Записки провинциала. Фельетоны, рассказы, очерки - Илья Ильф

Нужна ли только эта ломаная, болгарская заграница и парижский жанр 3‐го ранга? Зачем делать именно те картины, которые мы бракуем, если их предлагает заграница?

1926/27

Как погиб Чебыкин

Действительное происшествие в семи главах с эпилогомДрузья жили в Шепетовке

Кто хоть раз проезжал Шепетовку, тот знает, что достопримечательностью этого небольшого украинского городка являлась нерушимая, железная дружба между ответработниками местного окрфо – Чебыкиным и Эйдельманом.

Ответственность их была почти одинакова. Первый был контролером сберкассы, а второй украшал собой туземное отделение сельхозналога.

Вся Шепетовка гордилась этой неслыханной дружбой.

Необычайное событие

В одно погожее утро на Шепетовку обрушилось несчастье.

Все растерялись. По городу пронеслось интригующее шипение:

– Чебыкин поссорился с Эйдельманом, а Эйдельман поклялся допечь Чебыкина.

Ссора была великая, но шли слухи, что Чебыкин ничуть не испугался Эйдельмана. В то же время очевидцы передавали, что великий Эйдельман уже готовится к битве с Чебыкиным.

Ночь была проведена в догадках

В ночь, наступившую непосредственно после примечательной ссоры, Шепетовка не спала. Граждане толпами бродили по единственной, но главной улице своего города.

– Что будет? – слышались грустные вопросы.

– Плохо будет! – говорили знающие люди, бородатые контрабандисты и бывалые старички. – Он фактически допечет Чебыкина.

Тут все зашевелились, ибо сам Эйдельман появился у калитки своего дома.

Героя окружила толпа.

– Что же будет?

– Это вы увидите завтра!

Сказав так, Эйдельман удалился в дом и гордо лег спать.

А в другом конце города, саженях по крайней мере в пятнадцати от дома Эйдельмана, так же гордо спал ничего не подозревающий Чебыкин.

Наутро…

Утром широкие массы Шепетовки по‐прежнему толпились у дома Эйдельмана.

Герой вышел и торжественно направился в окрфо. Толпа трепетно следовала по его пятам.

Герой подходил к окошечку сберкассы, за которым притаился Чебыкин.

Это был финансовый гений

Увидя подходящего к нему Эйдельмана, Чебыкин трясущейся рукой стал щелкать на счетах.

Чебыкин схватился за сердце.

– Я, – страшным голосом сказал Эйдельман, – имею вынуть из моих трудовых сбережений в сберкассе некоторую сумму.

– Пожалуйста! – радостно сказал Чебыкин, видя, что дело принимает мирный оборот.

– Я, – повторил Эйдельман, ликуя, – имею вынуть из своих сбережений ноль одну копейку.

– Ну и берите! – ответил Чебыкин.

– И возьму! – возразил Эйдельман.

И взял. И ушел.

Горожане слегка разочаровались и, уставшие от треволнений ночи и утра, расположились на паперти сберкассы подзакусить и слегка отдохнуть.

– Тут что‐то не то! – говорили старики.

Так вот где таилась погибель моя!

Через полчаса в конце главной улицы появилась сухопарая фигура Эйдельмана.

– Я извиняюсь, – сказал он, вежливо расталкивая толпу, – пропустите меня!

Через минуту он уже стоял у окошечка Чебыкина и сухо говорил:

– Да… одну копейку… имею вынуть.

И вынул. И, вынув, ушел.

– Чудак! – весело подумал Чебыкин, с легким сердцем принимаясь за ресконтро.

Толпа не расходилась.

– Я имею, – говорил ровно через полчаса Эйдельман Чебыкину, – вынуть…

– Копейку? – устало спросил контролер.

И Эйдельман ледяным голосом подтвердил, что да, он имеет вынуть одну копейку.

К вечеру сумма, которую успел вынуть Эйдельман, равнялась тридцати шести копейкам.

Измученный Чебыкин недоумевал. Толпа не расходилась.

Гибель Чебыкина

Погиб Чебыкин ровно в 4 часа следующего дня, когда после шестидесяти четырех визитов Эйдельмана вклад последнего уменьшился еще на шестьдесят четыре копейки.

Страшный вопль вылетел из вольного города Шепетовки и, докатившись до ближайшего губцентра, замер.

Вопль издал Чебыкин. Он всё понял.

– Вот оно, начинается! – сообразили всё еще закусывающие старички.

На этот раз они ошиблись. Всё уже кончалось.

– Я погиб! – воскликнул Чебыкин, холодея. – Хитрый Эйдельман причинил огромный вред государству и орудием преступления избрал меня!

Чебыкин высчитал, что выдача каждой копейки Эйдельману обходится в три копейки государству.

И железный Чебыкин зарыдал.

Старички ахнули.

А наутро у окошечка снова стоял хладнокровный, долговязый Эйдельман.

– Я имею вынуть одну копе…

Эпилог

Говорят, что Эйдельман беспощадно угнетает Чебыкина и по сию пору. Это очень вредит местной торговле и промышленности, так как бывалые старички вместо того, чтобы заниматься продажей контрабанды, коротают дни у окошечка сберкассы.

Кто не верит – может убедиться! Шепетовка находится на Волыни.

1927

Сказочка для очень маленьких детей

Жил да был на свете честный мальчик Ваня, каковой мальчик предавался невинным детским забавам.

Но больше всего на свете любил младенец пущать мыльные пузыри. Не особенно сознательным был отрок Ваня. Вроде как бы грудной.

Однажды пустил сей несовершеннолетний юноша разноцветный мыльный пузырь. И полетел пузырь, подгоняемый сочувствующим ветерком, над землей.

Заметили пузырь злые дяди.

– Эге! – сказал первый дядя.

– Пузырь! – подтвердил второй. – Вот такого‐то нам и не хватало. Цапнем‐ка мы его.

Закинули оборотистые дяди на пузырь веревочку и сцапали пузырище. Любили дяди цапать. Этим и промышляли.

Тут набежали дядины родственники. Прямо, значит, трест образовался. Потому родственников – тьма. Отменили рукопожатия и стали корзину прилаживать. Это заместо общей канцелярии.

Ссуду получили под воздушное учреждение. Договоры подписали с госпредприятием.

– Душистые, – говорят, – ароматичные облаки поставлять, – говорят, – будем! По себестоимости!

Появились тети, которые по 8‐му разряду сетки. Стали дяди авансы брать.

– Мы, – говорят, – сгущенное солнце в баночках, как бы вроде ваксы, поставлять будем. Тоже и запахом торговлю откроем.

Не дяди были – жохи!

А шар все растет. И штаты крепнут. Тут тебе и юстиция, тут тебе и милиция, как еще Чехов говорил, Антуан Павлович.

Представительства завелись. Туманом торгуют. А дядя кассир и здесь не подкачал. Раздобыл парашют и – смылся, утопая в сиянье голубого дня. Обычное дело.

Да и всему делу конец обычный был. Напоролся шарик на злую колючку и лопнул.

И горько заплакал мальчик Ваня.

1927

Муж-общественник

В комнате царил полумрак. Нежно гудел примус, бросая трепетный свет на Марью Васильевну и мужа ее Костю.

– Как быстро летит время, – мечтательно сказала Марья Васильевна, – завтра исполнится четыре года со времени нашей свадьбы, а кажется, поженились мы только вчера.

Костя тяжело вздохнул.

– Помнишь, – продолжала Марья Васильевна, – как мы познакомились? Это было летом 1922 года… Мы сидели на бульваре… Цветущие липы распространяли опьяняющий аромат… Ты подошел ко мне…

– Верно, – подтвердил Костя, – я подошел к тебе ровно в 19 часов 8 минут и 22 секунды…

– Как ты отчетливо помнишь даже такие мелкие подробности!

– Как же, как же! Я тогда был членом лиги «Время»… Хронометражем интересовался… На заседания вовремя приходил… У меня тогда над кроватью портрет Керженцева висел…

– А помнишь, как мы ехали в загс?.. Позволь, позволь… Когда же это было?

– Когда?.. Ах да… Весною 1923 года… Тогда еще эти самые «ножницы» в ходу были. Помню, как вчера…

Марья Васильевна, под наплывом милых сердцу воспоминаний, стыдливо улыбнулась и покраснела.

– А помнишь, – прошептала она, – какой дивный месяц мы провели, совершая путешествие по Волге?.. Ты еще почему‐то высчитывал, сколько шагов от нашей каюты до капитанского мостика…

– А как же! Ведь я тогда увлекался НОТом… Брошюрку на эту тему написал… Где всё это теперь?

Марья Васильевна сняла с примуса кофейник и, разливая кофе, снова предалась приятным воспоминаниям:

– А наша первая поездка на дачу?

– Да, да… Лицом к деревне… Помню, как же…

– А первую нашу ссору помнишь? Нельзя же было так ссориться из‐за каких‐то недожаренных котлет…

– Но, матушка!.. В то время, когда я боролся за качество, я должен был и в своей частной обстано…

– Да, да. За последнее время ты сильно переменился. Твои привычки изменялись с каждым месяцем!.. Помнишь, как совсем еще недавно ты почему‐то прятал деньги под матрац и заставлял меня пить чай вприкуску… —

Ничего не поделаешь! Тогда, милая, начиналась кампания за режим экономии…

Кофе был выпит. На лице супругов застыло вызванное радужными воспоминаниями выражение приятности.

– Ну, миленький, – кокетливо спросила Марья Васильевна, – что же ты подаришь своей маленькой женушке завтра, в день нашего семейного юбилея? Ты, помнится, обещал мне весеннее пальто?