Падение Тисима-Ретто - Александр Грачёв

От пирса начинался песчаный берег. Он был открытый, за ним лежала четырехугольная площадь-плац. Прямо по ту сторону плаца возвышалось дощатое здание штаба с башенкой диспетчерской службы на крыше. Влево, по широкой прибрежной полосе, между морем и отвесным обрывом, уходил поселок военно-морской базы: казармы, склады, офицерские особняки. Вправо стоял ряд складских помещений за которыми начинались дюны и заросли кустарника, уходящие в долину Туманов. Туда от плаца направлялась широкая гравированная дорога.

Все, кто был в это время на плацу, — редкие прохожие, офицеры и солдаты, одна небольшая колонна, подходившая к пирсу, — все невольно обратили внимание на европейцев, как на редкую невидаль. Те, кто посмелее из прохожих, останавливались и даже подходили к пленным. Особенно жадно рассматривал их один солдат в колонне, только что подошедшей к пирсу. То был рядовой Комадзава. В четверых, одетых по форме, кроме Стульбицкого, он сразу узнал русских.

Пленников привели в помещение жандармерии — небольшое низенькое здание. Вскоре сюда явился Хаттори, вызванный дежурным по штабу. Они пришли сюда вместе.

— Я переводчик русского языка, — с сильным японским акцентом представился Хаттори и слегка поклонился, обращаясь к майору Грибанову. Он впервые в жизни говорил с советскими русскими. — Вам придется немного ждать старшего начариника. Какие у вас есть жаробы и просибы?

— Благодарю, — холодно молвил Грибанов. — У нас есть две просьбы. Первая: положить на что-нибудь больных, — он указал на Андронникову и Стульбицкого, сидевших на скрипучих табуретках. — Желательно сделать им перевязку. Вторая просьба: дать нам горячего чаю. Желательно с сахаром. Мы целые сутки не ели горячего.

— У них двое раненых, — озабоченно сказал Хаттори дежурному по штабу. — Они просят, чтобы их где-нибудь здесь пока положили и сделали перевязки. И чаю с сахаром просят. По-видимому, надо дать указание дежурному жандармерии, чтобы все это было сделано. Я правильно предлагаю?

— Хорошо, подумаю, — процедил сквозь зубы скуластый поручик Гото, высокомерно осматривавший богатырскую фигуру майора Грибанова (Гото был почти наполовину меньше Грибанова). Подумав, он добавил: — Дождемся господина подполковника. Он не давал приказания кормить их. Не отвечайте, если будут что-нибудь спрашивать.

С этими словами он вышел, приказав начальнику охраны зорко наблюдать за пленниками.

— Ну, так как? — спросил майор Грибанов подпоручика Хаттори, хотя отлично понял все, что сказал поручик.

— О ваших просибах дорожат начариству, — ответил переводчик и доверительно добавил: — Дежурный боится сам разрешить.

Русские не без значения переглянулись, отмечая расположение к себе переводчика.

В помещении стало тихо. Одного табурета не хватало, и Грибанов прохаживался вдоль стены, у которой сидели пленники. Доски поскрипывали, подгибаясь под его ногами. У противоположной стены в углу сидел подпоручик Хаттори, с откровенным любопытством рассматривая пленников. Против него за столом у маленького окошка, ведущего в коридор, сидел дежурный — круглолицый, узкоглазый, немолодой жандарм, занятый, видимо больше для виду, какими-то бумагами.

Японцев и пленников разделяла высокая чугунная печь, напоминающая домну в миниатюре, — непременная принадлежность жилых японских помещений. На ней стоял массивный чугунный литой чайник, в нем нудно и однообразно пищал пар.

— Иннокентий Петрович, мне дурно, — вдруг нарушил молчание Стульбицкий. — У них здесь какая-то кислая вонь, попросите пожалуйста, для меня холодной воды.

— О, сию минуту, — вскочил Хаттори.

Он сказал дежурному чтобы тот быстро принес кружку холодной воды, но солдат ответил, что не может уходить от телефона. Тогда Хаттори сам вышел и вскоре вернулся с водой. Трясущимися пальцами Стульбицкий вцепился в фарфоровую плошку и моментально осушил ее.

— Благодарю вас. — с облегчением произнес он и тыльной стороной ладони потер лоб.

— О, пожаруйста. — улыбнулся Хаттори и слегка поклонился.

— Он хороший парень, — шепнул Борилка на ухо капитану Воронкову.

Воронков, качнув головой, обратился к Хаттори:

— Скажите, пожалуйста, кроме нас кого-нибудь еще из русских подбирали с погибшего парохода?

Подпоручик Хаттори не без значения покосился на дежурного жандарма, отрицательно тряхнул головой, потом сказал:

— Прошу не задавать мне деровых вопросов, я торико переводчик.

При этих словах майор Грибанов и капитан Воронков многозначительно переглянулись. Все русские, даже Андронникова, тоже улыбнулись.

Время тянулось мучительно медленно. Пленники изнывали от усталости и от жары — в комнате было сильно натоплено. Но еще больше мучила тайная тревога за свою судьбу: чем все это кончится?

Но вот наконец раздался телефонный звонок. Дежурный жандарм расторопно схватил трубку.

— Дежурный рядовой Нарита слушает. Да, здесь. Раскисли, оборванные. Семь человек. Просили чаю и еще медицинской помощи, у них двое раненых. Одна женщина. Да, очень красивая. Нет, не оказывали. Чаю тоже не дали. Им здесь не курорт. Хай!

Он положил трубку.

— Кто звонил? — спросил подпоручик Хаттори.

— Ординарец господина подполковника Кувахара. Скоро господин подполковник будет здесь сам.

Едва ли кто-нибудь заметил хоть малейшие перемены на лице Грибанова при упоминании имени подполковника Кувахара. Усилием воли Грибанов старался казаться спокойным. Он не думал, что эта встреча состоится. Теперь надо готовиться к худшему, — в этом Грибанов отдавал себе ясный отчет. А может быть, Кувахара не узнает его?

Прошло с четверть часа после телефонного, звонка, и в коридоре послышались быстрые легкие шаги. Дверь решительно распахнулась, и на пороге появился маленький, пропорционально сложенный бравый офицер с нашивками подполковника, при сабле с золоченым эфесом. Кувахара хорошо подготовился к этой встрече с русскими.

Подпоручик Хаттори и дежурный жандарм дружно вскочили со своих мест и взяли под козырек. Подполковник решительно прошелся по комнате и так же решительно сел на стул дежурного жандарма. Расставив широко короткие ноги в желтых сапогах с высокими каблуками и поставив между ногами саблю, он положил на эфес обе ладони и горделиво, молча стал рассматривать пленников. Так осматривают мебель или картины, когда хотят их купить.

Грибанов стоял вполоборота к Кувахара, заложив руки за спину и искоса посматривая на него. Борилка и Андронникова вовсе не смотрели на Кувахара, как бы не замечая его. Только американцы со страхом да Воронков и Стульбицкий с любопытством смотрели на вылощенного, самодовольного японского подполковника.