Докричаться до мира - Оксана Демченко

Утро третьего дня полета было ознаменовано общим сбором и зачтением пассажиру его скромных прав. Потом мы в два голоса попытались вразумить ребенка: «Птенец» – не игрушка, Космос – не детская площадка; нас хоть и не ждут, но другой надежды у загадочных волвеков нет; потому отныне пусть все свои пакости копит врагу на погибель… И так далее.

Пообещал. Вид имел убитый, твердил про помутнение и осознание, всем своим одаренным чутьем отвечаю – искренне. Простили. То же чутье усмехнулось: вы с ним еще хлебнете!

Собственно, благодаря ускоренной программе полета, наше безделье подошло к концу. Хо пришлось быстро обучать основам наблюдения, поскольку найти купол непросто. Бортовые системы едва ли помогут отыскать столь незнакомое. Пока я все отстроила под сортировку и выявление точных геометрических фигур. Купол – он наверняка круглый, в сознании волка – точно был круглый…

Хьёртт нас сразу не вдохновил. Серо-бурый, в слабых разводах дохленькой атмосферы, холодный и неприветливый. Для моего чутья – пустой, сухой, мертвый. Зато безопасный. На границе смены дня и ночи бывают бури, но для настоящего размаха стихии плотности атмосферы не хватает. Кстати, в отношении бактериальной угрозы можно полагаться на опыт жителей купола, гулявших по поверхности в видении неизвестного существа в масках и тонких костюмах с подогревом. Да и шлюз у них явно примитивный, а вот живы до сих пор, так что и мы после посадки выживем. Надо только сесть.

Орбита, на первый взгляд, чиста, лишь малая группа спутников, а вот обломков корабля нет. Вдруг Эл прав, и он внизу? Мой айри с третьего витка уверенно указал на основной район поисков: предгорья, идеальные с точки зрения его родичей – ровный скальный стол на многие сотни километров. Кручи с Севера, обрыв южнее.

На пятнадцатом витке мы наконец обнаружили купол: крупный радужно-прозрачный пузырь, отчетливо видимый в лучах заката. Еще три витка мы торопливо решали, как близко стоит садиться и заметят ли нас. Эл наспех посчитал орбиту и выбросил новый, уже наш, спутник связи. Три дня на Релате пьют валерьянку вместо чая и что посерьезнее – на второе. Скоро получат сигнал и временно успокоятся.

А потом автоматика опознала еще одну правильную фигуру в сотне километров к западу от купола, и спор тотчас прекратился.

Тор корабля выглядел на малом экране вполне целым и очень чужим: то ли сухой тощий бублик с кляксой посередине, то ли тележное колесо. Его будто прятали, разместив в узком горлышке скал, вплотную к северной гряде. Я обреченно вздохнула, вспомнив про жалкие остатки топлива, почти бесполезные в редкой атмосфере тормозные парашюты и ширину скального стола к югу от корабля в жалкую пару километров. Да, баллистика тут – себе дороже, без плотной атмосферы Релата мы не погасимся, тяжелы слишком. («И весла нет!» – шепотом посочувствовал Эл. Зря я ему рассказала…).

Мы вдвоем упаковали заранее зеленого Хо, до последнего не верившего, что посадка состоится вопреки всем приказам Релата. Впрочем, он не упирался, прекрасно зная, что назад ему спешить незачем. Эл рассказал, что застал юношу у открытого сейфа директоров, так что и до истории с прогнозом ужасной нелетной погоды для Хо все было отменно плохо.

Проверив надежность систем кресел, мы остались вполне довольны. Впрочем, это – примитивное самоуспокоение, будто они хоть раз подводили. Еще раз обсудили возможности реверсных дюз. Потом Эл ловко подхватил на руки и устроил в кокон своего капитана, поцеловал в макушку и пообещал в случае удачной посадки по возвращении исправить «хорошо» по астрономии и даже навигации на «отлично». Всегда говорит глупости, когда переживает за меня.

«Птенца» жалко.

Я завозилась, устраиваясь, подключаясь и запуская механизмы кресла. В любом случае кораблику, похоже, предстоит стоять на серой унылой равнине до конца времен. Памятной вехой, если обшивка выдержит. Или нашим надгробием, если прочности не хватит или удар окажется слишком тяжел для хрупких человечков, и кресла подведут… Но я постараюсь избежать худшего, и «Птенец» – тоже.

Слияние удалось легко и очень полно. Разом вспыхнули цветами луны Хьёртта, скалы внизу заиграли оттенками, прежде неразличимыми для глаз. Мир, каким его мне однажды показал волк, был еще ярче, но и таким я его наконец узнала. Вот она, вторая луна, ненавистная и очень полезная для волвеков. Действительно, мертво-зеленая, шипящая помехами. Откуда они берутся? Может, мы еще поймем.

Снова мелькнул купол, теперь движение казалось мне медленным и очень плавным. Посмотрю полноценным зрением пристально несколько витков, вроде есть хорошая дорожка с небольшим уклоном к востоку, ее Эл углядел и счел искусственным сооружением. Точно. Длинная, явно дело рук айри, ведет строго на восток, к куполу. Ровная. Узкая, но это решаемая проблема, попаду. На запад она плавно продолжается скальным гладким боком.

Маршевые я погасила ниже допустимого, когда нас стало буквально выворачивать наизнанку. У меня и по чутью, и по датчикам выходило: корпус едва не «потек», теряя форму. Зато как мы славно замедлились! Атмосфера слабо подсветила «Птенца», почти не гася скорость и даже толком не грея. Самая малая тяга, держим нос… закапали наши жалкие проценты остатка…

Я тронула свой дар, явно с трудом принимаемый этим мертвым миром, но вполне действенный. Посмотрим, что я выжму из тормозных парашютов. Смерч не смерч, а воздушные «подушки» повышенной плотности – могу. И даже защиту днища на касании и пробежке – могу. Только угол должен быть очень острым, а дорожка – чудовищно длинной.

Кромка плато.

Удар получился замечательно точным, нас даже не подбросило, лишь стало остро и решительно стесывать корпус сквозь «подушки». Короткие крылышки «Птенца» дрогнули, принимая полную мощность реверсов. Даже не закрутило. Хорошо идем, и силы еще есть, топлива три процента… два… один… Вой оборвался разом.

Из ватной тишины освоившийся слух снова выловил звуки – хруст камня, стон металла. И полная, до боли осознанная и окончательная неспособность хоть что-то еще добавить к сделанному! Топлива – ноль, сила дара вылита до капли.

«Птенец» клюнул носом, жалобно завизжал, сминая еще почти целый лоб, завалился на крыло… и встал. Вот теперь – действительно тишина… Сознание заметалось, прогоняя тесты основных систем.

Корпус герметичен, спасибо Тимази и его дикой доченьке… имя не вспомню, но кличка у нее – «горький шоколад», и она точно один из лучших химиков металлургического филиала Акада моего Эллара. Люк в рабочем состоянии. Бортовые живут.

Я не зря говорила: у нас в семье все везучие. Кресло отпустило меня, разрывая контакт.