Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор - 2 (СИ) - Марей Соня

Женщина оживилась, услышав мой вопрос.

— Да-да, дома рожала. Тогда вызывали этого нейта Оймерга или Ойберга… — она наморщила лоб, пытаясь вспомнить.

— Ойзенберга, — я вздохнула.

Опять этот коновал постарался! Как будто нарочно мне работу подкинул. Однако, вопреки нашим натянутым отношениям, я не считала Ойзенберга и его подпевалу Калвина своими врагами. Враг — это слишком громкое слово, настоящий враг умён, незаметен, но удары его смертельны. А эта парочка слишком глупа для того, чтобы считаться ими. Особенно Ойзенберг, который вконец обнаглел и потерял меру.

— Точно! Его самого. Грубый он какой-то, противный… А зыркает как! — Бетси приложила ладони к щекам. — Сам на птицу похож, ну просто ворон какой-то. Ещё и денег потребовал больше, чем было оговорено.

Что же, это вполне в духе Ойзенберга. Но что-то мне подсказывало, что беспредельничать ему осталось недолго, вот-вот сломается сук, на котором он сидит.

Доехали мы быстро, магоход остановился на тенистой уютной улочке возле одноэтажного дома с ярко-зелёными занавесками. Во дворе тут же зашлась визгливым лаем мелкая рыжая собачонка.

Бетси сказала, что хозяин трудится писарем в суде, получает по меркам Левилля достаточно, поэтому может себе позволить служанку, кормилицу и вызов лекаря. У его жены это первые роды, а самой ей недавно исполнилось восемнадцать лет.

Самого мужчины дома не было, навстречу нам вышла кормилица — дородная женщина с румянцем Марфушеньки Душеньки, которую вместе с собственным малышом привезли из деревни. У молодой хозяйки дома, к сожалению, молока не было, её тело ослабила болезнь.

— Прошу, нейра, за мной, — меня и Деллу с Йеном повели в комнату родильницы. Где-то заплакал малыш, и кормилица поспешила к нему.

В нос сразу ударил несвежий запах, и я поругала Бетси за то, что окна в комнате закупорены.

— Так ведь это… — она замялась. — …лекарь велел так делать, потому что сразу после родов в окна женщины заглядывают духи — слуги Темнейшего. Они могут похитить младенца и наслать на женщину порчу.

Я только покачала головой в ответ на этот средневековый бред. Очень легко оправдать сказками собственную некомпетентность.

Бетси обменялась парой фраз со своей хозяйкой, лежащей на кровати и смотрящей в потолок отсутствующим взглядом. Девушка была симпатичной, с большими карими глазами и тёмными волосами, которые разметались по подушке. Она выглядела хрупкой и тонкой, как куколка, но всё портил нездоровый цвет лица.

— Здравствуйте, нейра, — произнесла девушка и слабо кивнула. На Йена она не обратила никакого внимания, наверное, привыкла, что здесь даже женскими делами заправляют мужчины.

— Добрый день, дорогая, — я присела на край кровати, а мои ученики встали за спиной, как два призрака. — Как тебя зовут?

— Найли.

— Хорошо, Найли. Рассказывай, что у тебя болит.

Проглотив ком в горле, девушка заговорила:

— Мне очень больно вставать, я не могу ходить… — она опустила руку на область таза. — …вот тут очень больно, как будто мои кости кто-то раздробил молотком. Первые дни после родов я пыталась встать, но смогла пройти лишь несколько шагов, держась за стенку.

— И походка была как у уточки, — с сочувствием произнесла Бетси, которая ещё не покинула комнату.

— Ага, как у утки, — на глаза бедняжки навернулись слёзы и покатились солёными дорожками вниз. — А теперь даже пошевелиться не могу, боль дикая. Я больше не буду ходить, да, нейра? Умоляю, сделайте хоть что-нибудь!

Похоже, у неё не родовая горячка, хотя наличие инфекции исключать не стоит. Едва услышав жалобы и особенно упоминание одного специфического симптома, я сказала:

— Сначала мне нужно осмотреть тебя, а потом взглянуть на малыша. Кажется, я знаю, в чём дело.

Я могла и не смотреть, всё и так понятно, просто хотела оценить степень тяжести и дать возможность ученикам перенять опыт диагностики. Характерная “утиная” походка, хромота, боли в тазу и пояснице, “щёлканье” при ходьбе, припухлость тканей — дело в симфизите, воспалении хряща, который соединяет ветви лонных костей.

Найли рассказывала, что в конце беременности её мучили тянущие и стреляющие боли в области лона, после родов они не прошли, а только усилились.

— Такое встречается довольно часто, — объясняла я испуганной родильнице и Делле с Йеном. — Во время беременности связки и хрящи таза размягчаются, и это нормально — таким образом тело женщины готовится к родам, чтобы плоду было легче появиться на свет. Просто у тебя кости разошлись слишком сильно. На это влияет и… — я запнулась, думая, как объяснить доступно, без медицинских терминов, — …нехватка питательных веществ, ведь мать все свои силы отдаёт ребёнку.

Осмотр магическим зрением показал, что кости разошлись почти на два сантиметра. Я некоторое время пыталась сконцентрировать магию для лечения, но у меня ничего не получалось: она словно рассеивалась в пространстве даже при содействии фамильяра. Я могла сращивать только сосуды и останавливать кровь, а более плотные ткани вроде связок, хрящей и костей мне пока неподвластны. Кто знает, может, это умение придёт с опытом?

Но вернёмся к нашим баранам. То есть к симфизиту. Исходы при нём были разными, у кого-то после родов всё проходило, а кто-то из-за нестабильности костей таза терял способность передвигаться. Вот как Найли. Её малыш оказался крупненьким, что ещё сильнее травмировало таз девушки. Сейчас кроха лежал на руках у кормилицы, оглядывая комнату огромными тёмными глазками. И повезло, что у этой семьи были деньги, чтобы нанять и кормилицу, и служанку, но чаще беспомощные матери оказывались один на один с требующим ухода младенцем.

В принципе, ходить Найли могла, но каждый шаг причинял ей ужасную боль.

Иногда мы, акушеры, выбирали кесарево, потому что в особо тяжёлых случаях лонный симфиз мог разорваться — это лечилось только операцией. Кости фиксировали пластинами и винтами, а для выздоровления требовалось много времени.

— Моя мать до конца жизни хромала. Теперь я догадываюсь, почему. Я говорила лекарю про свои боли, но он сказал, что всё само пройдёт, — сокрушённо заметила Найли.

— Обязательно пройдёт, — уверенно сказала я. У девчонки и без того глаза на мокром месте, не надо её ещё больше пугать. — Мы просто немного поможем.

Всё это время я задавала Найли вопросы, надеясь, что Йен и Делла внимательно слушают и запоминают, как диагностируется и лечится симфизит, но ребята заметно нервничали. Бетси принесла отрез чистой плотной ткани, который я использовала вместо бинта. Чтобы ускорить выздоровление, я научила служанку и своих подопечных накладывать фиксирующую повязку на таз.

— Тебе пока надо лежать, дорогая, — сказала я девушке, а потом повернулась к Бетси. — И хорошо питаться, но не переедать. На столе должны быть свежий сыр, творог, молоко, яйца, рыба и мясо, а каждое блюдо посыпайте кунжутными семечками. Не забывайте про зелень и овощи.

Потом я порылась в чемоданчике и дала пилюли из трав для снятия боли.

— Я к тебе ещё зайду, Найли, чтобы проверить, как ты выздоравливаешь, и показать лечебные упражнения, — я сжала худенькую ручку девушки и подмигнула ей. — Всё обязательно будет хорошо, уже скоро ты будешь не просто ходить, а бегать.

Тепло распрощавшись с ободрённой Найли и Бетси, мы покинули дом.

— Йен, тебе что, жарко? Почему ты такой потный и красный? — спросила я парня иронично.

Тот что-то неразборчиво пробормотал и почесал льняную шевелюру. Всё время, что мы провели у родильницы, Йен был бордовым, как свёкла. Он ведь даже роды принимал, был сведущ в “женских” делах, а тут вдруг превратился в стесняшку. Да и моя Делла молчаливей, чем обычно. Хмм… надо было обо всём догадаться ещё в прошлый раз! Похоже, мне придётся влезть в шкуру Купидона.

— Ребята, вы устали? А давайте зайдём куда-нибудь перекусить!

Мы расположились на террасе одной уютной ресторации. Слева открывался вид на небольшой фонтан, по периметру террасы стояли горшки с цветущими петуниями, а под потолком были повязаны цветные ленты, которые колыхал ветер. В общем, типичное место для романтических свиданий: туда-сюда снуют стайки молодёжи, за столами мило краснеют нейры и распушают хвосты нейты.