Стоунер - Джон Уильямс

— Мне кажется, — сказал Холланд с облегчением, — это было бы правильней, чем просто «сдано». Я не знаю этого аспиранта, но он явно не готов…

— Отлично, — промолвил Ломакс, усиленно улыбаясь Холланду. — Значит, решено. Мы…

— Нет, — отрезал Стоунер. — Я голосую за «не сдано».

— Это черт знает что! — закричал Ломакс. — Вы понимаете, чтó делаете, Стоунер? Вы понимаете, какие будут для него последствия?

— Понимаю, — негромко сказал Стоунер, — и мне его жаль. Я против того, чтобы он получил степень, и против того, чтобы его допустили к преподаванию в колледже или университете. Я противлюсь этому сознательно. Такой преподаватель — это… катастрофа.

Ломакс сделался каменно неподвижен.

— Это ваше последнее слово? — спросил он ледяным тоном.

— Да, — сказал Стоунер. Ломакс тряхнул головой:

— Что ж, тогда предупреждаю вас, профессор Стоунер: я этого так не оставлю. Вы допустили… вы неявно выдвинули некие обвинения… вы проявили предубежденность, которая… которая…

— Коллеги, прошу вас, — взмолился Радерфорд. Он только что не плакал. — Нам надо помнить, что важно, а что нет. Как вы знаете, чтобы считать экзамен сданным, нужно единодушное решение комиссии. Есть какая-либо возможность устранить разногласия?

Все молчали. Радерфорд вздохнул:

— Тогда, увы, у меня нет другого выхода, как объявить…

— Погодите минутку.

Это был Гордон Финч; весь экзамен он просидел так тихо, что о нем почти забыли. Сейчас он немного выпрямился на стуле и, обращаясь к поверхности стола, заговорил усталым, но твердым тоном:

— Как исполняющий обязанности заведующего кафедрой я хотел бы выступить с рекомендацией. Очень надеюсь, что вы к ней прислушаетесь. Я рекомендую отложить выставление оценки до послезавтрашнего дня. За это время можно будет остыть и все обсудить.

— Тут нечего обсуждать, — запальчиво возразил Ломакс. — Если Стоунер хочет…

— Я дал свою рекомендацию, — негромко сказал Финч, — и вы должны к ней прислушаться. Декан Радерфорд, предлагаю сообщить экзаменующемуся о нашем решении.

Уокера они увидели удобно устроившимся на стуле в коридоре. Небрежно держа в правой руке сигарету, он со скучающим видом смотрел в потолок.

— Мистер Уокер! — обратился к нему Ломакс и за ковылял в его сторону.

Уокер встал; он был на несколько дюймов выше Ломакса, и ему приходилось смотреть на него сверху вниз.

— Мистер Уокер, мне поручили сообщить вам, что комиссия не смогла достичь согласия относительно результата вашего экзамена; вы узнаете вашу оценку послезавтра. Но заверяю вас, — он повысил голос, — заверяю вас, что вам не о чем беспокоиться. Абсолютно не о чем.

Уокер немного постоял, переводя прохладный взгляд с одного преподавателя на другого.

— Еще раз спасибо вам, коллеги, за доброжелательность, — сказал он. Он встретился глазами со Стоунером, и губы его тронула улыбка.

Гордон Финч поспешно ушел, не сказав больше никому ни слова; Стоунер, Радерфорд и Холланд двинулись по коридору вместе; Ломакс остался сзади, он о чем-то увлеченно говорил с Уокером.

— Неприятное дело, скажу я вам, — заметил Радерфорд, идя между Стоунером и Холландом. — Как на него ни посмотри, неприятное дело.

— Да, это так, — согласился Стоунер и отделился от них. Он стал спускаться по мраморной лестнице, все убыстряя шаг. Выйдя наружу, он полной грудью вдохнул ароматный, отдающий дымком предвечерний воздух; потом вдохнул еще раз, как пловец, вынырнувший на поверхность. После этого он медленно зашагал домой.

В середине следующего дня — он еще не успел перекусить — ему позвонила секретарша Гордона Финча и попросила немедленно зайти к нему в кабинет.

Войдя, Стоунер почувствовал, что Финч ждет его с нетерпением. Гордон встал и жестом пригласил Стоунера сесть на стул, пододвинутый к столу.

— Это насчет Уокера? — спросил Стоунер.

— В определенном смысле, — ответил Финч. — Ломакс попросил меня о встрече на этот предмет. Разговор вряд ли будет приятным. Я хотел поговорить с тобой несколько минут наедине до того, как к нам присоединится Ломакс. — Он опять сел и некоторое время крутился туда-сюда во вращающемся кресле, задумчиво глядя на Стоунера. Потом отрывисто сказал: — Ломакс отличный профессионал.

— Я знаю, — согласился Стоунер. — В некоторых отношениях, я думаю, лучший на кафедре.

Как будто не услышав Стоунера, Финч продолжил:

— У него есть свои проблемы, но они проявляются не слишком часто; а когда они возникают, он обычно с ними справляется. Сейчас для склоки момент крайне неудачный. Раскол на кафедре в такое время… — Финч покачал головой.

— Гордон, — сказал Стоунер напряженным тоном, — надеюсь, ты не…

Финч поднял руку.

— Погоди, — сказал он. — Жаль, что я не дал тебе знать раньше. Но тогда про это нельзя было говорить, это не было утверждено официально. Да и сейчас это из разряда конфиденциальных сведений, но… помнишь, мы несколько недель назад говорили о должности заведующего?

Стоунер кивнул.

— В общем, так: это Ломакс. Он будет заведующим. Это решено окончательно. Кандидатуру предложили сверху, но должен тебе сказать, что я ее поддержал. — Он издал короткий смешок. — Правда, я и не мог высказывать иное мнение. Но даже если бы мог, все равно поддержал бы — тогда. Теперь я не так в этом уверен.

— Понимаю, — задумчиво проговорил Стоунер. После паузы он продолжил: — Хорошо, что ты мне не сказал. Это вряд ли изменило бы что-нибудь всерьез, но могло затемнить суть дела.

— Черт возьми, Билл, да пойми ты, мне плевать на Уокера, на Ломакса, на… но ты мой старинный друг. Послушай. Я думаю, правда здесь на твоей стороне. Черт, я знаю, что она на твоей стороне. Но давай посмотрим практически. Ломакс принимает это очень близко к сердцу, и он не отступится. И если дойдет до драки, это будет не подарок. Ты не хуже меня знаешь, что Ломакс — мстительный человек. Уволить тебя он не сможет, но он до хрена всего сможет помимо этого. И в какой-то мере мне придется с ним соглашаться. — Он еще раз горько усмехнулся. — Мне в изрядной мере, черт бы его подрал, придется с ним соглашаться. Если декан начинает отменять решения заведующего кафедрой, ему надо убрать этого заведующего с должности.

Если Ломакс выйдет за рамки приличий, я могу снять его с поста заведующего; по крайней мере могу попытаться. Возможно, у меня получится, возможно, нет. Но даже если получится, будет драка, которая расколет кафедру, а может быть, и весь колледж. А мне, черт побери… — Финчу вдруг стало неловко; он пробормотал: — Мне, черт побери, надо думать о колледже. — Он посмотрел Стоунеру в глаза. — Понимаешь, что я хочу сказать?

На Стоунера нахлынула теплая волна чувства, волна уважения и любви к старому другу.

— Конечно понимаю, Гордон. Еще бы я не понимал.

— Хорошо, — сказал Финч. — И еще одно. Каким-то образом Ломакс взял нашего президента на поводок и водит его как собачку. Так что все может еще хуже обернуться, чем ты думаешь. Послушай, вполне достаточно будет, если ты скажешь, что передумал. Можешь даже взвалить все на меня: говори, что я тебя заставил.

— Гордон, вопрос не в том, сохраню я лицо или нет.

— Я знаю, — согласился Финч. — Я не то сказал. Но посмотри таким образом: разве Уокер настолько важен? Понимаю, это дело принципа; но есть и другой принцип, о нем тоже не надо забывать.

— Дело не в принципе, — возразил Стоунер. — Дело в Уокере. Допустить его до преподавания, позволить творить в аудитории, что ему вздумается, — это будет катастрофа.

— Самое гадство в том, — устало проговорил Финч, — что если у него не выйдет здесь, он может отправиться куда-нибудь еще и там получить степень; он даже и здесь, возможно, ее получит, несмотря ни на что. Ты можешь и проиграть этот бой, что бы ты ни делал. Мы не в состоянии оградить университет от уокеров.

— Может, и не в состоянии, — сказал Стоунер. — Но стараться все же стоит.

Помолчав, Финч вздохнул:

— Ладно. Нет смысла заставлять Ломакса ждать еще дольше. Пора наконец с этим разделаться.

Он встал из-за стола и двинулся было к двери, которая вела в маленькую приемную, примыкавшую к кабинету. Но Стоунер остановил его, положив ладонь ему на руку.

— Гордон, помнишь, что нам сказал однажды Дэйв Мастерс?

Финч удивленно поднял брови:

— При чем тут Дэйв Мастерс?

Стоунер повернул голову к окну, стараясь вспомнить поточнее.

— Мы сидели втроем, и он сказал… примерно вот что: университет — приют, убежище от внешнего мира для обездоленных, для увечных. Но он не имел в виду таких, как Уокер. Уокера он счел бы… счел бы порождением внешнего мира. Нельзя впускать его сюда. Если впустим, сами станем подобны миру, станем такими же фальшивыми, такими же… Единственная надежда — оградить себя.