Курсант: назад в СССР 6 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Это там, в белокаменной, царила строгая иерархия фарцы. Пищевая цепочка четко прослеживалась на примере гостиницы “Интурист”, где, начиная от горничной и заканчивая дирекцией, все было завязано на подпольный бизнес. На должности туда абы кого не брали. Только своих — и то за взнос.

Получить работу горничной в “Интуристе” стоило аж тыщу рублей, официанта — полторы, дежурного по этажу — двушка. Горничные срубали мелочевку, обменивая на алкоголь (особенно в ходу был армянский коньяк) у иностранцев галстуки, ремни и прочие аксессуары. Потом сдавали товар по иерархии, старшей горничной, та — дежурному по этажу и так далее. Каждый получал вознаграждение в рублях. Чем выше “должность”, тем крупнее барыш и и тем солиднее обмен. В ход уже шли не галстуки и “шнурки”, а плащи, пальто и чемоданы из крокодила Гены.

Но в Новоульяновске, в основном, специализировались на джинсах. Страждущим их продавали за две-три сотки. В эту-то обитель зарождающегося предпринимательства мы с Быковым и направились.

Я опытным глазом сразу вычислил нужный контингент, что сидел на лавочке возле выдававших из беззубых ртов фонтаны воды бронзовых карпов.

Четверо парней соответствующей наружности (по виду, как из журнала “Крокодил”, где почти в каждом номере осмеивали патлатых, хипповского вида молодых людей с заплатами на джинсах) гоготали на лавочке. По-гусарски посвистывали проходящим мимо девушкам, курили "Мальборо" и умело плевали в фонтан.

Мы подошли с Быковым ближе. Один из “мажоров”, одетый в пиджак цвета престарелой вишни (явно опередил по моде девяностые), в брюки, зауженные до фасона моего времени, ржал больше всех. Даже умудрился ущипнуть за попу зазевавшуюся комсомолку, что, понадеявшись на сознательность советских граждан в общественном месте, прошла слишком близко от наглой компании.

— Это же барыги, — недоумевал Быков. — На хрена они нам сдались?

— Увидишь, Тох, — ответил я. — Сейчас только проверим, точно ли это они, а не туристы из столицы развеяться приехали.

— Парни, — окликнул я их. — Почем джинса? На меня размерчик найдется?

Надо сказать, что, несмотря на дурашливый вид, глаз у барыг был наметан, как у легендарного бухгалтера товарища Корейко. В целях безопасности продавали фарцу они только своим либо по рекомендации. Когда приходилось дело иметь с пришлым чужаком, то определяли по внешнему виду и поведению, что клиент в душе стиляга и реально жаждет джинсу, а не дружинник подосланный. Меня просканировали четыре пары глаз, и, судя по их постным мордам со скривившимися губами, ни один из лбов не увидел в нас потенциального клиента.

— А тебе зачем джинсы, паря? — хмыкнул вишневый пиджак. — Купи вязаные штанишки. Тебе лучше пойдет.

Сотоварищи его загоготали. Не поверили мне, гады. Перейти в наступление? Рано… А вдруг и вправду туристы?

— “Вранглер” есть? — спросил я. — У Левиса строчка неказистая, как не фирма смотрится.

Парняги опешили и прекратили гоготать.

— А деньги у тебя имеются?

— Найдутся, — я сплюнул себе под ноги, для антуража. — Двести рублей — и по рукам.

— Обижаешь. За “Врангеля” еще полтинник накинь. Или бери “Левис” за двести двадцать.

Я вытащил бумажник и покопался в нем так, что бы не видно было фарцовщикам его содержимое, будто сверял дебет с кредитом:

— Договорились, двести сорок — и беру. Тока это, чтобы размер мой был. Примерочной у вас, как вижу, с собой не имеется.

— А примерочная не нужна, — осклабился главный, выуживая из кармана мерную ленту. — Иди, пузо замерим, от него и плясать будем.

Я подошел ближе. Красный пиджак обмерил мне талию и присвистнул:

— Ого, дядя, так я и думал. Размер у тебя самый ходовой, потому и самый дефицитный. Последние штаны на тебя остались, но за ними скоро прийти должны. Так что, если будешь брать, то цена уже три сотки, а иначе мне резона нет, человека подводить и договоренность нарушать.

Вот, сучонок! Никакого человека, конечно, и в помине нет. Гаденыш на ходу все переиграл, чтобы лишних деньжат с меня срубить. Лопатник мой пухлый увидел, и глаза загорелись. Знал бы он, что денег там — кот наплакал. Там мой блокнотик стенки распирает. Но отступать уже не с руки. Я поморщился, процедил для виду сквозь зубы пару проклятий типа “спекулянты” и “контра недорезанная”, а потом, как бы через силу и сомневаясь, кивнул:

— Идет, тащи штаны.

— Со мной пошли, — хитро прищурился старший. — По карманам товар не таскаем.

— Куда?

— Увидишь.

Быков, что до этого стоял в сторонке и не вмешивался, вопросительно на меня взглянул. Я незаметно кивнул ему, дескать, все норм, все по плану, стой здесь. А сам пошел за фарцовщиком.

Мы вышли из скверика и направились на пустынную парковку, что укрылась за порослью газонных кустов. Там стоял белый запорожец на полуспущенных колесах. Явно давно уже не заводился, и, возможно, вообще не на ходу. Использовался как перевалочный склад товара.

Красный пиджак отпер двери и нырнул внутрь. Порылся в коробке и извлек оттуда мятые джинсы цвета прокисшей морской волны. Скорее всего, их сшили где-то в подвале в Новоульяновске, в подпольной мастерской. Швы кривые, лэйблов нет, ткань, как из задницы гамадрила.

— Забирай, — скалился барыга. — От души отрываю. Фирма, самая настоящая.

— Точно фирма? — я сделал озадаченный и одновременно восторженный вид, перебирая в руках подделку.

— Зуб даю… Триста десять с тебя.

— Как триста десять? Ты же про триста говорил.

— Это за доставку. Скажи спасибо, что не пришлось за ними ехать, и они в наличии оказались. Наценка такая.

— А, спасибо, только у меня с собой столько нет. Давай к товарищу моему вернемся, у него перехвачу.

— Это можно, — кивнул барыга, — только джинсы пока здесь полежат. Ни к чему ими на площади светить.

Я с нарочитым вздохом вернул кривой самопал фарцовщику, и мы зашагали к той же лавочке возле фонтана.

Лишь приблизились, я сразу без предупреждения двинул мошеннику под дых. Тот сложился пополам и, пытаясь заглотить воздух, сел на асфальт, хлопая ошалелыми глазами.

— Ты чо творишь, падла?! — трое его подручных вскочили и бросились на меня с кулаками.

Правая рука не рабочая, но левая-то вполне себе жива. Хрясь! Хрясь! Нырок. Уход в сторону. Сморщился от боли (при резких движениях рана давала о себе знать). Еще удар. Отбился от двоих, но тут уже вступил Быков. По моей инструкции он не бил в морду. Мог переусердствовать. Без перчаток бугай-боксер запросто и челюсть свернуть может, и висок пробить. Мокруха и тяжкие телесные нам ни к чему. Самое главное — жути на барыг нагнать.

Антон схватил ближайших к нему парней за шкирки (благо их модные пиджаки оказались крепки, как пожарные рукава) и, встряхнув их модные тушки, стукнул друг об дружку. Те сразу обмякли и повалились на асфальт, как сбитые кегли. Немного отползли в сторону и, шатаясь, встали на ноги, швыряя в нас шипящую нецензурную брань. Громко выражаться опасались, еще не отошли от Тохиных потряхиваний.

Зато главарь в выражениях не постеснялся:

— Вам хана, ублюдки! Да вы знаете, на кого мы работаем? Вы не туда залезли. П*здец вам!

— Нехорошо получилось, — улыбнулся я. — Джинсы поддельные, цену на них ты, красавчик, три раза задирал. Но штаны мне нужны. Я их все-таки возьму. Только в счет компенсации за наши нервы — бесплатно.

— Да ты охренел?

Бам! Антон залепил главарю отрезвляющую оплеуху. Ладошкой, чтобы не прибить. Но и такого удара было достаточно, чтобы фарцовщик припал на колени.

Глупо моргая, он запутался в широком пиджаке. А когда очухался, я его уже тащил к “Запорожцу”.

Он, что-то шипел, но не сопротивлялся. Понял, что с нами не договориться, и на угрозы нам похрен.

— Открывай дверь, — подтолкнул я его к машине. — И выдай мне настоящий “Вранглер”. А то твои портки действительно только “Врангелем” можно назвать.

— Нету таких, — процедил он.

— Тогда “Левис” давай.