Рябиновая невеста - Ляна Зелинская

себя голос и обернулась. — И стащил одну очень ценную вещь. Может, ты знаешь, кто это был?

Позади неё стоял ярл Римонд с хмурым лицом, и его взгляд тоже не сулил ничего хорошего.

— Я… я ничего не брала! — воскликнула Олинн срывающимся голосом. — Да у меня и ключа-то нет от сокровищницы!

— Зато остальные ключи есть! И от моих покоев тоже, — грозно ответила Гутхильда и махнула рукой Бруне. — Зови нашего эрля, сейчас выясним, кто это был! А ты отойди пока.

Гутхильда почти оттолкнула Олинн к стене, туда, где стояли её дочери.

— Великие боги! Линна! — зашептала Фэда, тоже прижимаясь к стене, подальше от света свечей. — Что у тебя с глазами?!

— С глазами? Да всё с ними нормально, — пробормотала Олинн, отмахнувшись.

Ну, поплакала она сегодня, чего уж там!

— Они же у тебя, как у кошки! — прошептала Фэда.

Но Олинн уже не слушала сестру, а рассматривала беспорядок в комнате. Повсюду разбросаны вещи, и у стены стоят несколько сундуков, разинув свои пасти-крышки. На кровати в беспорядке валялись соболиные накидки эйлин Гутхильды, и рядом стоял распахнутый ларец с жемчугом. А ещё дорогие платья были свалены в кучу прямо на полу, и всё это было похоже на очень спешные сборы.

Бегство…

У Олинн сердце ушло всё пятки. Неужели всё так плохо?!

— Что стряслось? — спросила она шёпотом Фэду.

— Не знаю. Матушка лютует, велела нам собираться. Отец хочет отправить нас всех на север к риг-ярлу в замок, как только лодки придут. Матушка пошла в сокровищницу и что-то там недосчиталась, — дрожащим голосом ответила Фэда, и Олинн увидела, как у неё на глазах блестят слёзы. — А я не хочу уезжать!

В комнату вошёл замковый эрль, положил на столик мешочек и, развязав его, высыпал в плошку что-то похожее на пепел.

— Ну-ка, все давайте сюда руки, — грозно произнесла Гутхильда. — Кто брал украшение, мы сейчас увидим.

И видя, как эрль пошёл вдоль девушек, окуная в плошку гусиное перо и проводя им по ладоням, Олинн подумала, что это, кажется, худший день в её жизни. Ведь она действительно брала в руки то самое украшение!

Маленькая Брунгильда начала плакать и икать, а в комнате повисла напряжённая тишина. Фэда, глядя на эрля, побледнела, попятилась, и подхватив на руки Брунгильду, спряталась у сестёр за спиной, подталкивая вперёд Селию. А Олинн даже испугаться как следует не успела, когда перо эрля коснулось её ладоней.

— Это она! — торжественно произнёс эрль, ткнув в неё пером.

И врать было бесполезно, потому что от пепла, который эрль нанёс пером на кожу, на её ладони засветился контур треклятой звезды, и, весь мир рухнул на голову Олинн в один момент. Она только увидела вытянувшиеся лица служанок и прищуренный взгляд ярла Римонда, в котором она прочла свой приговор.

— Ах ты, дрянь! Болотное отродье! — прошипела эйлин Гутхильда, плётка взвилась в воздух и опустилась Олинн на плечи, но она даже боли не почувствовала. — Я говорила, продать надо эту девку! Воровка!

Наверное, мачеха исхлестала бы её кнутом до смерти, но во дворе затрубил горн, и ярла Римонда срочно потребовали вниз — прибыл гонец.

— Заприте её в кладовку, — бросил ярл грозно. — Никому её не трогать, никому к ней не подходить и никому с ней не разговаривать. Или шкуру спущу! Я сам её допрошу.

Он развернулся и быстрым шагом направился прочь. А Олинн показалось, будто она провались в какую-то пустоту, настолько всё вокруг стало нереальным. Всё как в дурном сне и происходит не с ней, а с кем-то другим.

Её подхватили под руки и потащили в коридор, а эйлин Гутхильда кричала вслед, как расправится с подлой гадюкой, которую пригрела груди. Брунгильда истерически рыдала, во дворе истошно лаяли собаки…

А потом зазвенели ключи, и Олинн втолкнули в пыльную темноту кладовой с зерном. Дверь захлопнулась, и звуки стали доносится глухо. Где-то ещё протопали тяжёлые башмаки, снова загремела связка ключей, и всё совсем стихло.

Олинн некоторое время стояла, вслушиваясь в тишину, а потом опустилась на мешок с зерном, закрыла лицо руками и расплакалась.

Часть 2. Король

Глава 11

Сколько дней она провела в кладовой? Олинн сбилась со счёта. Может, неделю, а может, больше. Все они слились в один и перепутались. Её кормили и поили, даже тюфяк принесли, но и только. В тот же вечер, когда её отправили под замок, ярл Римонд ускакал на Перешеек, а его приказ в отношении Олинн никто нарушить не смел. Никто с ней не разговаривал, да и не приходил, кроме приставленной к ней служанки. А та тоже была молчалива, боялась ослушаться хозяина. Вот и сидела Олинн в темнице в ожидании того, когда же вернётся отец, чтобы допросить её и наказать.

Сначала, конечно, поплакала вволю о своей горькой судьбе и несправедливости. Но потом слёзы высохли, и она задумалась, что же делать дальше? Рассказать отцу правду? О странном монахе и украшении, которое исчезло на её ладони? Её накажут, и думать нечего! За то, что сразу не рассказала о божьем человеке с болот. И за то, что в замок его привела, тоже. А в историю про исчезнувшую звезду и вовсе не поверят. Да ещё эти волки и колдовство в хёрге, а ведь она там была! И знаки на дубе, и черепки, которые нашёл эрль, это остатки её бутыли. И если с черепками понятно, то кто мог вырезать знаки на дубе? Но тут и думать нечего — Игвар! Именно этим он и занимался, когда она пришла туда. Видимо она ему помешала.

Оставшись в одиночестве, не загруженная круговертью хозяйственных дел, Олинн смогла, наконец, осмыслить всё, что произошло. И, обдумывая все события, она поняла, как много странного было в Игваре с самого начала, а она и не заметила сразу, ослеплённая то ли заботой, то ли зеленью его глаз…

Лягушка она глупая! И доверчивая!

Наверное, про свой плен у короля он соврал. Так его история выглядела жалостливее, а Олинн и поверила. И про Олруд её расспрашивал как ни в чём не бывало. А сам до этого как-то пробрался в замок и выкрал из сокровищницы эту звезду. Или кто-то выкрал её и ему отдал. Но кто? Да какая разница! В замке он уже точно бывал, а перед ней притворялся, что ничего не помнит.

Подлец!

И в том, что он притворялся, она теперь нисколько не сомневалась. Почему она сразу этого не