Реквием по мечте - Хьюберт Селби

Тайрон обожал шелковые рубашки. Черт, ему ужасно нравилось мягкое ощущение гладкости, прямо как задница его подружки, а она потрясающая киска, брат, ну, я имею в виду, очень приятная на ощупь. У него в шкафу висела пара дюжин таких рубашек разных фасонов и цветов, практически всех цветов радуги. Ему нравилось гладить свои рубашки так же, как гладить Элис, и частенько он стоял перед шкафом, трогая свои красивые шелковые рубашки. Черт, он обожал даже этот шкаф-купе с двумя огромными дверями и зеркалами. Иногда он мог просто стоять и открывать и закрывать дверцы просто так, ради прикола. Ты что делаешь, милый? Почему бы тебе не вернуться в постельку? Блин, да у нас куча времени для этого, детка, я нашел себе отличную игрушку, которая мне очень нравится. Помню, когда я был маленьким, я посмотрел киношку, и там у чувака был такой огромный шкаф, типа этого, с раздвижными зеркальными дверями, и вся эта хреновина была забита костюмами, а за ними был секретный ход. Это было круто. А зачем ему был нужен секретный ход? Не помню. Помню только шкаф. Тайрон закрыл дверцы шкафа, посмотрел в зеркало, увидел позади свою красотку и улыбнулся ей. Когда Тайрон пришел смотреть эту квартиру, он просто влюбился в шкафы в спальне, и тут же принял решение снять ее. Двери шкафа были шириной десять футов и полностью зеркальные. Это было первое, что показал ему посредник. Сами шкафы были примерно двенадцать футов в высоту. Оба. Друг напротив друга. Ставишь кровать между ними, и получается отличное шоу, детка, и он засмеялся и ткнул Тайрона в зеркале пальцем, хахахаха. Тайрон стоял посреди комнаты, голый, и гладил живот, да сэр, меня зовут Тайрон Си Лав, и я такой, какой есть, и Элис захихикала, когда он прыгнул, дурачась, в кровать. Нс делай так больше, Тайрон, ты меня пугаешь до смерти. О, моя маленькая мамочка, я не хочу твоей смерти, он стал мягко массировать ее плечи и шею, я вообще не хочу никого пугать, особенно самую красивую лисичку, которая проживает на этой планете, и Элис начала постанывать, когда он целовал ее шею, потом прижалась к нему, когда он начал целовать ее горло, затем грудь, поглаживая ее бедра, и она схватила его голову, и целовала его, целовала его, целовала и прижималась к нему и стонала и Вздыхала, когда Тайрон Си Лав делал ей так хорошо, а когда он кончил, упав на спину, она вся подрагивала еще секунду и, ооооооо, потом перевернулась на бок и целовала и обнимала его, пока они не успокоились, мирно лежа в объятьях друг друга: Тайрон на боку, Элис, его девочка, тоже на боку, тепло дыша в его плечо, — оба чувствовали умиротворение, которого никогда прежде нс испытывали, даже с помощью героина. Иногда Тайрон приоткрывал глаза, чтобы удостовериться в реальности происходящего, что он действитсльно лежит в этой постели, в этой комнате, с этой девочкой, а потом он вздыхал тихонько, чувствуя ее тепло и гладкую кожу, и умиление разливалось у него внутри. Он слегка повернул голову в сторону и поцеловал свою Элис в лоб, погладив ее по голове: ты и вправду здесь, — и она прижалась к нему еще сильнее, и он чувствовал ее дыхание на своей руке, и каким-то образом знал, что ее жизнь теперь стала частью его жизни, и ему хотелось быть с нею и заботиться о ней. Ему хотелось держать ее в своих руках, такую прелестную, и защищать ее, и все у них будет клево, и они будут смеяться и отрываться, и у них никогда не будет напрягов.

Медовый месяц кончился. Динамит кончился. Броуди сказал, что не знает, что именно случилось, по, возможно, это имеет отношение к тем парням, которых нашли в мусорных ящиках. Ты имеешь в виду тех бедняг с перерезанными глотками и приколотыми записками «очистим наш город от грязи»? Ага, Броуди покачал головой и они оба засмеялись. Чиерт, детка, на самом деле нет ничего смешного, что они обосрали такую мазу с этим динамитом. Броуди продолжал кивать, точно, братишка, только я-то слышал совсем другое, мол, они не на тех людей наехали. Они по-наглому стырили пару килограммов у братьев Джефферсонов и хотели скоренько скинуть его на улицах. И Джефферсоны их спалили? Броуди усмехнулся: ну а кто еще мог это сделать? Никто не наезжает на братьев Джефферсонов безнаказанно, детка. Тайрон почесал голову, ну а это дерьмо как? Как раньше? Этот героин нельзя разбавлять больше чем один к двум, если хочешь делать нормальные чеки. Тайрон просто пожал плечами, забрал порошок и отвез его к себе на квартиру, где его дожидался Гарри. Прежде чем начать расфасовку, они, как обычно, насыпали немного героина в ложку и сделали себе по дозе. Прогнав весь героин до последней капли, они посмотрели друг на друга в ожидании прихода. Однако прихода не было. Был какой-то намек на приход, но ничего близкого к нормальному кайфу. Чиерт, этот пидор не шутил, говоря, что дерьмо не динамит. Это точно. Нам надо бы сварить еще. Меня с этого вообще не торкнуло. На этот раз они насыпали в ложку порошка как следует и снова поставились. На этот раз дела пошли получше, хотя и не намного. Они снова посмотрели друг на друга и пожали плечами. Зато сколько денег мы сэкономим на молочном сахаре, — засмеялся Гарри, и Тайрон хихикнул. У нас По-любому все нормально получается. Деньги будут.

После того как они поставились, у них осталось гораздо меньше на продажу. Разве что отбить вложенные деньги, однако это их не волновало, ведь у них была заначка, и скоро они смогут снова зашибить динамиту, разобраться с мелочевкой и купить фунт чистого.

Теперь Сара легко влезала в свое красное платье, однако она до сих пор не знала, в каком именно шоу будет участвовать. Она звонила на студию два раза в неделю, но постоянно получала один и тот же ответ: мы занимаемся вашей анкетой, вам дадут знать. И сейчас, когда она снова позвонила и оставила сообщение, секретарша с улыбкой кивнула на телефон: это снова она, да? Девушка кивнула и крепко сжала губы, чтобы не рассмеяться. Повесив трубку, Сара всегда подолгу смотрела на телефон, потом шла на кухню сварить еще кофе. Она экономила деньги на еде, но тратила почти все на кофе. А кофе сегодня стоит столько, что ого-го. Несколько раз она пыталась снова переключиться на чай, но почему-то каждый раз ощущала в животе какое-то тоскливое чувство, дикую нервозность, которая уходила только после того, как она выпивала кофе. И хотя кофе теперь тоже не полностью удовлетворял ее, но все же в большей степени, чем чай. Она постоянно чувствовала какое-то беспокойство, что само по себе было неприятно, но еще хуже, что она не понимала его причины. Что-то было не так, но она не знала, что именно.

Все время она чувствовала себя так, словно вот-вот должно произойти что-то очень плохое. А иногда ей просто хотелось плакать. И не как раньше, когда она вспоминала Сеймура или Гарри, ее мальчика, чувствуя полное одиночество. Теперь она могла просто сидеть и смотреть телевизор и внезапно начать плакать — БЕРЕГИСЬ! — ее сердце переворачивалось, застревая в горле, — а она не знала почему. Когда она снова звонила на телевидение, ей очень хотелось расплакаться. Ей хотелось сказать этой девушке, насколько важно для нее участие в шоу, но в голове у нее все спуталось. Если бы она хотя бы сказала ей названия шоу, для которых они набирали людей, она бы немного успокоилась, однако девушка сказала, что это конфиденциальная информация, и, прикрыв трубку ладонью, захихикала, подмигнув сидевшей за соседним столом подруге. Сара попыталась смотреть как можно больше различных шоу «вопрос-ответ», но не могла долго усидеть на месте, чтобы втянуться происходящее на экране, и представить себя там, в телевизоре, на подиуме. Пару раз ей удалось представить себя встающей и идущей в центр из дальнего угла студии, но, казалось, вся ее энергия уходила на то, чтобы удержать в голове красное платье и золотые туфли, так что остальной образ бледнел и расплывался практически немедленно, и все заканчивалось тем, что она просто сидела в своем кресле и смотрела вперед с отсутствующим видом. В шоу ее не было. Она пыталась высидеть всю передачу целиком, но не могла. Она вставала и наливала себе еще кофе или стояла над плитой, заваривая еще один кофейник, думая о том, что если она будет принимать еще больше таблеток, то ей станет лучше. Она начала принимать фиолетовые, красные и оранжевые таблетки за один раз по утрам, и на какое-то время ей полегчало. Она быстро убирала квартиру и была готова выйти на улицу позагорать, однако уже к обеду ее снова начинало крутить и — БЕРЕГИСЬ! — ей казалось, что ее вот-вот собьет машина, вылетев на тротуар С проезжей части; или что-то упадет с крыши ей на голову, или… она не знала точно, что это будет, но наверняка что-то ужасное. Она не могла спокойно сидеть. Она вскакивала, и женщины начинали подшучивать над ней: Сара — Муравьи-в-штанах, — и она ходила, представляя себя стройной и zophtic, и с трудом заставляла себя сидеть на месте, подскакивая в кресле, когда время от времени Ада подкрашивала ей волосы, и той приходилось силой усаживать ее на место: если ты хочешь нормальный рыжий цвет, то сиди спокойно. Она худела, она худела. Красное платье сидело отлично. Никаких усилий. Она теряла вес. Она должна быть счастлива. Красное платье сидит как влитое, волосы у нее как у Риты Хейворт, золотые туфли сияют, и ее покажут по телевизору — мечта, мечта — она должна быть счастлива!!!