Лев Ландау - Майя Бессараб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пишущей эти строки выпало счастье постоянно видеться с Дау более четверти века. Когда приходили гости, их встречал человек изящный, светский, чьи остроты вызывали смех и веселье. Дома, без гостей и учеников, он казался еще привлекательнее. Каким-то невыразимым уютом и спокойствием веяло от него. Даже когда он молчал, в его присутствии становилось легко и хорошо на душе…
Ландау был баловнем судьбы. Огромная творческая работа, неустанный труд — основное содержание его жизни. Как у каждого человека, иногда у него были ошибочные работы, иногда ему что-то не удавалось. Но у него было меньше ошибок, чем у других. Во-первых, Ландау никогда не боялся сознаваться в ошибке, не упорствовал, отстаивая ее. А во-вторых, и это главное, чутье подсказывало ему, по какому пути следует идти.
Это и была интуиция, которой судьба одаряет гения…
Глава восьмая. Остров свободы
Благодаря Льву Ландау физика в Советском Союзе в пятидесятые годы стала островом свободы.
Из передачи радиостанции Би-би-сиВлияние Ландау на современников огромно. И дело тут не только в физике. Его семинар, его дом были культурными центрами Москвы в один из самых мрачных периодов истории России.
В передаче, посвященной академику Ландау радиостанцией Би-би-си, автор и ведущий Юрий Колкер подчеркнул, что гениальному физику удалось сделать науку орудием противостояния властям, и это — еще одна заслуга Ландау перед своей страной.
Действительно, физики в те годы были окружены сияющим ореолом.
«Ландау создал некую философию жизни, совершенно новый тип ученого. Физика превратилась в какое-то увлекательное приключение, в романтическую страну, где жили гиганты, особое племя: свободные люди. Вот эту атмосферу, в сущности, создал Ландау; вот это ощущение, что где-то можно рассуждать свободно, что где-то не поставлены рогатки на пути мысли — это очень волновало людей в те времена. И все это благодаря Ландау», — сказал в передаче Би-би-си профессор Воронель.
В физику устремилась сильная, талантливая молодежь, которая задыхалась в атмосфере казенной лжи и фальши. А тот, кто взбаламутил стоячее болото официального благоденствия, знал, что ходит по краю пропасти.
Но Дау не мог иначе. Это было совершенно особое противостояние. Власть рассматривала и само чувство собственного достоинства как брошенный ей вызов. А для Ландау главное было — заниматься наукой и привлечь к серьезным занятиям как можно больше молодежи.
Молодые научные работники порой недоумевали, почему он уделял им так много внимания, и его любимое занятие было — шлифовать и оттачивать умы. Они терялись в догадках, а все было так просто: Дау был учитель Божьей милостью. Так было в Харькове, так было и в Москве. На лекции Дау шел, как на праздник, да это и был праздник. Поэтому, говоря о его противостоянии, нельзя забывать, что лишь для лиц, поставленных «руководить» наукой, оно представлялось чуть ли не криминальным. Известен случай, когда один из таких руководителей, взошедши на трибуну, начал вещать о священном долге жрецов науки перед отечеством.
— Жрец науки — это тот, кто жрет за счет науки, — раздался голос Ландау.
Через день фраза о жрецах науки разнеслась по всему городу.
Весьма неудобным, мягко говоря, было поведение основоположника советской теоретической физики и для авторитарной власти, она предпочитала тех благонадежных подхалимов, о которых так метко сказано в стихотворении Эльдара Рязанова:
Мы не пашем, не сеем, не строим,Мы гордимся общественным строем.
Но с точки зрения здравого смысла в поведении Ландау не было ничего предосудительного: он много и плодотворно работал, приучал работать молодежь. В конце концов, именно благодаря таким людям, беззаветно преданным науке, возможны великие свершения. Он, правда, ругал правительство на чем свет стоит, но это — в узком кругу и весьма отвлеченно, то есть у него и в мыслях не было призывать к свержению властей, он был целиком поглощен своей наукой. Такие люди не представляют непосредственной угрозы режиму, а польза от них — огромная. Вот его и не трогали. За границу не выпускали, статей о нем не печатали, но давали заниматься наукой, и это главное.
Само присутствие Дау оздоровляло атмосферу. Это не преувеличение. Это отмечали многие, начиная с Померанчука. Дау тянулся к людям, он просто жить не мог без постоянного общения со своими учениками и знакомыми, без студенческой аудитории. Это было щедрое общение. Он отдавал им так много времени, как никто другой.
Ну а из всех общений с молодежью самое плодотворное — семинар. Он создал семинар наподобие того, в котором сам принимал участие в молодости, — наподобие знаменитого семинара Нильса Бора. Хотя, надо сказать, стиль отношений здесь был иной. Но какое это имеет значение, если Дау весь отдавался любимому детищу: он вкладывал в семинар не только знания, но и душу. Семинар — это квинтэссенция устремлений Дау, его воплощенная мечта.
Можно назвать происходящее на семинаре скучным определением: воспитание молодых научных работников, ибо нельзя упускать из виду, что Дау был учителем. Но как весело он оттачивал мысль и слово, какое наслаждение получал от общения с талантливой молодежью! «Они люди очень талантливые», — говорил он о своих учениках. Он любил их.
Когда ученик начинал путаться, излагая содержание работы, и запинался на словах «если бы…», Ландау обычно вставлял:
— Если бы у моей бабушки были усы, то она была бы не бабушкой, а дедушкой.
Вот еще несколько его «семинарских» высказываний:
— Все, что в химии научного, это — физика, а все остальное — кухня.
— Мы-то с вами знаем, что математика двадцатого века — это и есть теоретическая физика.
— Не сомневайтесь в великих возможностях физики. Физика может объяснить любое увиденное в жизни явление.
— Глупостей много, а разумного мало.
— Подобно тому как все хорошие девушки уже разобраны и замужем, так и все хорошие задачи уже решены.
— В настоящее время образование необходимо для всякой профессии. Необразованный человек всегда будет чем-то второго сорта.
— От безделья успехов не будет. Можно быть хорошим специалистом, не питая любви к своей специальности. Но это не относится к науке и к искусству. В науке и искусстве, если к ним не лежит душа, можно быть только посредственностью.
— Нельзя забивать голову ерундой. Чем больше научного мусора будет засорять вашу голову, тем меньше останется места для верных представлений.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});