Россия. Автобиография - Марина Федотова

Тогда прошло двадцать дней с тех пор, как агарянин Едигей осадил славный град Москву, возомнил он о своем величии и надумал тут зимовать. И много дней гордился, окаянный, что покорил и опустошил все окружающие Москву города. Только один город был храним Богом по молитвам Пречистой его матери и ради ее животворящей иконы и архиепископа Петра. Жители, бывшие в городе в великом бедствии, впали в глубокое уныние, видя, что им никто не помогает и что от людей им нечего ждать спасения, и вспомнили Давида, который писал так: «Лучше уповать на Господа, чем уповать на князя; лучше надеяться на Бога, чем надеяться на человека».

И взмолились все люди к Богу, низко кланяясь и говоря: «Не предай зверям души рабов твоих, владыка! Если мы и согрешили перед тобой, то во имя твое святое пощади нас, Господи!» И, взирая со слезами на животворящую икону Пречистой Богоматери, горько восклицали так: «О постоянная заступница наша, не предай же нас и теперь в руки врагов наших!» И милосердный Человеколюбец, еще не совсем разгневавшийся, увидев печаль людей своих и слезы их покаяния, утешает их вскоре, памятуя о милости к стаду своему: величавого и гордого агарянина Едигея устрашил, навел на измаилтянина трепет перед своей всевышней и карающей десницей. И агарянин, который похвалялся пробыть в православной земле долгое время и обещал зазимовать, вдруг, забеспокоившись, внезапно снялся с места и, не желая медлить ни единого дня, сказал дружине: «Или царство наше захватит другой, или Василий соберется на нас», – такая мысль смутила агарянина. Быстро посылает он к городу, сам прося мира: и как захотели горожане, так и замирился с ними окаянный Едигей и отошел.

В этот же год была большая дороговизна на всякую пищу. Многие христиане умерли от голода, а продавцы хлеба обогатились.

Князь Василий умер в 1425 году, завещав престол своему сыну, тоже Василию II (Темному), в обход собственного брата Юрия Галицкого (того назначил наследником престола после Василия отец, Дмитрий Донской). В итоге между дядей и племянником началась многолетняя война, вошедшая в историю как война за московский престол. Когда Юрий умер, войну продолжили его сыновья – Василий Косой и Дмитрий Шемяка. Первый стал жертвой Василия Васильевича, который захватил его в плен и ослепил, а второй долго и успешно воевал с московским князем и даже сумел пленить и ослепить его, отомстив за брата. После этого Василия Васильевича стали называть Василием Темным, а имя Шемяки прочно закрепилось в русском языке благодаря выражению «Шемякин суд»: предание гласит, что князь, отчаянно нуждавшийся в средствах на войну, вершил суд, исходя из того, какая из тяжущихся сторон больше ему заплатит. Со временем это выражение стало обозначать всякий неправый суд.

Итогом противостояния Василия Темного и Дмитрия Шемяки стала смерть Шемяки в Новгороде в 1453 году: Василий приказал отравить соперника. Сам великий князь умер девять лет спустя, и титул перешел к его старшему сыну Ивану III.

Хождение за три моря, 1468–1475 годы

Афанасий Никитин

В правление Ивана тверской купец Афанасий Никитин, движимый сугубо коммерческим интересом, совершил грандиозное для человека тех времен путешествие по Персии, Индии и Турции.

Разумеется, у Никитина (на самом деле его фамилия Майков, а Никитин – отчество: Афанасий Никитин сын) были предшественники – и как у путешественника, и как у составителя путевых записок. Первыми в русской литературе «путевыми записками» считается «Хождение игумена Даниила» – сочинение начала XII столетия, описание паломничества русского монаха (вероятно, из Черниговского княжества) в Иерусалим. Свою цель Даниил определял так: «Вот я, недостойный игумен Даниил из Русской земли, худший из всех монахов, отягченный грехами многими, неспособный ни к какому делу доброму, будучи понуждаем мыслью своею и нетерпением моим, захотел видеть святой город Иерусалим и Землю обетованную. И, благодатью Божьею, дошел я до святого города Иерусалима, и видел святые места, обошел всю землю Галилейскую и около святого города Иерусалима святые места, куда Христос Бог наш ходил своими ногами и где, по местам тем святым, он показал великие чудеса. И то все видел я глазами своими грешными. Незлобивый Бог показал мне, чтобы я видел то, чего желал я много дней мыслью моею».

Афанасий Никитин же преследовал иную цель: «У кого было что на Руси, тот пошел на Русь, а кто был там должен, тот пошел куда глаза глядят». Вдохновленный легендами о баснословных богатствах Индии – легендах, известных еще древним грекам, – он отправился на юг, где видел «дива дивные». Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что во многом благодаря этому путешествию и путевым заметкам Афанасия Никитина Русь не осталась в стороне от великих географических открытий конца XV – начала XVI века.

За молитву святых отцов наших, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, раба своего Афанасия сына Никитина. Написал я грешное свое хождение за три моря: первое море – Хвалынское, второе море – Индийское, третье море Черное – море Стамбульское.

Пошел я от святого Спаса златоверхого, от великого князя Михаила Борисовича на низ Волгою. А князь великий всея Руси дал мне грамоту и отпустил.

И в Нижнем Новгороде ждал я две недели татарского Ширван-шахова посла Хасан-бека. А посол великого князя Ивана Василий Папин проехал мимо города, а ехал он с кречетами от великого князя, а кречетов у него девяносто. И поехал я с Ширван-шаховым послом на низ Волгою. Проехали свободно Казань и Сарай.

И въехали мы в Бузан-реку. Тут повстречали нас три татарина и сказали нам ложную весть:

– Касим-султан стережет купцов в Бузани, а с ним три тысячи татар.

Ширваншахов посол Хасан-бек дал им по кафтану и по куску полотна, чтобы они провели нас мимо Астрахани. Татары же по кафтану взяли, а астраханскому царю весть дали. Пошли мы под парусом мимо Астрахани ночью, при свете месяца. Царь же нас увидел. Татары нам кричали:

– Качьма, не бегите!

И царь послал за нами всю орду. Они взяли наше малое судно и тотчас разграбили, а моя вся рухлядь была на малом судне. А на большом судне мы дошли до моря и стали в устье Волги на мели. Татары тут нас взяли, и судно отобрали, и нас ограбили, и отпустили за море. Вверх же нас не пропустили, чтобы мы не дали вести.

И пришли мы в Дербент и поехали к Ширван-шаху и били ему челом, чтобы он нас пожаловал, дал с чем нам дойти до Руси. И он нам не дал ничего, ибо нас было много. И мы заплакали да разошлись кто куда. У кого было что на Руси, тот пошел на Русь, а кто был там должен, тот пошел куда глаза глядят. А я пошел в Баку, где огонь горит неугасимый. А из Баку – за море в Чапакур, а дальше до моря Индийского, до Ормуза. А Ормуз стоит на острове, и ежедневно дважды заливает его море. Солнце в Ормузе палящее, может человека сжечь. А в Ормузе я был месяц и пошел после Великого дня за Индийское море.

Тут есть Индийская страна, и люди ходят все нагие, а голова не покрыта, а груди голые, а волосы заплетены в одну косу. Детей родят каждый год, а детей у них много. А мужи и жены все черные. Куда я ни пойду – за мной людей много: дивятся белому человеку.

Дошел я до Джунира, Бог дал, здоровым. И зимовал в Джунире. Зима же у них стала с Троицына дня. Четыре месяца и днем и ночью всюду были вода да грязь. Тогда же у них пашут и сеют пшеницу, да ногут, да все съестное. Вино приготавливают из кокосовых орехов в огромных индийских мехах. Коней кормят ногутом и варят для них кичирис с сахаром и маслом. В Индийской земле кони не родятся. В их земле родятся волы да буйволы. На них ездят и товар возят.

И я, грешный, привез жеребца в Индийскую землю. А стал он мне в сто рублей. А в том Джунире хан взял у меня жеребца. Он узнал, что я не басурманин, а русский, и сказал:

– И жеребца тебе отдам, и тысячу золотых дам, только прими веру нашу, Махмет дени, а не примешь веры нашей, и жеребца возьму, и тысячу золотых на главе твоей возьму.

И поставил мне срок четыре дня, на Спасов день. И Господь Бог смилостивился на свой честный праздник, не лишил меня, грешного, своей милости и не дал мне погибнуть в Джунире с нечестивыми. В канун Спасова дня приехал хорасанец ходжа Махмет, и я бил ему челом, чтобы он попросил обо мне. И он ездил к хану в город и упросил его, чтобы меня в их веру не обращали, и жеребца моего у хана взял. Таково Господнее чудо на Спасов день.

Итак, братья русские христиане, кто из вас хочет идти в Индийскую землю, оставьте свою веру на Руси и, призвав Мухаммеда, идите в Индостанскую землю.

Мне солгали псы-басурмане: сказывали, много нашего товара, ан нет ничего для нашей земли. Весь товар только для басурманской земли; перец и краска – то дешево. Иные возят товар морем, иные – пошлины не платят. А нам провезти без пошлины не дадут. И пошлины большие, а разбойников на море много. А разбойники все кафары, не христиане и не басурмане, молятся они каменным болванам, а Христа не знают.