Конан и мрачный серый бог - Шон Мур

— Я не буду вредить тебе, но мы разъедемся сегодня вечером. Я ничего не должен тебе! Он снял широкий пояс с талии офицера и осмотрел его критически.

— Я оставлю тебя связанной! Дверь скрипнула, и их головы повернулись к ней вовремя, чтобы заметить поспешный отъезд владельца гостиницы.

— Кости Крома! — Конан выразил раздражение клятвой. — Собака, должно быть, скрылся в подвале и выполз, в то время как ты отвлекала меня. Я не оставлю тебя мстительным солдатам, поскольку, хотя ты и навлекли это сражение на нас, ты собственноручно помогла этим вечером уладить проблему.

— Я пыталась помешать тебе убить того неотесанного генерала, — парировала Сивитри.

Конан заворчал в ответ и шагнул к двери.

— Когда владелец гостиницы приведёт подкрепление, я буду далеко. Если ты останешься в этой скотобойне, то я не буду виноват в твоей смерти. Следуй за мной, если ты должна…И если ты можешь.

Он резко вскочил и бросился в открытую дверь.

— Что?… — начал он прежде, чем слова удивления застыли в его горле. Он остановился настолько внезапно, что почти упал, столь неожиданным был вид, представший перед его расширившимися глазами.

«Виноград и Чертополох» располагался на гребне низкого холма, предоставляя южную часть поселения. Там горели огни, и дым вздымался в вечернее небо. В свете пламени он видел заполненные воинами ассири предместья. Они гнали, очевидно, обескураженную толпу воинов Рейдна, которые падали как зрелое зерно под мечами захватчиков. Сражение напоминало резню.

Конан понял сразу, что Вархия падет.

Толпа воинов, преследуемых конниками, разбегалась вдоль улицы к гостинице. Они указывали на Конана и вопили. Он слышал их голоса, но расстояние искажало смысл слов. Как раз когда они приблизились, шум сражения нарушил неестественную тишину улицы.

— Приближаются всадники Балвадека! — Конан кричал через плечо.

Он бросился к конюшне, надеясь, что он сможет уехать далеко прежде, чем ассири достигнут северной части. Конан выбил тяжелую деревянную дверь, почти швырнув себя через неё. Aрен, верный данным словам, бережно отнёсся к их лошадям. Пока Конан торопливо накидывал упряжь на лошадь, Сивитри появилась в разрушенном дверном проеме.

— Шесть ассири направляются к нам, — она задыхалась. — Они убили нескольких пеших перед ними.

— Слишком много для одного из нас, — сказал Конан недовольно. — Кажется, что мы еще не должны расстаться.

— Еще, — Сивитри согласилась.

Она накинула одеяло на свою лошадь, схватила упряжь, и торопливо прилаживала её на место.

Они миновали переулок с обнаженными мечами. Жар отдаленных огней осветил узкую улицу, по которой неслись налетчики ассири.

— Мы никогда, возможно, не расстанемся, киммериец, — спокойный тон Сивитри не соответствовал их опасному трудному положению. — Мы можем гореть вместе всегда, в любом Аду ждут нас.

Нервный смех сорвался с ее губ.

— Ты когда-то сказал, что скорее окажешься перед армией ассири, чем вынесешь мой язык. Боги исполнили твоё желание! Лицо Конана выразило тревогу, когда он сосчитал врагов. Не шесть ассири, а трижды превышающие это количество надвигалось на них. Переулок не давал выхода для прорыва через плотные ряды воинов. Усталость обрушилась на его плечи как мешок камней, и каждый мускул от головы до пальца ноги, болел. Но он был киммерийцем, с огнем в своих венах и сталью в руке. Он должен заплатить перевозчику смерти, по крайней мере, одним шемитом.

— Кром! — Конан промычал хрипло.

Даже для военного клича, казалось, не осталось сил.

— Кром и сталь! Он шлепнул по крестцу коня плашмя своим лезвием и помчался уставший, но вызывающей, в пасть смерти. Сивитри сделала глубокий вдох, высоко подняв волнистую саблю, и погнала свою лошадь за ним.

Киммериец встретил первого шемита прямо, своим мечом, столкнувшимся с таким же мечом воина в вихре искр. Его направленный вниз удар отразил ассирийское лезвие и пробил защитный панцирь из кожи. Пронзенный воин выпал из седла. Конан высвободил свой меч, но не смог поднять его вовремя, чтобы отразить удар нацеленный на его шею. Он отклонил свою голову в сторону и уклонился от лезвия.

Рухнув с коня, он треснулся головой и его череп зазвонил, как будто все дьяволы в Аду ревели в его уши. Он моргнул и заметил, как два ассири спешились и двинулись по направлению к нему… Один из них в позолоченном шлеме, указывающий на капитана и другой, нанесший Конану удар. Капитан закричал и поднял руку, но Конан услышал не слово. Образы и звуки смазались для него в мозаику дрём, и его меч выпал из его руки.

Он развернулся в сторону и увидел Кайланну- Сивитри… кем бы она ни была, увидел её связанной и вытащенной из ее седла, избитую и израненную. Затем капитанский ботинок ударил его в подбородок. Пальцы Конана нащупывали рукоятку оружия, но веки его глаз наливались свинцовым весом. Он погрузился в черное море боли и больше ничего не воспринимал.

10. Тайны на песке

Teвек Тул быстро скользил через пустыню, напоминающую дюны восточного Шема. Он не оставлял никаких следов и не издавал никакого звука, его ноги никогда не касались песка. Угольно-черный плащ окутывал его, от его руки исходило тусклое зеленое свечение, излучаемое Черным Кольцом Тот-Амона, надетым на палец. Десятой части силы его было достаточно, чтобы двигаться подобным способом с момента его отправления из Стигии.

Днём он укрывался в своем плаще, чтобы сдержать солнечные яркие лучи и защитить от выгорания его глаза. Ночью он пролетал над бездорожьем, расположенным между рекой Стикс и его конечной целью — Медным Городом.

Несколько живых объектов располагалось вдоль его пути, их флюиды распространялись в воздухе, но стремление высосать не-жизнь из-под земли, не приносило результата, почти обессиливая и не насыщая его.

Teвек не сожалел об отсутствии жизни, но был недоволен последствиями: отсутствием смерти. Лига за лигой он просматривал необитаемую поверхность, рассчитывая хотя бы обнаружить место смерти животного. Он даже немного снизился, расширяя диапазон своего призрачного зрения вглубь, но безрезультатно.

Это бесполезная трата сил не помогла ему. Он жаждал утешительной близости даже маленькой могилы.

Хотя Черное Кольцо придавало ему магическую силу, оно не могло кормить его. Teвек не питался, начиная с пересечения Стикса, где он оставил свою немертвую свиту и свой черный экипаж. Он не осмеливался тратить силу кольца, передавая им приказы на расстоянии. Он мог продержаться какое-то время без хлеба насущного, но он знал хорошо пределы своего физического тела, и его поиски Медного Города могли дорого обойтись и уму и плоти, истощив их до предела. Некромант остановился и медленно понизил свои ноги к песку. Из одежд он извлек нечто в виде мешочка из высушенной кожи девственницы, который содержал прах черепа Харраба и высыпал его содержания в ладонь. Только несколько горок костяной муки лежали на бледных складках его ладони. Он вонзил подобный когтю ноготь в основу своего большого пальца, пока не хлынула струйка крови. Её он смешал с костяной мукой, в то же время он интонировал свистящие слова в диалекте, рожденном минувшими эрами Турии: "Makanan-mati, coba, siya- lihat, lahat-mati!" Красновато-серая паста пульсировала на его ладони, наполняясь неестественной жизнью, и сформировываясь в подобное червю существо. Teвек опустил это к песку, чтоб оно могло сползти. Вещь начертала в дюне слабое углубление длиной с палец, затем остановилась и сжалась в напряженную спираль.