Красная луна - Бенджамин Перси

На них куртки и штаны защитного цвета, черные армейские ботинки. На головах — белые наволочки с кривыми прорезями для глаз и рта. На руках — кожаные перчатки.

— Не снимайте их ни в коем случае, даже если станет жарко. Не должно остаться никаких отпечатков.

В их распоряжении три машины и фургон. Первым в списке значится некий Джеймс Дункан, проживающий на Террабон-роуд, 312.

Еще совсем недавно по улицам ходили дети в карнавальных костюмах и собирали угощение. Но теперь ночь, вокруг ни души. Возле домов стоят криво ухмыляющиеся полые тыквы со свечками внутри, от ветра пламя дергается, и кажется, что треугольные глаза двигаются.

— Ты с нами? — спрашивает у Патрика Макс.

— Ясное дело, с вами.

Они останавливаются в нескольких кварталах от дома жертвы. Тяжелые ботинки зло отбивают чечетку на подъездной дорожке. Холодно, и изо рта вырываются серые облачка пара. На Террабон-роуд Американцы разносят бейсбольными битами окна припаркованной возле дома машины. На углу Макинтош— и Риджвей-стрит рисуют краской из баллончика пентаграммы на дверях гаража и капоте автомобиля. На Тринадцатой улице забрасывают в почтовый ящик горящую петарду и мчатся наутек, а потом оборачиваются полюбоваться на дело рук своих. Пламя расцветает оранжево-белой вспышкой, грохочет взрыв, и они невольно отступают на шаг и вскрикивают от радости.

На стоянке для жилых автоприцепов — настоящий лабиринт, составленный из фургонов и клеток с курами. Здесь полно заржавленных машин без колес, через их капоты пробиваются желтые цветы. Наконец находится нужный фургон, похожий на мертвого серого кита. Перед ним растет голое дерево, увешанное блеснами и пустыми банками из-под пива. Американцы поливают его горючей жидкостью и щелкают зажигалкой. Дерево вспыхивает голубым факелом.

Возле автомастерской они отгибают проволочную ограду и залезают на ярко освещенную фонарями асфальтированную парковку. На окнах мастерской огромными кривыми буквами пишут краской из баллончика «ЛИКАН», нисколько не стесняясь смотреть прямо в камеры, их ведь надежно укрывают импровизированные маски.

И все это время Патрик снова и снова заставляет себя вспоминать тот самолет. Как ликан выскочил из туалета, как кровь текла по проходу, как повсюду громоздились трупы. Да, ему приятно отомстить тем, кто чуть его не убил. Сердце бешено стучит в груди, словно там рвется на свободу ядовитая жаба.

Престижный дорогой район. Почти во всех окнах темно, лишь кое-где мерцают синим экраны телевизоров. И именно Патрик швыряет на этот раз кирпич. На чью-то гостиную обрушивается дождь из осколков.

Они бросаются прочь.

— Сукины дети, я вас убью! — гневно кричит кто-то вслед.

Будто бы Патрик виноват, будто бы он просил, чтобы родители развелись, отца отправили на войну, а в самолете учинили кровавое побоище. И вот теперь, когда он наконец-то может дать себе волю, выплеснуть скопившуюся внутри едкую боль, кто-то имеет наглость ему угрожать?! Как же хочется схватить бейсбольную биту и хорошенько задать этому наглецу. А еще хочется крикнуть через плечо: «Простите, я не думал, что все выйдет вот так!»

Глава 18

В предгорьях Каскадных гор, прямо у подножия Северной Сестры, есть окруженная лесом скальная поляна. Тут пахнет серой, и в небо, словно дым из трубы, поднимаются столбы пара. Здесь находятся так называемые Кровавые горячие источники — небольшие природные бассейны, вода в которых из-за высокого содержания железа красная, словно кровь. Повсюду по подбородок в воде сидят люди, в основном пожилые. Вокруг кучками сложены одежда и полотенца. Скала теплая на ощупь.

Считается, что вода здесь целебная. Именно поэтому Элис с мужем и приехали сюда. У Крейга простуда. Его одежда высится аккуратной стопочкой на камне: пальто, рубашка с коротким рукавом, светло-синие джинсы. Рядом стоят белые кроссовки. У мужа Элис волосы с проседью, а его бифокальные очки с круглыми стеклами похожи на совиные глаза. Сам он худой, но щеки мясистые, и уголки губ опущены вниз, поэтому лицо кажется сердитым. Крейг любит насвистывать рождественские песенки. С виду — самый обычный человек, но Элис-то хорошо его знает. Изо рта у Крейга пахнет прогорклым жиром, у него одно яичко и маленький необрезанный хер. Однажды она принесла из приюта щеночка, тот наделал лужу на ковре, и муж у нее на глазах пришиб малютку сапогом. Крейг находит в Интернете каких-то типов и заставляет ее заниматься с ними сексом, а сам наблюдает. Говорит, ей полезно.

И на горячие источники тоже полезно съездить. И вот они нежатся в теплой воде голышом вместе с хиппи и туристами из Европы. Из-за запотевших стекол очков непонятно, открыты у Крейга глаза или закрыты.

— Теперь мне гораздо лучше, — благодушно говорит он. — То, что надо.

Но скоро у него наверняка опять испортится настроение. Муж начнет бранить ее, называть тупой и безмозглой толстухой. Элис хочет насладиться минутой покоя и, прислонившись спиной к стенке бассейна, любуется видом. Вон торчит клык Северной Сестры. Падает снег, но над источниками поднимается теплый воздух, и снежинки тают, словно бы над купальщиками раскинулся невидимый купол.

По лицу Элис стекают капли пота. Сердце стучит медленно. Она еще глубже погружается в обжигающую воду. Рядом узкая лесистая долина, заросшая папоротниками и пихтами. Со склона в нее стекает питаемый ледником ручей. На глаза Элис попадается большой булыжник, а может, это ствол дерева — из-за снегопада толком не разглядеть. Где-то в двухстах ярдах. В теплой воде глаза сами закрываются, но внезапно женщина широко их распахивает: тот булыжник ожил и бежит к деревьям. Медведь или олень.

— Крейг! — Она так стремительно встает, что красная волна ударяет мужу в лицо. — Крейг, я сейчас кое-что видела!

Он облизывает мокрые губы, снимает очки, протирает их пальцем и кладет поверх одежды.

— Ты забрызгала мне очки!

— Там на холме какое-то животное. Это…

— Заткнись, дура! Заткнись же, наконец! Захлопни пасть! Как ты меня достала! Голос у тебя мерзкий, кудахчешь, словно придушенная курица! Господи, до чего же ты мне надоела!

Тут Элис с опозданием понимает, что она совершенно голая, и быстро садится обратно в обжигающую воду.

Сейчас, наверное, Крейг еще что-нибудь скажет. Но нет. Лежит с закрытыми глазами. На нее не смотрит. Какое облегчение. Как-то раз они купили на блошином рынке громоздкий деревянный стул. Муж поставил его в углу спальни. Там он обычно и сидит. Наблюдает, пока какой-нибудь незнакомец вскрывает упаковку с презервативом или размазывает масло у жены по спине, а она лежит на кровати. Нет, Крейг не мастурбирует. Просто тихо сидит, подперев рукой подбородок, и таращится сквозь стекла очков.

Элис оглядывается на лес. Потом на нагромождение красных скал. Интересно, кто-нибудь еще заметил то животное? Центральный Орегон славится заповедниками, но она за всю свою жизнь в походы ходила, наверное, раза три от силы. В основном сидит на работе, в офисе страховой компании. Или дома — делает гамбургеры и складывает стопочками трусы супруга. Из диких животных Элис попадались разве что сбитые олени на обочинах шоссе.

Издалека доносятся приглушенные разговоры и смех. Потом всплеск. Из источника неподалеку вылезает старичок. Кожа обвисла, живот белый.

— Бедные мои косточки, — вздыхает он и потягивается.

От его мокрой кожи идет пар. Старик наклоняется к полотенцу, и тут Элис замечает первого ликана.

Сначала она не понимает, кто это. Зверь неподвижно застыл на краю поляны, словно дерево. Его толком и не разглядеть из-за клубов пара. Похож на тролля, как в тех сказках, что Элис читала в детстве. Тролль, который живет в лесу или под мостом.

Ликан на четвереньках карабкается по скале. Но у старика на голове полотенце, и он ничего не видит, даже когда оборотень оказывается прямо у него за спиной и когтистой лапой рвет ему горло. Несчастный спотыкается. Кровь стекает по его груди длинной красной бородой, руки вытянуты вперед в чудовищном подобии объятия. Но обнимать некого. Старик падает в тот самый источник, из которого совсем недавно вылез, и исчезает из виду, словно актер, провалившийся в люк на сцене. Раздается всплеск, издалека доносятся приглушенные крики, но на таком расстоянии их легко принять за смех.

Элис тоже кричит. Опушка леса оживает: из-за деревьев выскакивают ликаны — трое, четверо, пятеро. Они лезут по скалам, окружая купальщиков. Перепуганные голые люди, в панике расплескивая воду, мечутся в бассейнах, выбираются на берег, бегут, спотыкаясь на острых камнях и падая.

Позади осыпаются камешки. Элис разворачивается. К ним приближается ликан. Щуплый, с ослепительной бело-желтой шерстью.

— Крейг, Крейг, Крейг, — судорожно повторяет она.

— Я же велел тебе заткнуться, — отвечает муж, на мгновение приоткрывая глаз.