Пока стоит лес - Сергей Иванов

Но сначала я должен разыскать Уэ. Огры, вам смешно? Ущербные люди, вам этого не понять. Если вы объедините все свои привязанности – к родичам, друзьям, соплеменникам, императору, богам… что там еще? Нет, и тогда вам не представить. Уэ – это я сам. Я сросся с ней, понимаете? Опять смешно? Ну, смейтесь! А я, кажется, скоро так же срастусь и с остальными диланами, а заодно и со всем человечеством, – за какие грехи меня так наказали?

Герд открыл глаза, но не увидел почти ничего. Солнце скрылось окончательно, и если бы не звезды, тьма стала бы кромешной. Разгулявшийся ветер все настойчивее прорывался в пространство между скалами и древесными исполинами, ограждавшими Лес. Ах этот ветер!.. Не он ли так ожесточил сердца огров, вынудив их укрываться среди камней и превратив каждый их день в битву за жизнь? Теперь-то мы добились многого, но не скоро еще сумеем оторваться от земли, ползаем по ней, будто гады. А может, это к лучшему? Пока мы не стали людьми, нас следует изолировать. Чем обернулась наша победа над неутихающим океаном!..

Повернув голову, Герд нашел глазами напарника. Дан с комфортом возлежал на прежнем месте и показался бы спящим – кому угодно, только не Герду, ясно видевшему, как искусно и осторожно Дан набрасывает на побережье незримую сеть, сзывая единомышленников. Который раз холодным умом Дан постиг то, к чему Герд пробивался сквозь боль и страхи. Пусть так будет и дальше!

Да, ты опять угадал, Дан: Псы сильны Стаей. Это и в самом деле сверхорганизм – с общими страстями и единой целью. Беда в том, что почти для всех высших смысл и радость – раствориться в толпе, и лишь немногие стремятся к свободе. Эти последние сторонятся всего, что может сделать их зависимыми, не выносят людских скоплений, раздражаются присутствием других, избегают привязанностей. Но разве свобода – в изоляции? Разорвать стадные путы, подняться над толпой – зачем? Чтобы забыть родство с людьми? Или это переход к новому качеству общности?

Дан, насмешливый друг мой, ты сумел победить в себе эгоизм – многие ли способны на такое? И не говорите мне о «боевом братстве»: оно лишь повышает выживаемость на пути к общей цели, а стоит интересам пересечься…

Прощай, Дан. Скоро рядом с тобой будут друзья. Если меня что-то еще и удерживало здесь, так это боязнь оставить тебя одного. Удачи тебе, Дан! Прости.

Герд будто разжал пальцы, и мощным течением его повлекло в Систему. Ставший уже привычным внешний Круг он пролетел за секунды и стал стремительно погружаться все глубже, глубже…

Вот здесь, Рэй, ты еще не был. И не будешь. Сколько ни маскируйся. Лес выталкивает тебя, как пробку, – ты инороден ему. Не понимаешь? Мне жаль тебя, Рэй…

Голоса, замолчите! Я не хочу никого слышать, оставьте меня! Я ищу Уэ, вы ее не видели? Нет? Ну так проваливайте!.. Да, и ты тоже, Голос Уэ. Прости, но она нужна мне живой…

Боль! Герд врезался в эту невозможную, всепоглощающую муку, словно комета, и заскрежетал зубами, все тело скрутило судорогами. Да откуда же столько? Вот он – пик страдания, предел терпимого! – думал он ежеминутно, но дальше каждый раз становилось еще хуже. Духи, за что? Ну виноват, виноват!.. Я сеял и умножал зло, да! Но это же чересчур, меня раздавит этот груз! Мыслимое ли дело – терпеть за всех сразу?.. Сколько можно, прекратите!.. Ну, я прошу… Уэ, девочка моя, сжалься! Я же с ума сойду, какая боль… Что вы со мной делаете? Перестаньте, перестаньте, перестаньте!..

Что? Я не оглядываюсь, нет! Я иду… иду… Мне нечего терять, я ничего не страшусь…

Дьявольщина, вы ослепили меня! Что это? Уберите свет, я ничего не вижу!..

Тише, тише, не мешайте… что… что… Уэ, ты? Да не мешайте же!.. Уэ, малыш мой, не ускользай, у меня больше нет сил… Слышишь меня? Уэ! Уэ!!.. Да-да, это я… я… Я с тобой. Если это смерть – пусть. Я с тобой. Боги, наконец-то! Я с тобой.

4

Родон проснулся, будто его включили. Рывком сел, стискивая рукоять меча и обегая глазами темное нутро хижины. Пол покрывала пышная шерсть – так плотно лежали на нем Псы, вразнобой всхрапывая. Но душно не было, словно работал мощный кондиционер. Чертова конура!

Родон напрягся, раздувая ноздри. Толчками вскипела ярость, путая мысли, в клочья разрывая логику.

Трусливые ничтожества, мразь! – вспыхивало в мозгу. Маразмирующие бессильные старикашки! Зажравшиеся боровы! Предатели! Гореть мне в аду, если сегодня же я не напьюсь вашей крови!..

С рычанием Родон пнул в бок ближнего Пса. Вскинувшись, Пес пихнул соседа, тот – следующего, и пол зашевелился, вспучился, развалился на фрагменты. Один за другим Псы подключались к бушующей ненависти Родона, усиливая и умножая ее, и поднимались, мерцая сквозь прорези шлемов настороженными глазами. Не Псы – Волкодавы, отобранные за силу и свирепость, закованные в стальные латы, увешанные стальными же мечами, ножами и иглометами, готовые на все!

Неистовая их ярость сорвала Родона с места, бросила к двери. Бесшумно они выплеснулись в ночь, сомкнувшись в плотный строй, и двинулись к центру Логова.

Спали все или почти все – во всяком случае, на пути им не встретилось ни солдата. Отряд откликался на команды слаженно, как единый организм, – собственно, так оно и было. Сблизившись с гроздью командирских хижин, они раздвинулись в цепь и выпустили залп, превратив часовых в иглокожих. Разбившись на группы, Волкодавы с воем ворвались в дома, убивая всех. Сам Родон зарубил троих, самых ненавистных, вкладывая в удары ненужную силу, будто мстя за месяцы вынужденного бездействия. Выскочив на воздух, Родон пронзительно свистнул, созывая отряд.

– Руби корни! – пролаял он неутоленно. – Хватит слюнтяйства! Всех отступников, хлипаков, болтунов – к дьяволу!

Волкодавы согласно взревели и разбежались по Логову. Момент был выбран идеально: рассеянный спектр немногих бодрствующих без труда давился объединенной яростью путчистов, а вялое со сна сознание остальных сразу при пробуждении захватывалось Резонансом. Пытавшиеся сохранить волю немедленно выдавали себя болезненной заторможенностью и вырезались без хлопот. Независимо от реакции подлежали ликвидации калеки и слабосильные. Чистка готовилась давно и проводилась основательно.

Через час все было кончено. Трупы вчерашних соратников, не сумевших влиться в новый хор, десятками сваливали в мусоросборники и наспех забрасывали землей, не обращая внимания на густой листопад, разразившийся вдруг с помертвелых, застывших навсегда веток.

Затем Волкодавы приволокли громоздкие ящики с металлооружием, накопленным в тайне от чрезмерно осторожных, ныне свергнутых Вожаков, и теперь некому было его пугаться. Псы перевооружались с энтузиазмом, и если бы не жесткий надзор Волкодавов, дело дошло бы до драки. Разумеется, всем не хватило, но достойных не обделили, а число тяжеловооруженных Волкодавов, своей личной гвардии, Родон довел до двух сотен. Выстроив солдат в громадный квадрат, он произнес краткую, но зажигательную речь, усилив Резонанс знанием основных положений Идеи и взвинтив воодушевление Стаи почти до безумия. Затем распахнулись ворота Логова, и Псы могучим потоком хлынули через притихший Лес в сторону лагеря Вепрей.