Ад ближе, чем думают - Александр Домовец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тут, конечно, не Стокгольм, – задумчиво сказал Володя, окинув взглядом заготовленную провизию, – но что-то шведское в этом есть.
Подошла миссис Своллоу. Поздоровавшись, Буранов не преминул отпустить лёгкий комплимент по столовой части, но хозяйка только отмахнулась.
– Мистер Буранов, – сказала она полушёпотом со слезами на глазах, – неужели это правда?
– Что именно? – спросил Михаил Михайлович.
– Ну, что мистер Аткинсон… что он… ну, короче, покончил жизнь самоубийством?
Выговорив страшные слова, женщина впилась в Буранова испуганным взглядом.
Однако! Сарафанное радио в Эйвбери действует выше всяких похвал. Откуда, спрашивается, хозяйка могла узнать о самоубийстве директора, если оно произошло от силы часа четыре-четыре с половиной назад? Хотя после звонка охранника мисс Редл сломя голову кинулась нас будить, и отголоски суеты вполне могли достичь слуха миссис Своллоу…
– К сожалению, правда, – сдержанно сказал Буранов.
Хозяйка ахнула и прижала ко рту ладонь:
– Боже мой!.. То-то я смотрю, ночевать не пришёл… Какой был человек, – сдавленно произнесла она. – Что же теперь будет?
– Следствие будет, – сказал Мортон, пожимая плечами.
Отвернувшись, миссис Своллоу нетвёрдой походкой вышла из ресторана. Мы смотрели ей вслед.
– Через час узнает вся деревня, – сказал Володя.
– Через полчаса, – поправил Мортон со вздохом.
Набрав еды, мы заняли стол в углу. Собственно, можно было бы и не в углу. Кроме нас в ресторане сидели только два человека. Айрин, поэта Энтони и академика Баррета пока не было. Володя предположил, что они, видимо, отсыпаются после вчерашнего потрясения. Некоторое время мы молча жевали (Мортон поглощал овсянку и запивал чаем с молоком – либо истинный британец, либо проблемы с желудком, либо истинный британец с проблемным желудком.) Затем Буранов, допив кофе, откашлялся, и на правах дуайена взял слово.
– Коллеги, давайте обсудим ситуацию, – сказал он, закуривая папиросу.
– Давайте, – поддержал я. – Хреновая ситуация.
– Боюсь, мы ещё сами не представляем, насколько хреновая, – уточнил Володя.
– Мнения потом, – предложил Буранов. – Итак…
Михаил Михайлович тезисно обозначил наше положение.
Тезис первый: не успев начаться, работа комиссии практически парализована. Делом Добромыслова никто здесь и раньше заниматься не рвался, а уж теперь, после самоубийства директора НП, и подавно. Можно биться о какой угодно заклад, что под предлогом расследования смерти Аткинсона наше следствие попросту заморозят на неопределённое время. Дескать, не до вас теперь…
Тезис второй: мы оказались в предельно ложной ситуации. Предсмертные записки Аткинсона – прекрасный повод обвинить комиссию и её участников в доведении до самоубийства крупного историка, истинного британского патриота и т. д. и т. п. Это лишь вопрос небольшого времени. Как только пронюхают репортёры… А они, разумеется, пронюхают очень скоро… И такая дискредитация предельно осложнит нашу работу, если вообще оставит возможность заниматься ею. Где гарантия, что буквально завтра не последует резкий дипломатический демарш Альбиона, его протест в ООГ, поддержанный, скажем, Америкой и Японией?
Тезис третий (главный): Вильямс ничтоже сумняшеся считает смерть Аткинсона самоубийством, и его опыту можно доверять. Тем не менее, тут есть нюансы. Вчерашний разговор получился резким, да, но не до такой степени, чтобы директор после него застрелился. А вот если кому-то позарез надо, чтобы комиссия не нашла убийц Добромыслова, то лучшего способа сорвать следствие просто не существует (см. второй тезис). И потому можно предположить, что этот кто-то фактически убил Аткинсона, вынудив того совершить самоубийство…
Мортон протестующе поднял руку.
– Это уже из области фантастики, – заявил он. – Аткинсон был во всех отношениях бойцом. Убить его, как всякого, можно, но заставить застрелиться…
– А биологические куклы – это не из области фантастики? – вкрадчиво спросил Михаил Михайлович.
Британец недовольно засопел.
– Господа, я бы уточнил термин, – сказал Володя. – Сдаётся мне, уместнее говорить не о фантастике, а о мистике.
– Допустим, – согласился я. – Но что это меняет?
– Многое. Аткинсон занимался именно мистикой. «Наследие прошлого» – организация насквозь оккультная. Серёга был убит при таких обстоятельствах и в таком месте, что за версту несёт бесовщиной. Понимаете? Ниточка однозначно тянется и к Аткинсону и к его конторе. Стало быть, доведя директора до самоубийства, наш некто самым надёжным образом нить обрубил. Теперь можно сколько угодно потрошить «Наследие прошлого», допрашивать служащих – это ничего не даст. Каждый скажет, что знать ничего не знает, кроме своего узкого направления, и будет кивать на покойника.
Буранов покачал головой:
– Логика, Владимир Анатольевич, в ваших словах присутствует, – оценил он. – Однако по этой логике нам впору паковать чемоданы и возвращаться домой.
– Чёрта с два! – неожиданно заявил Володя. – Речь вовсе не об этом. Я обещал, что мы тут всё наизнанку вывернем, и мы вывернем. И начнём прямо сейчас…
С этими словами он вынул из пиджачного кармана и положил на стол ключ с небольшой деревянной грушей. Обыкновенный гостиничный ключ.
– Что это? – спросил Мортон.
– Ключ от апартаментов Аткинсона, – ответил Володя, ухмыльнувшись. – Позаимствовал на ресепшен. Ему уже без надобности, а нам в самый раз. Проверим, нет ли в номере у покойника чего-нибудь интересного для следствия.
Мортон откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Ходько.
– Вы хотите сказать, что взяли ключ тайком от персонала и теперь предлагаете нам без ведома полиции произвести обыск?
– Именно это и предлагаю, – холодно подтвердил Володя. – Обыщем, пока номер не опечатали.
– И пока на ресепшен не хватились, – добавил я. Ай да Ходько!
– Категорически против, – отрезал Мортон. – Вы меня поражаете, Владимир. Межправительственной комиссии не к лицу действовать в обход закона. Дождёмся представителей Скотланд-Ярда и примем участие в официальном обыске. Только так.
Судя по лицу, однокашник разозлился.
– Нет, не так, – негромко сказал он. – В отношении нас идёт борьба без правил, разве неясно? А если неясно, посмотрите в зеркало: у вас на скуле синяк после вчерашнего… Ну, и мы не будем святее папы римского. Не хотите идти вместе, я пойду один. И хватит разговоров: время уходит.
Буранов энергичным жестом затушил папиросу.
– Полковник прав, – резюмировал он спокойно. – Что касается ваших сомнений, Эдвард, то комиссия, согласно полномочиям, не обязана сверять свои действия с полицией. Это полиция должна сверять свои действия с нами. Кроме того, вы, как официальный представитель МВД Альбиона и сопредседатель комиссии, вполне правомочны принять решение провести те или иные следственные действия, не так ли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});