Энеида - Вергилий

Дружеской речью Эней царя приветствовал, молвив: "Лучший из греков, из всех, к кому по воле Фортуны Я обращался с мольбой, простирая увитые ветви! Не устрашило меня, что данайцев ты вождь и аркадец, 130 Связанный кровным родством с Агамемноном и Менелаем. Вера в доблесть мою и богов прорицанья святые, Громкая слава твоя и наши общие предки, Все заставляло меня стремиться к тебе и с охотой Выполнить волю судьбы. Ведь был среди тевкров пришельцем 135 Трои создатель Дардан, Атлантидой Электрой рожденный (Греки так говорят). А отцом прекрасной Электры Был многомощный Атлант, подпирающий небо плечами. Вам же Меркурий - отец, а он на студеной Киллене В горных лесах был зачат и рожден Юпитеру Майей; 140 Майи родителем был, если верить можно преданьям, Тот же Атлант, подъемлющий свод многозвездного неба. Значит, вырос твой род из того же корня, что род мой. Помня об этом, к тебе я послов не слал, не старался Ловко тебя испытать, но, судьбу и жизнь тебе вверив, 145 Сам я пришел и с мольбой к твоему явился порогу. Давново племя на нас, как на вас, ополчилось войною; Рутулы мнят, что, тевкров изгнав, уж не встретят преграды И Гесперийскую всю повергнув землю под иго, Оба себе подчинив ее омывающих моря. 150 Клятву мне дай и прими! Ведь средь нас немало отважных В битвах сердец, немало бойцов, испытанных в деле". Так Эней говорил. А царь собеседнику в очи Пристальным взором смотрел и разглядывал долго героя. Кратко он молвил в ответ: "О как, храбрейший из тевкров, 155 Рад я тебя принять и узнать! Как счастлив я вспомнить Облик Анхиза-отца и голос друга услышать! Помню я: некогда сын владыки Лаомедонта, Ехал к сестре Гесионе Приам в Саламинское царство И по пути посетил холодной Аркадии землю. 160 Юность первым пушком мне щеки тогда одевала, Всем я дивился гостям - и троянским вождям, и Приаму, Но выделялся Анхиз и средь них красотою и ростом. Юной любовью к нему загорелось в груди моей сердце, Жаждал я с ним в беседу вступить, пожать ему руку. 165 Вот почему я к нему подошел и увел за собою В дом Финея. И он на прощанье плащ златотканый Мне подарил, и колчан, ликийскими стрелами полный, И золотую узду,- я теперь ее отдал Палланту. Тот, что ты просишь, союз уж давно заключен между нами, 170 Вам и припасов я дам, и завтра, чуть загорится Новый рассвет, вы пуститесь в путь, подкрепленьем довольны. Ныне же, если пришли вы на праздник наш ежегодный, С нами справьте его (отложить мне не вправе обряды), К новым союзникам вы привыкайте за трапезой общей!"

175 Вымолвив так, повелел он снова кубки расставить, Яства подать и гостей усадил на сиденья из дерна; Только Энея Эвандр отличил, пригласив его рядом Сесть на кленовый престол, на мохнатую львиную шкуру. Юноши тут во главе с жрецом приносят проворно 180 Бычьи туши с огня и корзины с дарами Цереры, Тяжкие ставят на стол кувшины с Вакховой влагой. Мясо с бычьих хребтов вкушают Эней и троянцы, Также и части берут, что для жертв очистительных нужны.

Только лишь голод гостей утолен был лакомой пищей, 185 Начал владыка Эвандр: "Не пустым суеверьем, забывшим Древних деянья богов, нам навязаны эти обряды: Чтим мы обычай пиров и алтарь великого бога В память о том, как все мы спаслись от страшной напасти, И по заслугам дары избавителю снова приносим. 190 Прежде, троянский мой гость, погляди на утес тот нависший: Видишь,- отброшены вдаль обломки скал, и покинут Дом на склоне горы, и с откоса осыпались камни. Там пещера была, и в глубинах ее недоступных Прятался Как-полузверь и скрывал от света дневного 195 Гнусный свой лик. У пещеры его увлажненная теплой Кровью дымилась земля, и прибиты над дверью надменной Головы были мужей, оскверненные гноем кровавым. Чудище это Вулкан породил,- потому-то из пасти Черное пламя и дым изрыгал, великан кровожадный. 200 Время, однако, и нам принесло желанную помощь, Бога к нам привело. Появился мститель великий: Подвигом гордый, сразив Гериона трехтелого в битве, Прибыл в наш край победитель Алкид и добычу, ликуя, Стадо огромных быков - вдоль реки он гнал по долине. 205 Кака неистовый дух соблазняло любое злодейство, Хитрость любая; не мог он и тут удержаться от козней: Самых прекрасных быков четырех увел он из стада, Столько же телок украл, отобравши самых красивых. Но, чтобы след их прямой похитителя тотчас не выдал, 210 Чтобы указывал он в обратную сторону,- вел их Дерзкий разбойник за хвост, и упрятал в недрах пещеры. Ищущим путь указать не могли никакие приметы. С пастбища тою порой погнал Юпитера отпрыск Сытое стадо свое, чтобы дальше в дорогу пуститься. 215 Тут замычали быки, огласив призывом протяжным Рощи окрест, и с холмов побрели они с жалобным ревом. Голос в ответ подала из пещеры глубокой корова, Сделав напрасным вмиг сторожившего Кака надежды. Гневом вспыхнул Алкид, разлилась от обиды по жилам 220 Черная желчь; узловатую он хватает дубину, Мчится по склонам крутым к поднебесной горной вершине. Тут-то впервые мы все увидали испуганным Кака: Бросился тотчас бежать в испуге он прямо к пещере, Эвра быстрей полетел, словно выросли крылья от страха. 225 Цепи железные он оборвал, на которых над входом Камень тяжелый висел, прилаженный отчим искусством, Глыбою дверь завалил и в пещере заперся прочно. Но приближался уже, скрежеща зубами свирепо, Славный тиринфский герой и рыскал яростным взором 230 В поисках входа везде. Обежал он, гневом пылая, Трижды весь Авентин, понапрасну трижды пытался Камень-затвор отвалить и садился трижды, усталый. Глыба кремня на хребте над пещерой Кака стояла, Между утесов крутых выдаваясь острой вершиной; 235 Там, как в удобном дому, гнездились гнусные птицы. Влево клонилась она, над рекой нависая высоко, Справа налег Геркулес и скалу расшатал, обрывая Корни в недрах горы, и, со склона обрушившись, глыба Пала; паденье ее отдалось словно громом в эфире, 240 Дрогнули берег и дол, и поток отхлынул в испуге. Кака подземный чертог открылся взору Алкида, Новый провал обнажил глубины темной пещеры, Так разверзает порой напор неведомой силы Пропасть в толще земной, и богам ненавистное царство 245 Взору является вдруг в глубине зияющей бездны, И от проникших лучей трепещут бледные маны. Вор, застигнут врасплох внезапно хлынувшим светом, Заперт в полой скале, метался с воем истошным; Стрелами сверху его осыпал Геркулес и любое 250 В ход оружье пускал - и огромные камни, и сучья. Видит Как, что ему от погибели некуда скрыться; Начал он дым изрыгать из пасти,- дивное дело! Все свое логово мглой непроглядной наполнил поспешно. Зренья героя лишив, сгустилась под сводом пещеры 255 Дымная тьма - лишь порой прорезал ее пламени отблеск. Тут не стерпел Геркулес и в провал, огнем полыхавший, Прыгнул стремглав - туда, где сильней колыхался волнами Дым, где черный туман по пещере бурно клубился. Кака во тьме он настиг, изрыгавшего дым бесполезный, 260 Крепко руками обвил, и прижал, и сдавил его, так что Вылезли тотчас глаза, пересохло бескровное горло. Двери сорвав, отворил Геркулес пещеру злодея, Небо увидело вновь похищенный скот (отпирался Вор понапрасну) и труп безобразный, который Алкидом 265 За ноги вытащен был. А мы, наглядеться не в силах, Страшным дивимся глазам и мохнатой груди полузверя, Смотрим в раскрытую пасть, из которой не бьет уже пламя. С той поры Геркулеса мы чтим, и потомки охотно Праздник этот блюдут. А Потиций - его учредитель, 270 С ним Пинариев дом хранит Геркулеса святыни. Этот алтарь, что у нас будет зваться Великим вовеки, Бог воздвиг, чтобы он был для нас великим вовеки. Юноши! С нами и вы почтите подвиг столь славный, Свежей листвой увенчайте чело и, кубки подъемля, 275 К общему богу воззвав, возлиянье вином сотворите". Молвил - ив кудри себе Геркулесова тополя ветви Вплел он, и пали ему на чело двухцветные листья. Кубок священный своей он наполнил рукой - и немедля Гости, взывая к богам, над столом творят возлиянье.

280 Ниже Веспер меж тем спустился по склону Олимпа. Вот подходят жрецы во главе с Потицием ближе, Факелы держат они, по обычаю в шкуры одеты. Вновь накрывают на стол: те, что после пира приятны, Яства несут и алтарь отягчают блюдами щедро. 285 Салии с песней меж тем окружают жертвенник дымный, Тополя ветви у всех вкруг висков обвиваются мягко. Слева - юношей хор, а справа - старцев, и песней Подвиги бога они прославляют: как задушил он Змей, что ему в колыбель были посланы мачехой злобной, 290 Как Эхалии он и Трои могучие стены Приступом взял и сколько трудов он вынес суровых, Отданный в рабство царю Эврисфею по воле Юноны. "Ты, кто стрелами настиг, необорный, Гилея и Фола Тучи двувидных сынов, ты, сразивший критское диво 295 И под Немейской скалой исполинского льва победивший! Страшен и Стиксу ты был, и псу, что Орк охраняет, Лежа на груде костей обглоданных в гроте кровавом, Ты же страха не знал: ни чудовищ вид, ни Тифея Поднятый меч не пугали тебя, был ясен твой разум 300 В час, когда Лерны змея тебе сотней жал угрожала. Праздник свой посети, громовержца истинный отпрыск, К нам благосклонен пребудь, Олимпа новая гордость!" Бога песней такой прославляли они, прибавляя Повесть о Каке, о том, как наполнил он дымом пещеру. 305 Роща вторила им, и эхом холмы отвечали.