ты чуть глупее и вправду не понимай, что этот говорящий ящик с картинками меня раздражает, ты бы тут же предложил его выключить. Но нет! Всё будет по-твоему, не правда ли? Не мытьём, так катаньем. «Как мило». Неужели ты думаешь, что и я, в свою очередь, хоть чего-нибудь не понимаю? Ладно. Кто девушку ужинает – тому и телевизор в руки. Валяй, Емеля, твоя неделя!»
– Сашенька…
– Да, Сергей Валентинович?
