Кофе, можжевельник, апельсин - Софья Ролдугина

– Вы безнравственны, – вздохнула я. – Устроить такое на похоронах…

– Более нравственно было бы упустить эту возможность и позволить убийце дальше творить всё, что заблагорассудится? – с невинным выражением лица поинтересовался детектив и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Чем читать нотации, лучше расскажите, что вы узнали от мисс Лоринг. Очень сомневаюсь, что сорок минут ушло только на утешения и взаимные комплименты.

Но я оглянулась и лишь головой покачала:

– Не сейчас. Поговорим по дороге домой.

К счастью, остальная часть церемонии прошла спокойнее. Руперта урезонили, и он даже извинился перед собравшимися. Отец Адам разразился проникновенной речью, отыскав у обоих покойников столько добродетелей и достоинств, сколько не у всякого святого бывает. Рэйчел хорошо держалась, хоть лицо её и оставалось весьма бледным. Расходясь, мы даже не сумели попрощаться: алхимик увёл дочерей поспешно, едва ли не грубо.

– Не стоило её отпускать, – вырвалось у меня, когда я глядела вслед автомобилю семейства Лоринг.

– Надо полагать, у вас есть причины для беспокойства? – вкрадчиво спросил Клэр, между делом оттеснив детектива к обочине, в сугроб.

– Да, но пока хотелось бы сохранить их в тайне, – кивнула я и прикусила губу, чтобы не улыбнуться: Эллис ругался под нос, выбираясь из глубокого снега, а Мадлен смотрела на это с умилением и неодобрением одновременно.

– Некоему отвратительно воспитанному молодому человеку с привычкой манипулировать людьми вы потом расскажете, полагаю? – елейно уточнил дядя Клэр.

– В ваши годы называть себя «молодым»? Фи, какое самохвальство, – тут же весело встрял Эллис и подмигнул мне: – Виржиния, рассказывайте. Чутьё говорит мне, что недолго тот секрет будет оставаться секретом, даже если вы рот себе зашьёте.

– Грубо, – упрекнула его я и, подтолкнув Мэдди, заставила её встать рядом, чтобы детектив оказался на условно безопасном расстоянии от Клэра. Тот разочарованно цокнул языком. – Но вы правы, наверное… Мисс Рэйчел Лоринг на самом деле миссис Меррит.

Детектив ничем не выдал своего удивления.

– И давно?

– С лета.

– Интересно, – опустил он взгляд. Тёмные ресницы дрогнули. – И так удачно совпадает с письмом вашего управляющего…

– Что вы имеете в виду? – не поняла я, но Эллис, по обыкновению, пояснять не стал и только махнул рукой:

– Позже. Продолжайте.

Клэр, к моему удивлению, не произнёс ни слова – ни во время нашей с детективом пикировки, ни позднее, когда я вкратце пересказывала историю Рэйчел. Только при известии о ребёнке он вздрогнул. Так постепенно мы добрались до Аклтонов; пришлось остановиться, хотя погода снова испортилась и вовсе не располагала к длительному пребыванию на открытом воздухе.

– Значит, мотив у Лоринга был железный, – подытожил Эллис, когда я умолкла. – Ещё бы, нежеланный муженёк у любимой доченьки. И беременность эта… Не советую миссис Меррит есть и пить что-либо в родном доме.

Чувство вины стиснуло грудь невидимыми тисками; вдыхать холодный ветер стало невыносимо трудно.

– Она в опасности… из-за меня, из-за моей нерешительности.

– Пока – нет, скорее всего, – успокоил меня Клэр, неожиданно вмешиваясь в беседу. – Полагаю, что о положении дочери мистер Лоринг не догадывается, иначе бы он не позволил ей приехать на похороны. Но в том, что касается мотива, я вынужден согласиться с мистером Норманном, как ни прискорбно: если кто и пожелал бы убить вашего казначея, так это мистер Лоринг.

– Мотив у него был, а с шансами не густо, – покачал головой Эллис. – По времени не сходится. Конечно, он мог послать на дело и Руперта, которым не без успеха манипулирует, а мы тогда обеспечили своим визитом безупречное алиби… Но вряд ли, – добавил он и замолчал.

– Вы намеренно говорите загадками. Признак не слишком умного человека, – недовольно сказал Клэр, когда пауза неприлично затянулась. – С вашего позволения, я пойду домой. Погода, знаете ли, скверная. Вам, дорогая племянница, я также настоятельно советую не задерживаться.

– Рассердился, – с улыбкой констатировал Эллис, глядя ему вслед. Входная дверь и впрямь хлопнула уж слишком сильно. – Но и вы войдите в моё положение – не мог же я поведать ему о Дарлинге? – чуть тише сказал он, искоса глянув на Мадлен. Зрачки у неё расширились; я пообещала себе чуть позже рассказать о приехавшем из Бромли преступнике, раз уж детектив проговорился.

– Без риска для собственной жизни – нет. Но не это важно… Скажите честно, вы успеете закончить расследование до отъезда?

На секунду мне померещилось, что Эллис снова собирается увильнуть от ответов, однако я ошиблась.

– И даже раньше, – пообещал он серьёзно. – Так или иначе. Хотелось бы, конечно, обойтись без жертв, но…

В глазах у меня потемнело.

– Жертв?!

– Я не сестёр Лоринг имею в виду, – поспешил он успокоить меня, виноватое выражение его глаз наводило на дурные мысли. – Ступайте домой. Кое в чём Клэр прав, погода скверная, на улице вам делать нечего. И Мадлен тоже – не надо быть детективом, чтобы понять – ещё четверть часа на холоде, и простуды она не избежит.

Эллис развернулся и, ссутулив плечи, зашагал обратно к деревне – потерянная фигура за серой пеленою метели. Заиндевелые ветви придорожных деревьев клонились к сугробам и будто бы тихонько звенели от ветра. Вязкие зимние тучи сбивались всё плотнее, и небо темнело с каждой минутой. Окрестные земли словно укрыло непроницаемым колпаком, сквозь который внешний мир проникнуть не мог; однако внутри бушевала стихия, яростная и неукротимая.

Мне вспомнился жуткий сон о руках убийцы. И подумалось внезапно, что все мы здесь, в деревне, отделённой от большого города парой часов пути и заслоном из непогоды, были и пленниками, и жертвами, словно те самые человечки на дне великанской алхимической ступки.

Во сне их было четверо. Третий из них, Огастин Меррит, только что встретил свою смерть.

Успеет ли Эллис спасти четвёртого? Или прежде мне привидится новый кошмар, и на сей раз чудовищная ступка окажется наполненной до краёв?

– Домой?

Голос Мадлен прозвучал тихо, едва различимо за воем вьюги. Я обернулась и вздрогнула; времени, похоже, минуло больше, чем мне думалось, и Эллис успел скрыться из виду.

– Да, конечно. Ты замёрзла?

Она покачала головой, а затем указала в ту сторону, куда ушёл детектив, и хрипло произнесла:

– Эллис никогда не говорит, что… замёрз. Устал. – Мадлен тяжело сглотнула и бессознательно прижала руку к горлу. – Не отдыхает.

В её словах было нечто, отчего у меня к щекам прилила кровь. Точно я застала сцену, для моих глаз не предназначавшуюся. И, к своему удивлению, ощутила не только смущение, но и толику зависти.

– Эллис знает свои пределы, – улыбнулась я ободряюще, стараясь не выдать своих чувств. – И, полагаю, он наслаждается собственной занятостью.

– А я? – спросила она вдруг зло и резко – и сама испугалась. Закашлялась, прикрывая лицо шарфом, надвинула шляпку на лоб и, утопая в снегу, поспешила к дому Аклтонов.

Я последовала за ней, ошарашенная, но и обрадованная тоже. Мэдди задумалась о себе? Точнее, о себе и Эллисе – и признала это вслух?

Чудеса, право.

Догнать её мне удалось лишь на крыльце. На стук откликнулась миссис Аклтон. Но, когда я уже собиралась пройти внутрь, то заметила за углом дома, около сарая, очертания знакомой фигуры.

– …ужин подать через полчаса, – по инерции закончила фразу я и продолжила с деланой непринуждённостью: – Мэдди, ступай, приготовь домашнее платье. Я пока ещё немного подышу свежим воздухом и полюбуюсь на разгул стихии. У нас, в Бромли, таких метелей не бывает, увы… Нет-нет, дверь не запирайте, миссис Аклтон.

Если хозяйку дома и удивили мои указания, виду она не подала.

«Святые Небеса, что же я делаю!»

Наверное, это проявление чувств Мэдди так повлияло на меня – или тягостные раздумья о провидческих кошмарах, или тревога за Рэйчел… Одно было ясно: сейчас я готова была совершить поступок, о котором бы наверняка пожалела уже через минуту. Но непослушные ноги уже несли меня прочь от порога.

– Да постойте же!

Всё-таки мне удалось догнать его и ухватить за полу пальто; впрочем, он и не пытался скрыться всерьёз.

– Нас могут увидеть, – произнёс Лайзо, оборачиваясь. Он улыбался, как обычно, и это вызывало в равной степени и досаду, и странное чувство сопричастности.

– Во-первых, некому смотреть, – возразила я, поспешно отдёргивая руку. – Во-вторых, в такую метель даже невольный зритель не сразу поймёт, что он видит. В-третьих, я не считаю разговор с собственным водителем чем-то предосудительным.

Последние слова должны были прозвучать шутливо, но вышло надменно.