Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II - Петр Мультатули

Вряд ли это анонимное письмо случайно совпало с днём убийства Г. Е. Распутина.

После убийства Г. Е. Распутина Государь собирался надолго остаться в Царском Селе, вплоть до весеннего наступления на фронте. «Государь взял на себя руководство общим положением, — писал С. С. Ольденбург. — Прежде всего, необходимо было составить правительство из людей, которым Государь считал возможным лично доверять. Опасность была реальной. Убийство Распутина показало, что от мятежных толков начинают переходить к действиям. Оценка людей поневоле становилась иной. Люди энергичные и талантливые могли оказаться не на месте, могли принести вред, если бы они оказались ненадежными»{478}.

Между тем Император, пытаясь обойтись без роспуска Думы, начал формировать в правительстве и Государственном совете группу людей, на которую он мог бы опереться{479}. Этих людей Император Николай II определял до времени на вторые роли, очевидно, для того, чтобы не сделать их мишенями нападок оппозиции.

1 января 1917 г. на должность председателя Государственного совета был назначен И. Г. Щегловитов, которого император очень ценил, считая человеком «опытным и большой государственной мудрости»{480}.

И. Г. Щегловитов предлагал полностью обновить Государственный совет и ввести в него только крайне правых деятелей. 14 января И. Г. Щегловитов представил царю записку правых «православных кругов»{481}.

Эти круги предлагали распустить Государственную думу, назначить в правительство только верных самодержавию лиц, ввести военное положение в столице, закрыть все органы левой печати, провести милитаризацию всех заводов, работающих на оборону. 21 января 1917 г. Император Николай II написал на этой записке «Записка достойная внимания»{482}.

8 февраля 1917 г. Николай II поручил Н. А. Маклакову подготовить проект указа о роспуске Государственной думы. В письме императору Н. А. Маклаков говорил о необходимости «восстановить государственный порядок, чего бы то ни стоило». Власть должна быть «уверенной в победе над внутренним врагом, который давно становится и опаснее, и ожесточеннее, и наглее врага внешнего»{483}.

20 февраля перед своим отъездом в Ставку Николай II принял главу правительства князя Н. Д. Голицына и передал ему приготовленные указы сенату о роспуске Государственной думы. Император уполномочил Н. Д. Голицына воспользоваться ими в случае экстренной надобности, проставив лишь дату и протелеграфировав о том в Ставку{484}.

Однако по-прежнему Государь полагал роспуск Государственной думы явлением крайне нежелательным. Государь исходил из того, что, провалив организацию всеобщей забастовки 14 января 1917 г., которую Прогрессивный блок обещал обратить в революцию, думская оппозиция в значительной мере подорвала свой авторитет. Среди октябристов в конце января 1917 г. наметился явный раскол — часть из них была готова примириться с правительством.

Тем временем последнее правительство Российской империи под председательством князя Н. Д. Голицына было неоднородным, и, по общему признанию, большая часть его представителей не обладала выдающимися государственными талантами. Особое место в правительстве занимал министр внутренних дел А. Д. Протопопов. С. П. Белецкий на допросе ВЧСК говорил, что А. Д. Протопопов ещё до своего назначения на должность министра внутренних дел, был агентом полиции в Государственной думе{485}. Эта роль сводилась не к доносительству, а к влиянию на М. В. Родзянко в плане того, что тот «должен говорить и что не должен». С. П. Белецкий утверждал, что А. Д. Протопопов давал полиции в борьбе с думской оппозицией «очень много»{486}.

А. Д. Протопопов был председателем Союза суконных фабрикантов. Суконная промышленность, так же как и текстильная, находилась в руках «раскольничьей» оппозиции. У А. Д. Протопопова были среди представителей этой оппозиции большие связи (А. И. Гучков и А. И. Коновалов).

При их помощи с августа 1915 г. А. Д. Протопопов стал членом Особого совещания, а с 1916 г. — избран председателем Совета съездов представителей металлургической промышленности. Все «совещания» и «советы» находились под контролем Военно-промышленных комитетов.

Д. Е. Галковский называет ВПК «ползучей революцией, призванной перехватить рычаги управления и финансовые потоки у власти, а потом с ней расправиться»{487}. Если учесть, что А. Д. Протопопов был «агентом» власти, то его деятельность в руководстве ВПК становилась для последней чрезвычайно важной.

Император Николай II был хорошо осведомлён о личности А. Д. Протопопова и его связях. Знал он и о том, что англичане всячески популяризируют его имя. В апреле 1916 г. отправившуюся в Европу по приглашению английского правительства русскую парламентскую делегацию возглавлял именно А. Д. Протопопов.

На обратном пути в Россию А. Д. Протопопов задержался в Стокгольме, где встретился с германским банкиром М. Варбургом, родным братом члена Бродвейской группы Ф. Варбурга. Официально М. Варбург был «представителем германского правительства». Но это было прикрытием. В телеграмме заместителя статс-секретаря А. Циммермана германскому посланнику в Стокгольме говорилось, что «банкир Макс Варбург из Гамбурга в ближайшие дни прибудет к вам с особо секретным заданием. Для видимости он будет выступать в роли специального уполномоченного немецкого правительства по валюте и вопросам»{488}.

Макс Варбург представлял на встрече с А. Д. Протопоповым не столько германское правительство, сколько всю ту же Бродвейскую группу. Однако, так как М. Варбург официально был «специальным уполномоченным» германского правительства, это породило слухи о якобы имевших место переговорах в Стокгольме о сепаратном мире. Эти слухи активно поддерживал и сам А. Д. Протопопов. Вот что писал по этому поводу А. В. Герасимов: Протопопов сообщил, что «он имеет вполне официальные полномочия передать Государю Императору условия сепаратного мира, которые сводились приблизительно к следующему: вся русская территория остаётся неприкосновенной, за исключением Либавы и небольшого прилегающего к ней куска территории, которые должны отойти к Германии. Россия проводит в жизнь уже обещанную ей автономию Польши, в пределах большой русской Польши, с присоединением к ней Галиции. Никакой помощи от России против её бывших союзников Германия не потребует»{489}.

А. Д. Протопопов поведал, что он о своём разговоре с Варбургом рассказал Государю, и тот якобы весьма сочувственно отнёсся к идее сепаратного мира, но высказал опасение, что реакция Государственной думы будет непредсказуемой.

Весь этот рассказ, конечно, далёк от истины. Мы знаем, что Император Николай II не только не помышлял о сепаратном мире с Германией, но даже резко пресекал любые попытки обсуждать с ним подобные предложения. Невероятно, чтобы Император Николай II нарушил этот запрет в разговоре с депутатом Государственной думы и членом Прогрессивного блока. Кроме того, весьма неправдоподобно, чтобы германское правительство решило начать переговоры о сепаратном мире с представителем российской оппозиции. Да и сама фигура Макса Варбурга в качестве переговорщика с немецкой стороны не может не вызывать удивления. У немцев в Стокгольме было множество профессиональных дипломатов. Прислать для переговоров человека, который был одним из главных финансистов беспорядков в России, было по меньшей мере странным.

То, что на встрече между А. Д. Протопоповым и М. Варбургом речь не шла о сепаратном мире, свидетельствует друг и соратник Протопопова генерал П. Г. Курлов. П. Г. Курлов писал, что, по словам Протопопова, у него должна была быть встреча с германским послом в Стокгольме, но вместо посла на встречу явился советник германского посольства Варбург, который «передал от своего начальника письмо, в котором последний приносил извинение, что не мог прибыть лично для переговоров, так как повредил себе ногу». По сообщению Протопопова, разговор носил «чисто общий характер», причём А. Д. Протопоповым «были записаны все вопросы и ответы», возникшие при встрече. Тема о возможности сепаратного мира на переговорах ни в какой мере не была затронута. Вернувшись в Петроград, А. Д. Протопопов доложил о встрече министру иностранных дел Б. В. Штюрмеру, который признал, что «А. Д. Протопоповым не были нарушены ни интересы России, ни её державный авторитет»{490}. Б. В. Штюрмер доложил о встрече Государю, который встретился с А. Д. Протопоповым и лично выслушал от него подробности встречи в Стокгольме. По мнению генерала П. Г. Курлова, встреча Государя с Протопоповым стала «одной из причин последующего назначения его министром внутренних дел»{491}.