Роза Марена - Стивен Кинг

— Продолжай, Синтия, — сказала Анна. — Мы не будем смеяться. Ведь правда не будем?

Женщины согласно закивали головами.

Синтия убрала руки за спину, как маленькая девочка, вызванная отвечать перед всем классом.

— Ну, — заговорила она тихо и неуверенно, — было похоже, что река как будто течет, вот эта штуковина меня и поразила. Картина висела в комнате, где по четвергам вечерами мой отец вел библейские занятия, а я заходила туда и порой просиживала перед картиной битый час, а то и больше. Глядела на нее, словно в телевизор. Я смотрела, как река течет, или… ждала, что вот сейчас она потечет, — сейчас я уже не могу вспомнить точно. Ведь мне тогда было всего девять или десять. Но я помню точно, что я думала: если она течет, то рано или поздно проплывет пароход, плот или лодка, и тогда я наверняка узнаю, что это река. Но вот однажды я вхожу, а картина исчезла. Тю-тю. Я думаю, моя мать как-то заглянула туда, увидела, что я молча сижу перед ней, ну, понимаете, и…

— Она забеспокоилась, как бы ты не свихнулась, и убрала ее, — подсказала Робин.

— Да, наверное, выкинула ее, — кивнула Синтия. — Я тогда была ребенком. Но твоя картина напомнила мне это, Рози.

Пам уставилась на картину.

— Ага, — сказала она. — Так оно и есть. Я прямо вижу, как эта женщина дышит.

Они рассмеялись, и Рози смеялась вместе со всеми.

— Нет, я не о том, — сказала Синтия. — Она выглядит немножко старомодной, понимаете… как картинка в классной комнате… и она бледная. Кроме туч и ее платья, все цвета — тусклые. На той моей картине с Де Сото тоже все было тусклое, кроме реки. Река была такая яркая, прямо серебряная. Она явно выделялась на общем фоне.

Джерт повернулась к Рози.

— Расскажи нам о своей работе. Я слышала, как ты говорила, что нашла работу.

— Расскажи нам все, — добавила Пам.

— Да, — кивнула Анна. — Расскажи нам все, а потом я попрошу тебя заглянуть на пару минут в мой кабинет.

— Это не… Не то ли, чего я ждала?

Анна улыбнулась.

— По правде говоря, думаю, да.

8

— Это чудесная комната, одна из лучших у нас, и я надеюсь, ты будешь так же довольна, как и я, — сказала Анна. На углу ее стола лежала стопка листков с объявлением о предстоящем «Летнем пикнике с концертом», устраиваемом «Дочерьми и Сестрами». Мероприятие имело отчасти целью сбор благотворительных средств, а также поддержку связей с общественностью, и, конечно, просто небольшой праздник. Анна взяла один из листочков, перевернула его и быстро набросала план: — Кухонька — здесь, вот тут откидывающаяся кровать, а тут — свободное пространство. Вот это ванная комната. Там едва повернешься, и, чтобы сесть на унитаз, тебе придется ставить ноги чуть ли не в душевой отсек, но зато она твоя.

— Да, — пробормотала, млея от счастья, Рози. — Моя. — Ее охватило чувство, которое она не испытывала уже несколько недель, — будто все это волшебный сон и в любой момент она может проснуться опять рядом с Норманом.

— Вид из окна приятный — это, конечно, не набережная с видом на озеро, но Брайант-парк очень мил, особенно летом. Второй этаж. Соседи слегка перегрызлись между собой в восьмидесятых, но теперь все улеглось.

— Ты как будто сама там жила, — вырвалось у Рози.

Анна пожала плечами — изящное, элегантное движение — и нарисовала холл перед комнатой и лестничный пролет. Она делала набросок без всяких лишних линий, как настоящий чертежник. Потом, не поднимая глаз, сказала:

— Мне много раз приходилось бывать там, но ты, конечно, не это имела в виду, верно?

— Да.

— Частичка меня уходит с каждой женщиной, когда та покидает нас. Наверное, это звучит выспренно, но мне как-то все равно. Это правда, и это — единственное, что в самом деле имеет для меня значение. Итак, что скажешь?

Рози, поддавшись импульсу, обняла ее и мгновенно пожалела об этом, когда почувствовала, как напряглась Анна. «Мне не следовало этого делать, — подумала она и сразу отпустила ее. — Я же знала, что она не может нарушить дистанцию».

Она действительно знала. Анна Стивенсон добра — в этом Рози ничуть не сомневалась, — может, даже святой добротой, но присутствовала в ней эта странная чопорность. Анна не любила, когда люди вторгались в ее пространство. Особенно она не любила, когда до нее дотрагивались.

— Прости меня, — сказала Рози отстраняясь.

— Ладно, оставим это, — резко бросила Анна, скрывая волнение. — Так как тебе комната?

— Она мне очень нравится, — сказала Рози.

Анна улыбнулась, и трещинка, возникшая между ними, исчезла. Она нарисовала крестик на стене комнаты, рядом с маленьким прямоугольничком, изображавшим единственное окошко.

— Твоя новая картина… ручаюсь, ты решишь, что она должна висеть здесь.

— Именно здесь.

Анна отложила карандаш.

— Я очень рада, что смогла помочь тебе, Рози, и мне приятно вспомнить, как ты пришла к нам. Ну вот, опять ты потекла.

Снова были пущены в ход салфетки «Клиникс», но Рози едва ли сомневалась, что это были не те салфетки, которые Анна давала ей во время их первого разговора в этой комнате. Она догадывалась, что здесь расходуется много салфеток.

— Ты ведь знаешь, что спасла мне жизнь, — едва сдерживаясь, чтобы не зареветь, произнесла она. — Ты спасла мне жизнь, и этого я никогда… никогда не забуду.

— Звучит красиво, но это не так, — сказала Анна спокойным, ровным тоном. — Я спасла тебе жизнь примерно так же, как Синтия опрокинула Джерт в комнате отдыха. Ты сама спасла себе жизнь, когда ушла от мужчины, который причинял тебе боль.

— Все равно спасибо. Просто за то, что я жила здесь.

— Я этому очень рада, — сказала Анна, и единственный раз за все время пребывания в «Д и С» Рози увидела слезы на глазах Анны. Слабо улыбнувшись, она протянула ей пачку бумажных салфеток через стол и сказала:

— Возьми. Кажется, ты сама немного потекла.

Анна засмеялась, взяла салфетку, вытерла глаза и кинула ее в корзину.

— Не могу с этим покончить. Это моя самая страшная тайна. То и дело я думаю, что покончила с этим, а потом снова реву. Примерно так же у меня обстоит и с мужиками.

На мгновение Рози поймала себя на том, что думает о Билле Стэйнере и его карих глазах с зелеными искорками.

Анна снова взяла карандаш и нацарапала что-то под нарисованным наспех планом этажа. Потом она протянула листок Рози. Под планом теперь стоял адрес: Трентон-стрит, 897.

— Теперь ты там живешь, — сказала Анна. — Это почти на другом конце города, но ты уже умеешь пользоваться автобусом, не так ли?