Трактат о Явлениях Ангелов, Демонов и Духов - Огюстен Кальме

Все древние народы, убежденные, что души умерших являются на могилах своих прежних тел, думали, что их можно видеть только в первое время или в течение первого года после погребения[232] тела, потому что душа, в течение первого года после погребения тела, то отходит от него, то снова возвращается к нему, чтобы видеть, что с ним случилось[233]. По истечении этого времени души являлись только вследствие заклинаний. А теперь мы приведем поверья средневековые о явлении отшедших душ.

ГЛАВА XIII

Поверья и суеверия о явлении отшедших душ в средние века

В средние века особенно много встречается рассказов о явлен иях душ умерших. Признать все эти рассказы ложными мы не имеем основания, — ибо возможность подобных явлений допускается учением Церкви, но многие из них обставлены такими подробностями, что очевидно должны быть отнесены к области вымысла.

Одному благочестивому священнику, как это передает аббат Клюнийский[234], в одно время постоянно являлся умерший г. Вит, его духовный сын, и просил его передать брату умершего Анзельму, чтобы этот последний возвратил крестьянину отнятого у него вола Витом. В этом грехе умерший не сознался на исповеди, и потому теперь жестоко наказывается. Сначала священник не мог исполнить поручения потому, что Анзельм был в отсутствии. Вит явился священнику и упрекал в нерадении. Священник наконец объяснил Анзельму просьбу умершего. Но Анзельм отказался искупать грехи брата. Вит явился Анзельму и просил его помочь ему в крайней нужде, и Анзельм уплатил крестьянину за отнятого Витом вола и просил благочестивых молиться за умершего. Вит после этого не являлся более.

Что сказать об этом рассказе? Этот рассказ передает Петр Достопочтенный, аббат Клюнийский. Но ведь и достопочтенный, если он действительно таков, мог легко принять ложь, сказку за истину, потому что не мог проверить рассказа на деле; далее, действительно ли священник передал аббату Петру дело верно; может быть, священник сам сочинил этот рассказ, а Петр поверил ему потому, что тогда принимали подобные факты или рассказы на веру, без критической оценки. Было тогда много и мастеров создавать подобного рода анекдоты и передавать их другим с убеждением и известного рода доказательствами с тем, чтобы творцов этих сказок считали людьми благочестивыми, обращались к ним за советами, просили их молитв о себе и т. п. Очень могло случиться и такого рода обстоятельство: священнику мог жаловаться крестьянин на Вита; священник, как благочестивый, если верить словам аббата, невольно задумался над этим и во сне увидел Вита, как кающегося и просящего помощи. Священник передал сон Анзельму, приняв сонный бред за действительное явление. Анзельм, каков бы он ни был, должен был задуматься над судьбою брата и, естественно, мог во сне увидеть брата, который будто явился ему с просьбою о помощи и т. д. Осталось священнику прибавить несколько слов — и факт, совершившийся во сне, получил характер реальный, серьезный, так что он оказался годным для записи, как и сделал аббат Петр. Впрочем, все-таки и здесь предполагается малый обман со стороны священника. Но возможно ведь и так, что не только аббат, но и священник и Анзельм были обмануты ловким крестьянином, который придумал способ отнятия вола и воспользовался им. Такого рода случаев было очень много. Иные, как мы выше имели случай заметить, одевались в особые костюмы и пугали суеверных. Являлись часто такие люди вдовам, требовали, вместо мужей, месс за умерших или пожертвования на какое-нибудь семейство или общество и т. п. Возможно, наконец, еще одно предположение: аббат Петр мог придумать вполне сам эту историю, несмотря на свою почтенность, с благочестивой целью (употребить piam fraudem, т. е. благочестивые обманы, для назидания верных, для защиты беззащитных и проч. Все это возможно и находит свое оправдание и подтверждение в истории средних веков.

Около 1212 года, в городе Епинале, как говорит Рихерий, монах Зенонский[235], в доме одного гражданина Гюго де-ла-Кур жил какой-то дух от праздника Рождества Христова до Иоаннова дня (24 июля), и давал всем знать о своем присутствии. Слышали, как он говорил, и видели все, что он делал. Дух отличался услужливостью и никому не делал ни малейшего вреда. Так, однажды Гюго приказал слуге оседлать лошадь; вместо слуги, который был очень занят, приказание хозяина исполнил дух. В другой раз Гюго купил к обеду рыбы, и дух принес ее в дом. Однажды Гюго вздумал бросить себе кровь и приказал служанке приготовить перевязь; дух изорвал новую рубашку и предложил хозяину тряпку для перевязи. Служанка раз развесила в саду белье для просушки; дух собрал белье, снес в верхние комнаты и так искусно сложил его, как могла сложить его опытнейшая хозяйка. Как бы в благодарность за услужливость, дух просил Стефана, сына Гюго, принести в дар за него один пфенниг покровителю города Епиналя. Стефан дал ему старый провансальский пфенниг. Дух просил тулузского хорошего пфеннига. Когда желание духа было исполнено, пфенниг исчез. В следующую ночь в церкви покровителя города Епиналя слышали шум, как от вошедшего человека.

Этот рассказ, записанный в хронике монахом Рихерием, не напечатан, как замечает г. Кальмет; а в хрониках непечатных чего-чего не рассказывали, каких там не было чудес, неестественных явлений, поверий и предрассудков? К таким рассказам относится и факт, переданный Рихерием. Прежде всего, он передан без всякой последовательности (рассказ приведен в порядок нами) и слишком страшный по содержанию. Что заставляло духа так долго работать из-за одного пфеннига, который бы ему дан был и без стольких хлопот? Да и почему пфенниг нужно было принести в дар покровителю Епиналя? Далее, каким образом дух, как дух, которого никто не видел, мог седлать лошадей, носить рыбу, брать пфенниг и пр.? Как объяснить все это? Наконец, чем доказать, что шум в церкви произведен ночью духом, а не чем-нибудь другим? Оказался ли пфенниг в церкви или нет? Вот вопросы, на которые не мог бы отвечать удовлетворительно и составитель хроники. А подобных вопросов можно бы предложить очень много.

Следующий факт как бы служит объяснением того, каким образом духи, как такие, могут совершать чисто материальные действия.

В 1306 г. в Вероне, умерший Гюго де-ла Тор[236] через восемь дней после смерти говорил с женою, соседом и соседкою, с настоятелем Доминиканским и профессором теологии, и очень хорошо и правильно отвечал на вопросы. Он объяснил им, что находится теперь в чистилище за грехи, в которых не покаялся. Когда спросили его, каким образом он может говорить, не имея необходимых к тому органов чувственных? — он отвечал, что отшедшие души способны образовать себе в воздухе орудия, посредством которых они могут говорить.

Мы приведем еще несколько рассказов, но не станем опровергать каждый из них: все они похожи друг на друга. Все духи ведут себя, по отношению к живым, слишком нелепо, то пугают живых, то оскорбляют их, то действуют во вред их и т. п. Характер рассказов сколько мрачный, столько же и странный по тому самому, что фантазия и склад мышления передавших эти рассказы мрачны, суеверны и странны.

«Теперь еще не знают, говорится в мемуарах Сюлли[237], что такое мог быть тот волшебный образ, который так часто и столь многим являлся в лесу Фонтенеблском: это было привидение с собачьей головой, лай которого слышан был издали и которого видели издали; но как только приближались, видение исчезало».

Издатель этих мемуаров замечает, что Перефикс упоминает об этом привидении, и прибавляет, что оно поразительным голосом произносило одно из этих трех слов: m’allandez vous, или m’entendez vous, или amandez vous (т. е. выслушайте меня). Думают, что это была ведьма. В дневнике Генриха IV также говорится об этом привидении и прибавлено, что оно очень беспокоило короля и двор. Петр Матье нечто подобное передает в своей истории Франции[238]. Об этом привидении упоминает и Бонгар[239], и утверждает, что это был великий охотник, убитый в том лесу во время Франц I. Теперь уже забыли об этом привидении, только пролегающая в том лесу дорога своим названием «grand Veneuz» (великий охотник) напоминает об этом страшном явлении.

Францисканец Тальйнье, профессор теологии в Руане (Rouen)[240], в своем сочинении «О явлении духов», изданном в Руане в 1600 г., упоминает об одном знакомом ему Францисканце Гаврииле, который являлся многим монахам монастыря Нисского и просил уплатить одному Марсельскому купцу за одежду, которую он у купца взял и не возвратил, денег. Когда спрашивали его, почему он, являясь, производит такой сильный шум, он отвечал, что не он производит этот шум, а нечистый дух, который является вместе с ним и препятствует ему высказывать настоящую причину его мучений.