Мир теней - Мэг Кэбот

Уже погружаясь в сон, я осознала, что МДС, должно быть, девушка. Иначе откуда взяться всем этим кружевам? И этим замысловатым буквам? Неужели Джесс погиб не в перестрелке, как я полагала ранее, а в разгар некоей любовной ссоры?

Не знаю, почему, но эта мысль сильно меня взволновала. Она не давала мне спать целых три минуты. Потом я свернулась клубочком, на мгновение с тоской вспомнив свою старую кровать, и заснула.

Глава 13

Разумеется, я собиралась проснуться с утра пораньше, позвонить отцу Доминику и предупредить его насчет Хизер. Увы, намерения целиком зависят от людей, которые их осуществляют, а я, должно быть, никудышная личность, поскольку так и не проснулась, пока мама не потрясла меня за плечо и не сказала «вставай». К тому времени на часах уже было семь тридцать и мои братцы уезжали без меня.

Вернее, думали, что уедут без меня. Они надолго застряли, когда Соня обнаружил, что потерял ключи от «рамблера», поэтому я успела вылезти из постели и натянуть на себя какие-то шмотки – понятия не имею, какие именно. Пошатываясь и чувствуя себя так, словно меня кто-то несколько раз стукнул по башке мешком с камнями, я спустилась по лестнице, как раз когда Док начал ныть, дескать, сестра Эрнестина предупреждала его, что если он пропустит еще хоть одну линейку, то останется на второй год.

Тут-то я и вспомнила, что ключи от «рамблера» все еще в кармане моей кожаной куртки, где я оставила их накануне ночью.

Пришлось прокрасться на второй этаж и притвориться, что обнаружила ключи на лестничной площадке. Находка вызвала всеобщее ликование, но, по большей части, вперемежку с ворчанием, поскольку Соня клялся, что оставил ключи на крючке на кухне и понять не может, как они очутились на площадке.

- Наверное, привидение Дэйва поработало, - заявил Балбес, покосившись на Дока, который вдруг смутился.

Потом мы все залезли в машину и отчалили.

Само собой, мы опоздали. Линейка в Академии при миссии Хуниперо Серра начинается ровно в восемь утра. Мы попали туда приблизительно в восемь ноль две. Линейка – это такое общее собрание, на котором за пятнадцать минут до начала уроков всех школьников выстраивают, разделив по половому признаку: девочки с одной стороны, мальчики с другой – словно мы квакеры какие-нибудь или типа того, – чтобы провести перекличку, сделать объявления и огласить всякую другую чепуху. Когда мы подъехали, линейка, разумеется, уже началась. Я собиралась, не останавливаясь, прошмыгнуть направо и направиться прямиком в кабинет отца Доминика, но не тут-то было. Сестра Эрнестина засекла наше позднее появление и одарила каждого из нас грозным взглядом, пока мы прокрадывались на свои места в разных рядах. Меня не заботило, что там кропает обо мне сестра Эрнестина в свою черненькую книжицу, но пробраться в кабинет директора не имелось никакой возможности из-за желтой ленты, перегораживающей единственный арочный проем, ведущий во двор, – ну и, само собой, из-за шастающих кругом копов.

Я догадывалась, что случилось: священники, монахини и прочие обитатели миссии встали к заутрене – так они называют первую утреннюю мессу, – вышли во двор и увидели обезглавленную статую основателя церкви, фонтан, в котором почти не осталось воды, опрокинутую и покореженную скамейку, на которой накануне сидела я, и разбитую в щепки дверь в класс мистера Уолдена.

Думаю, по вполне понятным причинам они запаниковали и вызвали копов. Все вокруг наводнили парни в форме, снимавшие отпечатки пальцев и измерявшие всякую чепуху вроде расстояния, на которое голова Хуниперо Серра переместилась от его тела, скорости, с которой голова должна была лететь, чтобы проделать многочисленные дыры в деревянной двери десятисантиметровой толщины, и все такое прочее. Я увидела парня в темно-синей ветровке с надписью «КДП» – Кармелский департамент полиции – на спине, обсуждающего что-то с отцом Домиником, который выглядел очень и очень усталым. Я все никак не могла привлечь внимание отца Дома. Похоже, придется подождать окончания линейки, чтобы тихонько ускользнуть и пойти извиниться перед ним.

На линейке заместитель директора сестра Эрнестина сообщила нам, что это дело рук вандалов. Вандалы вломились в класс мистера Уолдена и учинили хаос во всей школе. К счастью, сказали нам, эти варвары не украли потир с подносом[47] из чистого золота – те остались в небольшом шкафчике за церковным алтарем. Вандалы нагло обезглавили основателя нашей школы, но ценное имущество не тронули. Если кому-то что-то известно об этом отвратительном нарушении, то он должен незамедлительно выйти вперед, предупредили нас. Если же кто-то из нас стесняется выйти при всех, то он может сделать это анонимно – монсеньор Константин будет исповедовать все утро.

Ага, как же! Эй, яне виновата, что Хизер пришла в бешенство. Ну, во всяком случае, не так уж и виновата. Если кому и следует пойти на исповедь, то именно ей.

Стоя в своем ряду – позади Ки-Ки, которая не могла скрыть восторга от случившегося; мне так и мерещился заголовок, рождающийся в ее голове: «Отец Серра теряет голову от вандалов», – я все вытягивала шею, пытаясь разглядеть старшеклассников. Здесь ли Брайс? Я его не видела. Может, отец Дом уже нашел его и отослал домой. Святой отец ведь должен был понять, что учиненный во дворе разгром – следствие потустороннего, а не человеческого вмешательства, и принять соответствующие меры. Надеюсь, ради блага Брайса, отец Дом не стал прибегать к такому предлогу, как вши.

Ладно, признаю, ради моего блага тоже. Я очень хотела, чтобы наше свидание в субботу состоялось и прошло хорошо, а не отменилось из-за каких-то вшей. Разве это грех? Не может же девушка проводить все свое время, только лишь борясь с возмущениями потусторонних сил. Ей тоже требуется немного романтики.

Как только закончилась линейка, я попыталась проскочить мимо нашего кабинета, намереваясь со всех ног мчаться в кабинет отца Доминика, но, конечно же, как только я собралась поднырнуть под желтую ленту, сестра Эрнестина поймала меня и заявила:

- Простите, мисс Саймон. Возможно, в Нью-Йорке игнорировать полицейские предупреждения вполне нормально, но здесь, в Калифорнии, это считается крайне неразумным.

Я выпрямилась. Вернее, почти. Про себя я высказала несколько нелицеприятных слов в адрес сестры Эрнестины, но вслух умудрилась довольно вежливо произнести:

- О, простите, сестра. Понимаете, мне очень нужно попасть в кабинет к отцу Доминику.

- Отец Доминик, - холодно заявила сестра Эрнестина, - сегодня крайне занят. Так уж случилось, что он совещается с полицией по поводу прискорбного ночного происшествия. И освободится не раньше, чем после ланча.