Хаосовершенство - Вадим Панов

Территория: Болото

«Шельман, Шельман и Грязнов. Колониальные товары и антиквариат»

Немного тепла перед дальней дорогой

И много будет странствий и скитаний,Страна Любви – великая страна.И с рыцарей своих для испытанийВсе строже станет спрашивать она,Потребует разлук и расстояний,Лишит покоя, отдыха и сна.

Слова старой песни тихо шелестели по опустевшему особняку. Из комнаты в комнату, отталкиваясь от деревянных панелей стен, прыгая с этажа на этаж по скрипучим ступеням лестницы, спускаясь в подвал и поднимаясь на чердак. Слова старой песни были повсюду. Они ласкали загрустивший дом, утешали его, пытались объяснить, что…

Вспять безумцев не поворотить,Они уже согласны заплатитьЛюбой ценой и жизнью бы рискнули,Чтобы не дать порвать, чтоб сохранитьВолшебную невидимую нить,Которую меж ними протянули[6].

– Почему сейчас? – тихо спросила Патриция.

– Потом не будет времени, – ответил Грязнов, бережно укладывая в коробку тщательно упакованную статуэтку. – А я не хочу собирать коллекцию наспех.

От знаменитого на всю Москву антикварного магазина осталась лишь витрина – торговый зал, в котором Кирилл принимал посетителей. Сохранился не полностью, количество выставленных древностей уменьшилось почти на треть, но это мало кто заметил – слишком уж много их там было. А вот за фасадом стало пусто, из хранилища и роскошно обставленных комнат особняка, которые сами по себе были мини-музеями или мини-витринами, исчезло все ценное. Картины и фотографии, редкие статуэтки и коллекция старинной музыки – все отправилось прочь из Москвы. И обнаженные стены тоскливым эхом подпевали словам старой песни.

– Дом пустой, – сглотнув подступивший к горлу комок, сказала Пэт.

Грязнов понял, что имела в виду дочь. Оторвался от своего занятия, огляделся, словно только что увидел произошедшие перемены, и качнул головой:

– Дом был наполнен мной.

После чего достал из валявшейся на столе золотой коробочки пару пилюль и принял их, запив водой из бокала.

– А сейчас?

– Я был его тайной, я был его жизнью и его дыханием. Без меня он пуст.

– А сейчас? – повторила Патриция.

– Сейчас мы уезжаем и, вполне возможно, больше никогда с ним не увидимся.

Песня закончилась, а новая не зазвучала. В наступившей тишине Кирилл поднялся на ноги, медленно прошел по комнате и остановился у двери, прикоснувшись рукой к косяку.

– Он любит, и он простит. Он знает, что я должен ехать. Но он надеется, что я вернусь. Больше ему ничего не остается.

– А ты?

– Я тоже.

– Кажется, это все, что нам остается, – надеяться.

– Но сейчас у нас появились для этого все основания, ведь так?

Грязнов улыбнулся, и Пэт поняла, что ее тайна раскрыта. И машинально дотронулась рукой до живота.

– Откуда ты знаешь?

– Я твой отец, кому же еще знать, как не мне? – Он подошел к дочери, которую многие называли Избранной, и нежно провел пальцами по ее щеке. – Ты уже знаешь кто?

– Девочка, – тихо ответила Патриция.

– Это замечательно. – Ей показалось или на глазах Кирилла действительно блеснули слезы? Или в его душе? Или показалось? – Девочка – значит мир.

Девочка – это очаг, очаг – это дом, дом – это мир. А мальчик – костер, костер – это поход, поход – это война.

Девочка – значит мир.

– Не сразу, – вздохнула Пэт.

– Но он будет. – Грязнов обнял дочь. – Джезе знает?

– Нет.

– И не скажешь?

– Нет. – Она закусила губу. – У него своя дорога, и я не хочу мешать.

Ее любимый мужчина слишком силен, но мощные крылья несут его в противоположную сторону. Он готов бросить все, но Патриция не хотела прерывать полет неукротимого Папы. Потому что, сойдя с пути, он перестанет быть собой.

– Это нечестно, – тихо сказал Грязнов. – Хотя бы скажи ему.

– Это мое решение, – упрямо отозвалась Пэт. Постояла, прижимаясь к отцу, и поняла, что не может оборвать разговор вот так, резко, – Кирилл ждал продолжения ответа. – Джезе изменил меня.

– Я знаю.

– Но он никогда не сможет встать рядом со мной… С нами.

– Сможет, если захочет.

– Если мы поставим его в такие условия, что он вынужден будет захотеть. Но будет ли он счастлив?

– Даже не зная о своей дочери, Джезе все равно не будет счастлив – ведь он знает тебя.

– Память обо мне скоро станет для него просто приятным фоном. Недоступная дама, идеал любого рыцаря… – Патриция улыбнулась. – Это не помешает ему вести прежний образ жизни.

– А дочь помешает?

– Ты же знаешь его ситуацию.

Кирилл вздохнул.

А Патриция, еще теснее прижавшись к Грязнову, неожиданно попросила:

– Пожалей его, папа, пожалуйста, пожалей. Не ломай ему жизнь, не вписывай в свои схемы. Пусть он делает то, к чему лежит его душа, хорошо? Пусть он станет тем, кем должен стать.

Она была Избранной и могла требовать. Она была Избранной и могла приказывать. Она знала, что ее слово – закон, но никогда не использовала свою власть по отношению к отцу. Не говорила ему «нет» и ничего не требовала – у него она могла только просить. Она сама так решила, сама выбрала человека, рядом с которым оставалась ребенком.

– Папа, ты обещаешь? Ты оставишь в покое моего мужчину?

– Хорошо. – Грязнов провел рукой по длинным волосам дочери.

– Правда?

– Правда. – Он улыбнулся и поцеловал Патрицию в лоб. – Я ведь твой отец.

А буквально в нескольких шагах от особняка Грязнова располагалось заведение, привлекающее клиентов броской вывеской: «Салон Мамаши Даши. Предсказание будущего и коррекция судьбы». Коммерческая фирма по оказанию астральных услуг, одна из многих, что паразитировали на тяге людей к неведомому и выдавали, в обмен на звонкую монету, разумеется, расплывчатые ответы обо всем на свете.

Именно сюда отправился Кирилл, расставшись с Патрицией.

– У меня категорически мало времени! – Мамаша Даша, грузная, но не оплывшая, энергичная и довольная собой, широко улыбнулась вошедшему Грязнову. – Ты понимаешь, Кирилл, КАТЕГОРИЧЕСКИ мало времени.

Книга предсказаний раскрыта, на столе хрустальный шар и две колоды карт: обычная и Таро. В комнате пахнет благовониями, которые разжигались исключительно во время работы.

– Что случилось? – поинтересовался Грязнов, присаживаясь на стул.

– Бизнес обрел второе дыхание! С утра уже было двенадцать клиентов, сейчас короткий перерыв на обед, и я снова встану к конвейеру.

Мамаша совсем не походила на мистическую особу, способную «предсказать будущее» или «откорректировать судьбу». Скорее, на полусумасшедшую провинциальную кукушку, прилетевшую «пофасонить» в большой город. Розовое платье, расписанное синими и фиолетовыми растениями, чудовищная бижутерия – громоздкая и кричащая, а самое главное – шляпка, представляющая собой последствия драки двух взбесившихся хомячков в букете ромашек. Первый взгляд на Дашу вызывал недоумение, второй – другие чувства, в зависимости, так сказать, от воспитания, но уж никак не желание поделиться с этим чудом сокровенным, а вот третий… Лишь прорвав защиту дикого внешнего вида и крикливого поведения, можно было разглядеть в Мамаше настоящую силу и понять, что ее «салон» резко отличается от конкурентов.

Но разглядеть было сложно, а наплыв людей объяснялся просто: они готовы были слушать любого, кто соглашался дать хоть какие-то ответы. Пусть даже расплывчатые.

– Им страшно, – улыбнулась Даша. – И они идут ко мне.

– Что ты им обещаешь?

– Испытания.

– И они уходят разочарованными.

– Большинство из них все равно не успеет вернуться. Ведь мы скоро уедем, не так ли?

– Ты собралась?

– Ты же знаешь: я не привязываюсь к вещам.

Они не поспевали за хозяйкой, оставались в прошлых жизнях, а Мамаша шла дальше. В отличие от Кирилла, чей путь был прям, дорога Даши состояла из множества отрезков.

– Как Матильда?

– Как и любая девушка, у которой только что состоялась помолвка, пребывает в приподнятом настроении.

– Только поэтому?

Гадалка знала, что Грязнов видит настоящее не хуже ее, а потому лишь прищурилась:

– От тебя ничего не укрывается, да?

– Можно сказать и так.

– Иногда я думаю, что мои способности не особенно важны, ты умеешь видеть дальше.

– Вглубь, но не вперед. – Кирилл вздохнул и повторил вопрос: – Как Матильда?

– У нее тоже будет девочка. И она счастлива.

– Не боится?

– Сейчас не время для страха. Сейчас она просто счастлива.

– Вот и хорошо. – Грязнов помолчал, а затем с неожиданной проникновенностью заговорил: – Знаешь, это был долгий путь, и я рад, что мы прошли его вместе. Мне было приятно чувствовать твою поддержку. Мне было приятно советоваться с тобой. Мне…

– Мы расстаемся?

Кирилл грустно улыбнулся.

– Мы выходим на финишную прямую, и никто не знает, чем все закончится. Даже ты.