Рудиарий - Андрей Посняков

И ведь именно власть так развратила народ, кто же еще-то? Богатые латифундисты скупали землю, впрочем, крестьянская продукция и так не могла конкурировать с дешевым привозным хлебом. Земледельцам приходилось бросать участок и идти в город, чтобы не умереть с городу. А уж это государство гарантировало всем гражданам – бесплатный хлеб, похлебка, бесплатные гладиаторские бои. Что еще надо для счастья? Физический труд – удел дураков, всяких там рабов да вольноотпущенников. Увольте, лучше уж жить на пособие в доходных домах, кое-как питаться на государственные подачки, зато делать ничего не надо – ни работать, ни думать, а лишь алчно жаждать зрелищ. Чернь! Жуткая римская чернь! Любой ростовщик – и тот в тысячи раз моральнее, ибо хоть кому-то приносит пользу. А вообще, хорошо бы лишить всех бездельников льгот, а тех, кто не захочет работать, посадить на корабли и отправить на волю волн. Самое милое дело! И почему так не сделает император?

– Потому что император вовсе не дурак! – рассмеялся над мыслями юноши Феликс. – И хорошо понимает: чем несвободнее люди, тем сильней власть. Свободен человек, обладающий деньгами и собственностью, которую никто, даже император, не имеет права отнять. Такой человек будет себя уважать и требовать того же от власти. Нужно ли это империи? Ведь куда удобнее управлять никчемным, ленивым и необразованным быдлом, не интересующимся ничем, кроме хлебных раздач и зрелищ.

– Нет, – Юний покачал головой. – Мне кажется, этот путь когда-нибудь приведет Рим к полному краху.

– Так многие думают, – усмехнулся Феликс. – Впрочем, я тебя позвал не для подобных рассуждений, давай-ка вернемся к конкретным делам. Чем критиковать власть, – что небезопасно, смею заверить, – лучше поведай, каким образом выйти на Каллимаха? Может быть, твои мысли в чем-то совпадут с моими.

Юноша задумался. Они с Феликсом сидели в задней комнате книжной лавки, не в той, где скрипели каламусами переписчики модных сочинений, а рядом, за обитой бронзовыми гвоздиками дверью. В узкое окно был виден Квиринал, плотно застроенный базиликами и частными домами с красными черепичными крышами, за ним зеленели Саллюстиевы сады, а дальше виднелись Соляные ворота, через которые шла дорога на север – виа Салария.

Как отыскать Каллимаха? Наверное, через тех, кто с ним связан, да хоть через ту же Клавдию – расспросить ее хорошенько… Ничего толкового не говорит? Гм… А что конкретно? Что ростовщик куда-то уехал? Вроде бы собирался в Александрию? Так надо предупредить египетского наместника. Уже отправили письмо кораблем? Еще версии? Кроме Клавдии, наверное, могли бы кое-что рассказать и поклонники Вакха… Впрочем, думаю, их уже давно допросили. Хотя – всех ли? Понятно, что допрашивали тех, кого задержали в притоне. А ведь есть и те, кого не задержали. Их надобно только вспомнить… Например, плосколицый Сильвестр – слуга в доме Кассия Лонгина, он явно связан с культом Диониса. И еще – сторож в доме Юлии Филии на Тибуртинской улице! У него точно такой же кинжал, с буквами «К. Л.».

– Вот и займись обоими, – внимательно выслушав юношу, приказал Феликс. – А я пока половлю рыбку покрупнее.

Получив вполне конкретное задание, Юний не стал засиживаться в лавке и для начала направился на виа Тибуртина – представиться знакомым Юлии и еще раз попытаться расспросить сторожа. А если не выйдет, то с помощью стражников можно притащить его в располагающее к откровенному разговору место – Феликс обмолвился, что за этим дело не станет. Все это было легко исполнить, явно легче, нежели без приглашения прийти в дом Кассии, – так было не принято. Тем более что Юний-то был всего-навсего вольноотпущенником, а не каким-нибудь нобилем из старинной патрицианской семьи, которого почли бы за честь принять в любом доме.

Дом на Тибуртинской улице оказался пуст! Нет, ворота стояли, как и положено, запертыми, только вот никакого сторожа в доме не нашлось. Вообще никого не было. Юноша прошелся по пустым комнатам, слыша, как в стенах гулко отдается эхо, и в задумчивости уселся на ложе. Этот путь привел расследование в тупик, теперь осталась лишь надежда на Кассию, но как до нее добраться? Просто так прийти в дом – не пустят слуги. Впрочем, красавица как-то намекала, что вовсе не прочь видеть Рысь в качестве любовника. И даже не намекала, а сказала прямо. Тогда в чем же дело? Пойти и… Нет, не все так просто – для начала хорошо бы узнать, дома ли отец девушки, старый Кассий Лонгин? Уж он-то, понятно, Юния и на порог не пустит. А вот ежели старикана дома нет…

Старикан оказался дома, о чем юноша узнал от привратника. Жаль, жаль… Покачав головой, Юний зашел в таверну, располагавшуюся на первом этаже дома. Заказав оцеллу с вином, уселся за дальний столик и принялся ждать, пока испекут лепешку. Народу в таверне было немного, в основном жившие неподалеку торговцы, да иногда сверху заглядывали домашние рабы Кассия, просто так, без всякого конкретного дела – слуг в богатых домах обычно бывало такое множество, что многие из них откровенно бездельничали.

Юний подошел к плите, посмотрел, как готовится оцелла, вдохнул горячий воздух, пропитанный вкусным запахом оливок и жареного лука, прислушался. Слуги болтали о порядках в доме, не стесняясь, обсуждали и хозяина, и его молодую, но распутную дочь, не считавшую зазорным делить ложе с первым попавшимся.

– Да уж эти женщины, – вмешался в разговор Рысь. – Никогда не знаешь, что они и хотят? То ли богатого мужа, то ли молодого любовника?

– И того и другого! – захохотал один из слуг – томный юноша с ножницами у пояса, видимо, раб-парикмахер.

Так, словно за слово, обсудили погоду, хозяев, последние утвержденные сенатом законы, в основном касающиеся ветеранов, земельные участки которым теперь выделялись лишь в самых отдаленных концах империи, где-нибудь в Британии или в колонии Агриппина. Ветеранов (да и просто легионеров) среди собравшихся не нашлось, а потому и тема оказалась неинтересной. Угостив парикмахера вином, Юний осторожно поинтересовался, как живется в доме Кассия вольноотпущенникам.

– Да кому как, – пожал плечами парень. – Кто в рабстве с хозяином общий язык находил, тот, и получив свободу, не обделен его милостями. Взять хоть Сильвестра, который и раньше, рабом, был секретарем хозяина и вот теперь, выкупившись на волю, им же и остался.

– Так-так-так, – заинтересовался Юний. – Не тот ли это Сильвестр, которого я когда-то знал? Такой плосколицый, губастый. Вот бы с ним перекинуться парой словечек!

– Ну да, это он и есть, – кивнул раб. – Только поговорить с ним тебе не удастся – вчера еще уехал на виллу, распоряжаться.

– А где у вашего хозяина вилла?

– На юге, в Лукании. Есть там такой городок – Элея, так вилла там совсем рядом.

– Далеко от Рима?

– Да порядочно, пожалуй, дня три ехать.

– Ты пей, пей. – Юний добавил вина. – А что, у вашего хозяина вилика нет, что ли? Секретаря отправил.

– Видишь ли, еще совсем недавно Сильвестр и не собирался никуда уезжать, а тут вдруг, ни с того ни с сего, надумал.

– Так, наверное, хозяин приказал?

– Ага, как же! Слыхал я, как Сильвестр его упрашивал, чтоб отправил: дескать, вилик – человек ненадежный, глаз да глаз нужен.

Молодой раб еще немного поболтал с Юнием и, поблагодарив за вино, поднялся обратно в дом – делать прическу хозяйской дочери. Рысь рассеянно заплатил за обед несколько ассов и, накинув на плечи лацерну, отправился прочь. И здесь не повезло.

Как же, однако, выполнить поручение Феликса? Похоже, что вообще никак. От Клавдии толку никакого, ростовщик как в воду канул, сторож в доме Юлии – туда же, да и плосколицый Сильвестр не оставил никакой надежды. Жди теперь, покуда вернется с виллы, а он ведь торопиться не будет – зачем? Отсиживаться так отсиживаться. Да-а, ни к чему пока не привела эпопея, начавшаяся в доходном доме вольноотпущенника Флудана. Да и вообще-то не тогда она началась, а гораздо раньше, в термах Траяна. Интересно, откуда у Флудана деньги на содержание доходных домов? Откуда у него столь крупная собственность, ведь, сколь помнится, Феликс утверждал, что тот кормится лишь составлением речей да отирается в клиентах при Северьяне Занозе, известном богаче-нуворише? Интересно получается! Выходит, даже Феликс ничего толком не знает об этом Флудане? А вот бы узнать, глядишь, и потянулась бы ниточка, ведь Флудан-то пока никуда не сбежал. Ну хоть какое-то дело. Усмехнувшись, юноша поплотней запахнул лацерну и свернул на виа Фламиния.

Солнце, весеннее римское солнце, светило так ярко, что казалось, намерено если и не сжечь весь город, то хотя бы ослепить его жителей. Над головами прохожих, над черепичными крышами, над улицами и площадями Вечного города повисло сияющее небо, режущее глаза голубизной, безоблачное и прозрачное. Стаи грачей гомонили на ветвях цветущей черешни в садах Лукулла, на мостовой, прямо под ногами, дрались из-за хлебных крошек и жмыха желтобрюхие синицы и маленькие, воинственно нахохлившиеся воробьи.