Университет языков (СИ) - Андреева Александра Сергеевна

— А всё-таки что такое… пу-пушистик? — поинтересовался Элафос.

— Ну, это… животное или игрушка, у которых длинная… — она показала на шерсть.

— Пушистик, — повторил Элафос, запоминая новое слово.

— Ребята, спасибо вам огромное! Это просто чудо! Я ведь так хотела эту игрушку!

— У нас есть ещё небольшой подарок, — сказал Элафос, — вернее, у Антоса.

— Давай, брат, — подтолкнул юношу Анемос.

Антос шагнул вперёд и протянул ей пачку листов, связанных ленточкой. На первом листе крупным неровным почерком было написано по-лабрийски «Матар».

— Это ты сам написал? — изумилась Ниа.

Юноша кивнул.

— Какой ты молодец! Спасибо большое!

— Ниа, ты идёшь? — раздался из комнаты недовольный голос Ливоры.

— Сейчас! — крикнула Ниа. — Ребята, спасибо вам большое-пребольшое!

— Мы пойдём, — улыбнулся Элафос. — С Новым годом!

Они побрели к лестнице. Анемос тыкал брата в спину и говорил: «Ты молодец». А Элафос повторял слово «пушистик».

— Смотри, какого пушистика мне подарили! — радостно сказала Ниа, возвращаясь в комнату.

— Поздновато они купили подарок, — заметила Ливора, критически рассматривая игрушку.

— Нет, он из Сайфа. Просто хотели сделать сюрприз. А один мой мальчик написал сочинение о своей стране на лабрийском.

— Там, наверняка, одни ошибки.

— Всё равно приятно! А теперь мой подарок!

Она достала с полки маленькую коробочку.

— Это тебе!

— Не стоило так беспокоиться, — сказала Ливора. — Какая красивая! — воскликнула она, открыв коробочку. — Где ты её купила?

— В Сайфе. Это город удивительных вещей. Тебе, правда, нравится?

— Очень! А это тебе от меня коробочка.

— Можно открыть? — с улыбкой спросила Ниа.

— Можно.

— Ох… — на чёрной бархатной подкладке лежали серёжки с камнями, напоминающими янтарь.

— Камень похож на янтарь, но он очень редкий. Такая смола получается только из одного вида дерева, растущего в Цании. В его ветвях часто строят гнёзда иволги, — задумчиво проговорила Ливора, вспоминая свою родину. — У нас эта смола очень ценится. Раньше была даже такая профессия — сборщица смолы. Моя бабушка этим занималась. Из-за птицы, эту смолу называют «слёзы иволги».

— Спасибо, Ливора! — Ниа обняла девушку.

— Да ладно, обычные побрякушки, — смутилась Ливора. — Кстати, посмотри на часы. Надо хоть телевизор включить.

Последний месяц времени на телевизор у Ниа совсем не хватало, поэтому она почти забыла о его существовании. Достав из-под кровати пульт, она нажала наугад кнопку. Истекали последние секунды старого года.

— Всё, теперь за Новый год! — подняла бокал Ливора.

— За Новый год!

Поев, они переместились на ковёр, потому что сидеть было уже трудно.

— Сколько раз обещала себе не объедаться, — проворчала Ливора.

— Один раз можно, — простонала Ниа.

— Ну, и смешно же мы выглядим! Если бы живот не был полным, обязательно бы посмеялась!

В телевизоре кто-то танцевал под тихую музыку.

— Ты поедешь на каникулы домой? — спросила Ниа.

— Нет, родители решил съездить в праздники на юг. Возьму в феврале отпуск на неделю и тогда съезжу. А ты? Если хочешь, я попробую уговорить Доминика дать и тебе отпуск, чтобы ты успела съездить в Лабрию.

— Спасибо, но как-нибудь потом, — жаль, что она не подумала об этом заранее, а теперь денег всё равно нет.

Облокотившись о кровать, Ниа наблюдала за тем, как свет люстры зажигает лунных зайчиков на серебристом дождике, урывающем ёлку. Она вдруг подумала, что независимо от времени и расстояний всех людей связывают такие вот серебристые нити.

— А это что? — Ливора взяла лежащую рядом с подушкой чёрную ручку в прозрачной подарочной обёртке.

— Да… купила, сама не знаю зачем… — пробормотала Ниа.

Один подарок она так и не решилась подарить.

Глава 11. Печаль, страдание, скорбь

Девушки несколько дней доедали «праздничный ужин» и смотрели новогодние фильмы. Когда последняя салатница опустела, Ниа поняла, что праздник закончился. До начала занятий, правда, оставалась почти неделя. Днём она гуляла с Ливорой по заснеженному лесу, вечером были уроки с Рои и профессором Сатабиша, а после — фильмы с Ливорой или чтение. Половинчатый подарок господина Инсоли Ниа положила подальше на полку и принялась за сочинение Антоса.

Холодной зимой, когда за окнами плачет вьюга, удивительно приятно было читать о солнечном, тёплом Матаре. Название страны было частью фразы, означающей «счастливый дождь». Для матарийцев вода являлась богом. Она спасала от жары, с приходом дождя начинался новый год, и по всему Матару расцветали огромные деревья. Особенно красиво они цвели в Садалмелике. Бледно-розовые цветы превращались в белую вату, которая медленно падала на землю. Это время называли «временем белого ветра».

В лесах Матара можно было встретить редких ярких животных. Антос написал «ярких, как радуга». Главным из них был олень. В легендах его описывали как получеловека-полуживотное. Он был Хозяином лесов и защищал растения и животных. В Матаре никогда не охотились на оленей, потому что боялись убить Хозяина лесов. Но однажды в страну пришёл чужеземец, он не знал матарских традиций. Он увидел оленя и убил его. Этим оленем оказался Хозяин лесов. С тех пор страну преследовали голод, болезни, войны. Матар часто становился добычей разных государств и только полтора века назад обрёл свободу. А потом разразилась Четвёртая война. Катастрофа не коснулась маленькой страны, но и помогать развиваться ей стало некому: все были заняты спасением своих территорий. Старые государства поднимались из пепла, возникали новые, а Матар так и оставался страной, не имеющей ни дорог, ни поездов, ни больниц. Поэтому ребят и решили послать сюда. Чтобы они выучили язык страны, никогда не участвовавшей в войнах, страны, которая строила, а не разрушала.

Ниа перевернула последнюю страницу, сложила листы и прижала их к груди. Как и предполагала Ливора, ошибок там оказалось много. Но сейчас это было не важно.

На первом же январском занятии, Ниа сказала ребятам, что во втором семестре (она по привычке называла время после нового года вторым семестром, хотя такого деления в университете не существовало), кроме общего лабрийского, они будут изучать и специальный — в зависимости от профессии, которую собирается выбрать каждый из студентов.

Элафосу нравились языки, он мог бы стать кем угодно, но слишком любил слова. Ниа в тайне очень обрадовалась его выбору, ведь это было единственное, чему она действительно могла научить.

Тэрос хотел стать врачом. А братья мечтали строить. Ниа почти ничего не знала ни о медицине, ни о строительстве, но пообещала себе выучить всё, что будет нужно, лишь бы помочь им.

Теперь комната девушки стала похожа на магазин господина Инсоли: повсюду лежали учебники и справочники. Среди них едва хватило времени, чтобы начать читать книгу, подаренную профессором Сатабиша.

Кроме того, у Ниа была ещё одна идея. Получив очередную зарплату и кое-что посчитав, она пошла к заместителю ректора.

— Здравствуйте, профессор Вирго, — сказал он, отрываясь от своих бумаг. — Вы принесли мне очередной протокол?

— Да, — она протянула ему распечатанные листы.

— Я посмотрю и верну его вам.

— Конечно, — в этом Ниа не сомневалась.

— Что-то ещё?

— Да… Извините… Я хотела спросить вас… При университете есть школа для детей?

— Такая школа существует, а что? — он с подозрением посмотрел на девушку. Такая молоденькая — и уже мама?

— Нет-нет! — Ниа залилась краской до макушки. — Я не для себя! Просто я подумала… Когда Рои выучит албалийский, она сможет изучать и другие предметы.

— Профессор Вирго, простите, но прошу правильно меня понять. Я не могу заставить других преподавателей работать бесплатно. Тем более что девочка немая.

— Я понимаю, обучение стоит денег. Но я могла бы накопить и заплатить за Рои.