Король-олень (Туманы Авалона - 3) - Мэрион Брэдли

- Сестра, тебе решать, говорить ему об этом или нет, - ответила Моргейна.

- Но... вдруг он потом услышит...

Моргейна вздохнула. Почему бы Гвенвифар хоть раз не высказать прямо, что она имеет в виду?

- Если Артуру предстоит услышать нечто такое, что причинит ему боль, он услышит это не от меня; а более никто здесь не имеет права говорить об этом. Но он не может винить тебя за то, что тебя заманили в ловушку и побоями принудили подчиниться.

Но сразу вслед за этим Моргейна поняла, что заставляет Гвенвифар дрожать - поняла так же отчетливо, как если бы собственными ушами услышала голос священника, обращающегося к трепещущей Гвенвифар - к нынешней или к Гвенвифар-девочке? - и вещающего, что женщину могут изнасиловать лишь в том случае, если она сама введет мужчину в искушение, как Ева ввела в грех праотца нашего Адама; что святые великомученицы в Риме предпочитали скорее умереть, чем расстаться с невинностью... Как бы она ни старалась найти забвение в объятиях Ланселета, в глубине души королева верила, что виновна в произошедшем и достойна смерти за то, что была изнасилована, но осталась жить. А раз она не умерла сама, Артур имеет право убить ее... И никакие увещевания не в силах будут заглушить этот голос, звучащий в душе Гвенвифар.

"Она чувствует себя настолько виноватой из-за истории с Мелеагрантом, что уже даже не стыдится своей связи с Ланселетом..."

Гвенвифар дрожала, несмотря на пригревающее солнце.

- Скорей бы он подъехал, чтобы мы могли уйти в дом. Смотри, ястребы кружат. Я боюсь ястребов - мне все время кажется, что они могут на меня наброситься...

- Боюсь, сестра, ты для них крупновата и жестковата, - любезно заметила Моргейна.

Слуги поспешно отворили перед королевским отрядом главные ворота. Сэр Экторий до сих пор сильно хромал после ночи, проведенной в холодном подвале, но это не помешало ему выйти вперед вместе с Кэем. Кэй, исполнявший все это время роль хранителя замка, склонился перед Артуром.

- Добро пожаловать домой, мой лорд и король. Артур спрыгнул с коня и обнял Кэя.

- Что за церемонное приветствие, Кэй, негодник ты этакий? Все ли у нас в порядке?

- Сейчас все в порядке, - произнес Экторий, особенно подчеркнув слово "сейчас", - но у тебя снова есть повод поблагодарить твоего конюшего.

- Это правда, - сказала Гвенвифар, выступая вперед. Ланселет осторожно поддержал ее под руку. - Мой лорд и король, Ланселет спас меня из западни, устроенной изменником, спас от участи, какой не должна подвергаться ни одна христианка.

Артур взял королеву и Ланселета за руки.

- Я, как всегда, благодарен тебе, дорогой мой друг, равно как и моя супруга. Пойдем. Нам следует поговорить об этом наедине.

И, так и не выпуская рук Гвенвифар и Ланселета, он направился вверх, к входу в замок.

- Интересно, что за басню поспешать состряпать для короля эта непорочная королева и прекраснейший из ее рыцарей? - негромко, но весьма отчетливо произнес кто-то из придворных. Моргейна расслышала эти слова, но так и не смогла понять, откуда же они донеслись.

"Возможно, мир - не такое уж безоговорочное благо, - подумала Моргейна. - Теперь, когда они лишились своих обычных занятий, им больше нечего делать, кроме как сплетничать и злословить".

Но если Ланселет покинет двор, злословие утихнет. И Моргейна решила, не мешкая, приложить все усилия, дабы довести дело до конца.

В тот вечер за ужином Артур попросил Моргейну принести арфу и спеть.

- Я целую вечность не слышал, как ты поешь, сестра, - сказал Артур, привлек Моргейну к себе и поцеловал - впервые за очень долгое время.

- Я с радостью спою, - отозвалась Моргейна. - Но когда же Кевин вернется ко двору?

Моргейна с горечью думала об их ссоре; никогда, никогда она не простит Кевину измены Авалону! И все же она, сама того не желая, скучала о Кевине и с сожалением думала о тех временах, когда они были любовниками.

"Просто я устала ложиться спать в одиночестве, только и всего..."

Мысли Моргейны свернули к Артуру и к ее сыну, что находился сейчас на Авалоне... Если Гвенвифар придется удалиться от двора, Артур наверняка женится снова; но пока что не похоже, чтобы к тому шло. И хотя у Гвенвифар никогда не будет детей, возможно ли такое, чтобы их сына, ее и Артура, признали наследником отца? Он унаследовал королевскую кровь по обеим линиям, кровь Пендрагона и кровь Авалона... Игрейна мертва, и огласка не причинит ей боли.

Она уселась на резной раззолоченный табурет, стоявший рядом с троном, и поставила арфу на пол; Артур и Гвенвифар придвинулись поближе и уселись рука об руку. Ланселет растянулся на полу рядом с Моргейной, глядя на арфу. Но время от времени Моргейна ловила его взгляд, устремленный на Гвенвифар, - и читала в глазах Ланселета безудержное желание. Как он может на глазах у всех обнажать свое сердце? Но затем Моргейна поняла, что заглянуть в глубину его сердца может лишь она - для прочих Ланселет был всего лишь придворным, с почтением взирающим на свою королеву и обменивающимся с ней шутками - на правах близкого друга ее супруга.

Когда Моргейна коснулась струн арфы, мир внезапно снова сделался маленьким и далеким, но в то же время огромным и странным; все вокруг утратило форму и очертания. Арфа казалась не больше детской игрушки, но одновременно с этим была чудовищно тяжелой и грозила раздавить Моргейну. Моргейна сидела на каком-то высоком троне и сквозь блуждающие тени вглядывалась в незнакомого молодого мужчину с узким венцом на темных волосах; и при взгляде на него все ее тело пронзило острейшее желание. Их взоры встретились, и словно чья-то рука коснулась самого тайного уголка ее тела, пробуждая жажду обладания... Пальцы Моргейны соскользнули со струн. Ей что-то виделось... Лицо дрогнуло. Мужчина улыбнулся ей. Нет, это не Ланселет, это кто-то другой... Нет, все заволокло тенями...

Сквозь видение пробился звонкий голос Гвенвифар.

- Взгляните! Леди Моргейна! Моей сестре плохо!..

Моргейна почувствовала, как Ланселет подхватил ее и заглянул в глаза и снова, как в видении, тело ее обмякло, затопленное волной желания... нет, это было всего лишь видением. Этого не было. Моргейна растерянно провела рукой по лицу.

- Это дым, дым от камина...

- Вот, глотни-ка.

Ланселет поднес к ее губам кубок. Что же это за безумие? Он едва прикоснулся к ней, и она уже не владеет собой; она думала, что давно забыла его, что все похоронено под тяжестью лет... но стоило Ланселету лишь дотронуться до нее, осторожно и бесстрастно, и вот она снова отчаянно желает его. Так значит, видение было о нем?

"Он не хочет меня. Он не хочет ни единой женщины, кроме королевы", подумала Моргейна, глядя мимо Ланселета на камин. Поскольку было лето, огонь не разводили, и в камине, чтобы он не выглядел слишком мрачным и уродливым, лежал зеленый лавровый венок. Моргейна глотнула вина.