Любимая советника - Миранда Бриджес

то, что пуристы больше не угрожают нам убийством. Большинство из них мертвы, но те, кто не умер, поселились в тюрьме на постоянное жительство.

Несмотря на горячую просьбу Морган, Хаксли не была казнена.

Хотя я не кровожадный человек, поскольку это противоречит моей природе целителя, я бы хотела, чтобы Зейден избавился от всех пуристов, которые еще живы. Мысль о том, что они могут сбежать, вызывает много бессонных ночей.

Ну, это и мысли о Колтоне.

После моего срыва он был очень осторожен, чтобы дать мне пространство. И это хорошо, потому что иногда мне все еще хочется ударить его. В остальное время я скучаю по нему. Я никому в этом не признаюсь, но это чувство все еще здесь, оно сжимает мое сердце и мне трудно дышать. К счастью, я, как всегда, занята в клинике. И сегодняшний день ничем не отличается.

— Доброе утро, Брэкстон, — говорю я, входя в комнату.

Он опускает голову.

— Натали. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, сэр.

— Ты уверена?

Я перевожу взгляд на него, слегка хмурясь от его тона. Это почти заставляет меня волноваться.

— Да, — говорю я, растягивая слово. — Почему ты спрашиваешь?

— Разве я не могу навести справки о коллеге?

Увидев недовольное выражение на его лице, я отпускаю это.

— Конечно. Так что мне нужно, чтобы я сделала?

— Проверь Акселя.

— Да, сэр.

Схватив планшет, заполненный медицинскими данными о каждом пациенте, прошлом и настоящем, я подхожу к телохранителю.

— Доброе утро, — говорю я, откидывая его одеяло. — Как ты себя чувствуешь?

— Очень хорошо, госпожа, — говорит он. — Я надеюсь вернуться к своим обязанностям в течение дня или около того.

Я улыбаюсь ему.

— Притормози, солдат. Ты все еще не совсем здоров, но я знаю, что Морган будет чувствовать себя в большей безопасности, когда ты вернешься к ней.

Его грудь раздувается от гордости, и он кивает один раз.

— Похоже, твои раны хорошо заживают, — говорю я, меняя повязку. — Теперь это не займет много времени. — Нерешительно я накрываю его руку своей и нежно сжимаю.

— Спасибо тебе за то, что спас мне жизнь. Я должна была поблагодарить тебя несколько дней назад, но… Ну, в любом случае, спасибо.

В уголках глаз Акселя появляются легкие морщинки, а его губы растягиваются в улыбке.

— Всегда пожалуйста, госпожа.

Есть ли какие-нибудь дравийцы, которые не были бы горячими? Ради всего святого.

Я убираю руку, мои щеки пылают.

— Можно просто Натали.

Он берет меня за запястье, его взгляд прикован к моему.

— Все хорошо, Натали.

— Ты знаешь, как я ее называю?

Я поворачиваю голову в направлении голоса Колтона только для того, чтобы обнаружить, что он шагает ко мне, его взгляд обсидиановый.

— Я зову ее намори, — говорит Колтон, садясь рядом со мной. — Тебе не мешало бы запомнить это, Аксель.

— Вы не ослабите моей признательности целителю, — говорит Аксель. — И вы можете называть ее как хотите, но Натали сама решает, откликаться на это имя или нет.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Я аккуратно вырываю свою руку из хватки Акселя, бросая на него извиняющийся взгляд, а затем поворачиваюсь лицом к Колтону.

— Нам нужно поговорить.

Я не проверяю, пошел он за мной или нет. Войдя в один из пустых смотровых кабинетов, я прислоняюсь к стойке и жду. Колтон закрывает дверь, и мой желудок дрожит от нервов, когда мы остаемся наедине. Я избегала этого, насколько это было возможно, и все же я все еще здесь. Пока я остаюсь сильной, все будет хорошо.

— Что ты здесь делаешь? — я огрызаюсь.

— Намори, я хочу быть здесь.

Я качаю головой.

— Не называй меня так. Ты потерял это право.

Колтон ругается себе под нос, и я готова поспорить на деньги, что слышу слово «бл*ть». Я сжимаю губы, чтобы удержаться от улыбки. В этом нет ничего смешного, но стресс иногда проявляет себя странным образом.

— Я буду называть тебя намори, независимо от того, ответишь ты на это или нет, — говорит он. — Потому что это то, чем ты являешься для меня, и ничто этого не изменит. Никогда.

Я машу рукой в знак отказа, хотя то, что он называет меня — его сердцем, создает трещину в моей эмоциональной броне. Черт бы его побрал.

— Чего ты хочешь?

— Мне нужно было увидеть тебя

— И теперь ты это сделал и можешь уйти.

Он делает шаг ко мне, и я прищуриваюсь. Он останавливается на секунду, но затем продолжает, пока не оказывается так близко, что я вижу тоску в его глазах. Я отступаю, но деваться некуда. Особенно когда Колтон кладет руки по обе стороны от меня, фактически загоняя меня в клетку. Он не прикасается ко мне, но с таким же успехом мог бы и прикасаться. Мое тело оживает от его близости, и это меня беспокоит.

— Я просто хотел убедиться, что ты чувствуешь себя хорошо, — говорит он, его взгляд блуждает по мне.

— Почему все спрашивают меня об этом? — Я прищуриваюсь на него. — Я в порядке, правда. Теперь ты можешь идти.

Он закрывает глаза и чуть наклоняется вперед, глубоко вдыхая.

— Я так сильно скучал по тебе.

Я не признаюсь, что чувствовала то же самое, потому что тогда он никогда не оставит меня в покое. Однако мое тело гудит от его близости, жаждет его прикосновений. Он ослабляет мою решимость с каждым мгновением, когда находится рядом со мной.

— Этого не произойдет, — говорю я. — Ты солгал мне. Это непростительно.

— Я сделал это, чтобы спасти твою жизнь! — Колтон хватает меня за плечи, прежде чем я успеваю отстраниться, его пальцы впиваются в мою униформу.

— Каждая эмоция, которая проходит через тебя, отображается на лице, не оставляя никаких сомнений относительно того, о чем ты думаешь. Я люблю твою честность, правда люблю, но если бы я рассказал тебе о своих планах, ты бы выдала их, меня и себя. Я не мог рисковать, подвергая тебя опасности. — Он делает глубокий вдох и наклоняется, прижимаясь своим лбом к моему. — Я поступил правильно, и все же я страдаю из-за этого. Я не сожалею о своих действиях, намори. Ты жива благодаря им, но я? Я медленно умираю без тебя.

— Пожалуйста, оставь меня в покое, — шепчу я. Я знаю, он слышит дрожь в моем голосе, но ничего не поделаешь. Его слова тронули меня, и если честно, он прав насчет меня. Я, вероятно, не смогла бы скрыть свои эмоции.

— Ты никогда не избавишься от меня, — говорит он. Он скользит руками по моим плечам к шее, кладя большие пальцы мне на