Феерия для другого раза II (Норманс) - Луи-Фердинанд Селин

Сколько их там, под столом, сдавленных, спрессованных? десяток?… двенадцать?… пятнадцать?… а стол не такой уж и большой… там так наблевано! эти «бееее»! что поделаешь, морская болезнь!.. я тоже страдаю от качки…*[134] заметьте, я никогда специально не выпячиваю неприятные детали своего естества, никогда!.. да, я завистлив, я завидую здоровым, и моя зависть растет, разрастается!.. и захлестывает меня!.. «экзистенциалюги», они себя так называют… они меня всего обслюнявили!.. меня! но это не мой случай! совсем не мой!.. меня вдохновляет прекрасная мускулистая античная богиня!.. и музыка!.. и оперетта!

Но История требует своего! я вам пообещал Историю! итак, я нахожусь в привратницкой, которая шатается: вот-вот рухнет… впрочем, нет!.. я не желаю обманывать вас, лгать!.. перед вами не фарс, трагедия!

Один человек поет… нет, два… вот и все!.. остальные хрипят… это вам не романс ради удовольствия… они изливают в песне все, что болит… Перикола фальшивит… я уверен, она глотает звуки…

А по поводу разламывающихся зданий… в свое время я пережил кораблекрушения,*[135] я слышал, как скрипят, ломаясь, переборки трюмов, все распадается, рушатся корабельные конструкции… ладно, это все лепет, поверьте, по сравнению с рушащимся зданием! мы в таком же положении!.. на склоне вулкана! зловещее впечатление!.. из дома-то не видно, как он, дом наш, раскачивается в бушующем вихре… его не для этого строили… проломы в ограждении, проваливающиеся крыши, нависающие балконы, град кирпичей, это стихия, которая больше не подчиняется разуму, материя, которую она стремится разрушить… страдания агонизирующей материи, страдания, на которые вы обрекаетесь и которых вы никогда не забудете, потому что это невозможно забыть…

Позднее я услышал скрежет… в другом месте…*[136] эти звуки напоминают стон стволов деревьев, которые рубят тридцать шесть топоров разом… это что, призыв неизвестно откуда? и вовсе не смешно… эти звуки, вы не можете спокойно слышать… однако, звуки убиваемых домов еще страшнее… никто не знает, уклониться ли, упасть, увернуться… как оторвется стена?… две? три?… это трагедия материи… глубинная сущность мира, которая умоляет вас… вы мне потом напомните…

А пока что все полыхает!.. самолеты скидывали куда попало!.. только Жюль-Семафор в движении!.. что-то он сбивается, видно, устал… а может, летчики пьяные! я уверен!.. они больше ничего не видят! они лупят куда попало!.. убивают маленькое наше укрытие!

– Ваши англичане пьяны!

Нужно, чтобы те, кто валяется под столом, уразумели это!.. Я кричу им! ору! о, они озлобленно вопят в ответ!.. даже если бы им грозило вовсе сорвать голос, они находят в себе силы проорать в ответ! я бы не поверил…

– Предатель! предатель! – кричат они мне, – убийца!

– Они бомбят Сену! – я защищаюсь! – Они превосходно целятся!

Но Туанон, маленькая стерва! она вмешивается!..

– Ах, ну и что с того!.. ну и что с того!..

Ее голос!

– Иди, твой пес там! ты! иди!

Я бы схватил ее за ноги… я же видел ее ноги… я бы выволок ее силой… это было бы справедливо… меня останавливает вопль!.. два!.. они все вопят!.. ох уж эти крики убиенных!.. из-под стола… они снова кричат, но не так громко!..

– Доктор! доктор! быстрее!

С другой стороны… буфет… я ползу… ба-бах!.. я ползу… с Пирамом… я вижу мадам Норманс! Дельфину!.. вверх тормашками! головой вниз!.. И Гортензия, невестка, ноги вверх!.. обе в обмороке… обе дамы! навзничь!.. с колен громилы… странно, обеим одновременно стало плохо…

– Это газ, доктор!.. газ!..

Газ! с чего они это взяли? Они душераздирающе орут!

– Боши пустили газы!.. маски! быстро! маски!

Ни у кого нет масок!..

– Это вы, свиньи, напердели! это вы выпустили газы! ну и воняет!

Я не стесняюсь! Черт, это зловоние!.. нужно привести их в чувство! газ! газы!

– Газ, доктор! это отравляющий газ!

Они настаивают!

Две девушки, о которых я вам говорил, две гарпии с 8-го этажа выползли из-под стола и дотянулись до дыры!.. до лифтовой шахты! и они мне кричат:

– Газы! газы! это газы! доктор!

– Это иприт, горчичный газ!*[137] милашки!

Они тоже в говне! с горчицей, с уксусом и харкотой!

– Они не оставят камня на камне! чтоб вам все это залепило глотки! – объявляю я им.

– Доктор! доктор! укол, быстрее!

Периколе надоело, что я бездействую… врач я или дерьмо?

– Сделайте им укол! сделайте же укол!

Они обе на полу, я не собираюсь их поднимать и усаживать на толстяка!.. на его колени! уколы? какое лекарство им уколоть?… толстяк ничего не заметил… разве что тише храпит… он тише храпит… ах, он моргает… он мне подмигивает… сейчас он проснется, свинья! он раскачивается… широко открывает глаза… зевает! он хорошо выспался… щупает… ощупывает… не находит жены!..

– Доктор! доктор!.. Дельфина! Дельфина!

Он видит собственную жену, вернее, ее ноги… вверх тормашками… сползшую с его колен… И Гортензию… обе женщины – кверх ногами.

– Ах! Ах! доктор! Ах, доктор! чертовщина, как хочется пить, доктор! как мне хочется пить!

– Ключи у г-жи Туазель!

Я указываю ему на окно… о, но там не только консьержка!.. там еще двое, они смотрят на нас… Рудольф и Мими!*[138] точно, они!.. он – в форменной фуражке… она – в чепчике, очень миленьком… это они, точно!.. не видение!.. не галлюцинация!.. точно!.. Рудольф и Мими!..

– Вы их видите? вы видите их?…

Он ничего не видит.

– Как же мне хочется пить, черт побери! как хочется пить! доктор!

Это не Рудольф и Мими?… еще будет время поговорить об этом!.. а эти люди, сбившиеся под столом, их брань, мне тоже приснились?… а две змеюки с 8-го?… а оскорбления, которыми они осыпают меня, газ? иприт? они уверены, иприт! а женщины в обмороке?… все это мои выдумки?… потому что сейчас, уж извините! они валяются на полу, они сползли с колен! брюхом кверху у ног бугая… растянулись…

– Сделайте им укол, доктор!.. сделайте им укол! Сделайте хоть что-нибудь! как я хочу пить, сука! доктор, как мне хочется пить!

Вот и все, чем он мне может помочь! невероятный эгоист!

– Это горчичный газ! это иприт!

Я-то в своей жизни надышался ипритом! вот что я кричу ему!

– Да сейчас сотни тысяч людей потеряли сознание! в каждой дыре 18-го! и 12-го! и в любой канаве! скоты!

Это не так, но я хочу их оскорбить! вот! оскорбить, потому что они на меня наскакивают! а этот, отекший, разбухший втрое боров, благословенный муж, он что, не может оторваться от стула? чертов Бегепотам!

Ах, нужно, чтоб я отвлекся на мгновение… чтобы я рассказал… в небе поутихло… каморка меньше трясется, почти не качается, интересно, долго ли протянется это «бомбовое затишье»? нужно успеть, улучить момент! уловить!.. если ему хочется возиться со своими шлюхами, пусть его, Бегепотама, и пускай он их поднимает!

– И, оп! Норманс!..

Он встряхивается… он собирается меня заставить… хватается за подоконник… за буфет… буфет? полбуфета?… я больше об этом не думаю!..

– Стойте, Норманс! Остановитесь! Стоп!

– Сделайте им укол, доктор! сделайте им укол!

Мне не хочется его выводить из себя, это чудовище! я не хочу! буфет!.. буфет!..

– Не двигайтесь, Норманс! не двигайтесь!

Я ползу к нему… он что-то орет мне прямо в лицо… что он кричит?

– Ради бога, сядьте!

Он верещит мне в ухо…

– У нее зависимость, доктор! зависимость! с ней такое случается при месячных!

А Гортензия что? невестка? у нее тоже месячные, у Гортензии? она тоже там, брюхом кверху! Ему наплевать на Гортензию!

– Дельфине, доктор! моей Дельфине! немного сердечных капель, мадам Туазель! капельку рому!

О чем это он? ром! удачная мысль!

– А ты не хочешь шампанского, Норманс? в доме нет ни капли воды! и прежде всего нет ключей! понимаешь? ключей нет!..

– Ключи, мадам!

Я хочу, чтобы он осознал положение!

– Ключи, консьержка! ключи, убийца!

Клео-Депастр оживает!.. я бы его придушил… его голова высовывается из-под стола… он хрипит…

– Доктор! доктор! Анисовки!

Он хочет анисовки! не для Гортензии! и не для Дельфины! для себя! себя любимого!

– Вишневки! водки! коньяку! доктор!

С целым списком напитков я выбираюсь из провала… остальных засосало… в шахту лифта.

– Капнуть вишневки на кусочек сахара!

– Тогда в подвал! в подвал!

Их шестеро… а может, восемь… или десять, тех, что заказали вишневку! удивительно, что у них сохранилась вишневка! но что ни делается, все к лучшему! к взаимному удовольствию! ой, а как же подвал!.. в подвал!..

– Ключи, мадам! ключи, злодейка! заговорщица! ключи! подвал ведь не обвалился! – повторяю я.

– Обвалился!

– Нет, не обвалился, сволочь ты этакая! вы все вылакали! лживая пьянчужка! черт, подвал цел!

Перебранка.

– Да нет же! обвалился! растяпа! урод!

Как она мне грубит! оскорбляет!.. никто не услышит!.. она это знает!.. ни сгрудившиеся внизу! слипшиеся!.. ничто и никогда не заставит их выбраться оттуда! кроме бомбы!.. и еще!.. они вопят душераздирающе! Плиний был человеком редкого мужества!.. и Галилей!.. и даже Клод Бернар… люди придавлены, придушены, но они предпочитают подыхать под столом, лишь бы ничего не знать!.. скупость даже по отношению к себе… им вполне достаточно того, что они знают…