Фронтир. Дорога на двоих - Константин Калбазов

Кроме того, Алексей проехал по пограничью, стараясь избегать мест, где его могли знать. Эти материалы также должны были внести свою лепту в историю. Здесь он не только снимал на пленку, но и делал множество записей. Люди делились своими историями и рассказывали о причинах, по которым они пересекли океан в поисках лучшей доли.

Ему и его спутникам вновь довелось пережить нападение арачей. И хотя на этот раз с ним не было трех десятков наемников, а только десяток воинов куроки, им все же удалось отбиться. Правда, на этот раз все закончилось после непродолжительной перестрелки. Потеряв несколько человек, нападающие решили ретироваться. Сколько там было убитых и раненых – не понять, так как они всех забрали с собой. Алексей сшиб одного из седла с неизвестным результатом. Но зато его копилка пополнилась еще одним сюжетом с боевой сценой. Оператор, переполняемый чувством долга, вместо карабина вооружился заряженным аппаратом и отснял все, что только смог.

После путешествия Алексей поселился в гостинице Крумла, где и ждал возвращения друга, намеревавшегося после выздоровления посетить свою заставу и вернуться в город, чтобы выправить документы. И вот теперь они вновь встретились.

– Здравствуй, Леша, – поздоровался Сергей в ответ на вопрос Алексея.

– Привет. Как добрался?

– Нормально. Пришлось пострелять, не без того, но в остальном порядок. Даже паспорт успел выправить, представляешь.

– Угу. Тут бюрократия пока не достигла уровня нашего мира.

– Так и я о том же.

– Кстати, нам тоже однажды пришлось пострелять. Ты уверен, что хочешь этого?

– Леш, мы об этом уже говорили. Ну нравится мне здесь.

– Ладно, чего опять об этом. Кстати, я Шимон. Лучше бы тебе называть меня именно так.

– Прости, расслабился. Ну что, по маленькой? За встречу.

– Давай. Тем более я тут уже подзадержался. Пора возвращаться в столицу. Дел невпроворот.

– Когда уезжаешь?

– Ну тебя дождался. Сегодня посидим, а завтра дневным поездом двинусь в Либер. Там тоже есть кое-какие обязательства, ну да управлюсь, пока буду ждать судно.

– Думаешь, есть надежда?

– Надежда есть всегда. Я ведь известная личность, богат и, в некоторой степени, принят ко двору. Глядишь, господин Валич и поведется.

– А сама девушка? Может статься и так, что она сама будет против.

– Может, конечно. Но вот на части меня режь, а я уверен, что не безразличен ей. Н-да-а, сословное общество – это тот еще геморрой. Хана, конечно, известная бунтарка, но определенных границ все же не переступает.

– Ну что же, удачи. Кстати, а я ведь с тобой отправлюсь в Старый Свет.

– Ничего не понимаю. Ты же только что…

– Ну да. Я остаюсь. Но и на Старый Свет хочется взглянуть, раз уж у меня есть такая возможность. А вообще, есть одна задумка. Понимаешь, твоя правда: если выпал такой шанс, то глупо просто прожить жизнь. И потом, попали мы вдвоем, а вспомнят только тебя одного. Обидно.

– И что ты задумал? – напрягся Алексей, уж больно рискованная натура у его друга.

– Потом расскажу. Ладно, дружище, пошли опрокинем на посошок.

– Ты даже не помоешься?

– А кто нам запретит попариться с запотевшим чаном пива. Оно у них тут просто на славу.

– Вот с чем согласен, с тем согласен, у нас сплошные консерванты, пивзаводы уже не помнят запаха настоящего солода. В детстве, бывало, проходишь мимо, запах стоит на пару кварталов окрест, а теперь ничего подобного.

– Вот и батя все время говорил, что в его молодость пиво было не в пример нынешнему, – с грустью вздохнул Сергей, но потом поспешил взбодриться. – Ладно, идем, а то уже и слюна пошла, и тело зудит, как у прокаженного.

– Эмка, иди во двор, батя зовет, – притопывая возле двери и сбивая с обуви остатки снега, произнес значительно прибавивший в росте за последнее время Синек.

– Ну куда ты в такой обувке, нельзя было на крыльце отряхнуть? – возмущенно накинулась на подростка девушка, появившаяся из двери кухни с полотенцем в руках.

Это отец, Бедрич Кафка, расстарался. Видел он такое в господском доме в былые времена. Вот и решил, что он ничем не хуже, чай, сам землевладелец, да такой, что земли у него, может быть, больше, чем у того помещика, только руки прикладывай. Правда, сделал он несколько иначе, чем в том доме. Он не стал отделять столовую от самой кухни, а устроил последнюю весьма просторной. В получившемся помещении без труда встал большой обеденный стол, за которым собиралась вся большая семья. Дань прежнему жилищу: мол, не баре, чай. Вот и пойми этого крестьянина.

– Так батя же кличет, – растерянно ответил брат.

– Ну и что? Теперь нужно снег в дом тащить?

– Да я на секундочку.

– А снега нанес целую прорву, – не отступала девушка, теперь уже подбоченившись и очень в этот момент походя на свою мать.

– Да ну тебя. Ох и намучается с тобой мужик. – Парнишка только безнадежно махнул рукой и поспешил открыть дверь, тут же окутавшись облаком ворвавшегося из холодных сеней пара.

Эмка хотела еще что-то сказать, но в следующее мгновение вдруг осознала, что возмущаться ей придется в закрытую дверь, а выскочивший за нее Синек так ничего и не услышит. Однако, неспособная совладать с собой, она все же погрозила кулаком уже невидимому младшему брату, хотя прекрасно осознавала тщетность и этого жеста. Ох уж эти мужики!

Вернувшись на просторную и светлую кухню, она отложила полотенце, безнадежно взглянула на лохань, полную посуды. Семья только недавно закончила обедать, и девушке предстояло все перемыть. Ведь знает же об этом отец, так чего зовет, неужели без нее не обойтись? Ладно, делать нечего, слово главы семьи закон. А этот Синек… Нешто было такое, чтобы мать в чем перечила отцу? Всегда и во всем его слушает и поддерживает, а Эмка вся в мать, о том все говорят. Так чего с ней мужик должен мучиться? Ну ничего, попомнит еще этот сорванец.

Оставив посуду на потом, она вернулась к двери и, накинув полушубок с пуховым платком, выскочила вслед за братом, бесшумно ступая по дощатому полу мягкими зимними мокасинами. Обувка пинков оказалась куда более удобной и практичной, не то что неуклюжие валенки. Выйдя из сеней, спустилась по высокому крыльцу большого дома. Она помнила, в какой лачуге им приходилось ютиться в Рустинии, этот дом в сравнении с прежним был настоящим дворцом.

В настоящее время большая семья Кафки проживала в доме аж в два этажа, занимая сразу несколько комнат, тогда как раньше обходились только двумя. Конечно, прибираться теперь занятие не быстрое, но женских рук для этого хватало с избытком, так что не такое уж и большое дело. Зато даже у нее с Саркой была своя комната. Там все было устроено так, как нравилось ей, даже полка под книжки сколочена из струганых досок. А если учесть, что сестра по осени вышла замуж, то Эмка теперь была безраздельной владелицей всего помещения.