Ветер из Ига - Юлия Андреева

— Действительно! — Арекусу бросил на Дзатаки дружелюбный взгляд.

— Может быть и такой вариант, ведь представления саругаку проводятся в основном в синтоистских храмах, одним из богов которого и является Амэ-но минака-нуси, — поморщился Иэёси-сан. — Думаю, что никто теперь уже не скажет доподлинно, откуда взялись Хаттори в Японии, — он усмехнулся, — разве что нынешний князь Ига прольет свет на этот темный вопрос, но только разве ж его спросишь? — Он поднял глаза к потолку, только что заметив паука. — В любом случае это была и есть уважаемая семья. К началу эпохи Хэйан они уже служили при дворе императора, числясь офицерами его личной охраны. Пятьсот лет назад они были посажены тогдашним императором Тайры Киёмори княжить на земли Ига. Желая укрепиться на данной им территории, Хаттори тогда же построили монастырь Хэйраку-дзи, где по сей день проходят обряды, проводимые представителями клана Хаттори. Вы бывали там, господа?

Дзатаки отрицательно помотал головой, отвечая за всех. Делать, мол, им более нечего, как только колесить про опасной провинции синоби.

— В Ига есть еще один весьма значительный синтоистский храм Айкуни-дзиндзя, посвященный двум божествам-прародителям рода Хаттори — Сукунабикона-но микото и Канэяма-химэ. Я был в тех землях с Ода-сан и могу свидетельствовать, что в этом огромном храме проводят службы только для представителей клана Хаттори! Чужаки могут войти и поклониться богам, но как вошли, так им и приходится убраться восвояси, места, связанные с синоби, запретны для не принадлежащих к их клану. — Он сделал паузу, глотая прохладный чай.

— Клан так силен, что может позволить себе не допустить на свои закрытые церемонии даже особ императорской фамилии, даже сегуна… — Иэёси-сан опасливо покосился на Дзатаки. — Извините меня, господин, за то, что вынужден говорить вам неприятные вещи. Например, на праздник Курото-мацури[20] собираются представители всех ныне существующих кланов синоби. Впрочем, я вдруг вспомнил, — он ударил себя ладонью по гладко выбритому лбу, чем вызвал невольные улыбки окружающих, — я вспомнил, что покойный сегун Токугава Иэясу был допущен поучаствовать в Курото-мацури, когда он только-только заключил договор с синоби. — Иэёси-сан сощурился. — Я слышал, как он рассказывал об этом в ставке Ода-сан во время великого замирения. В двенадцатый месяц года, аккурат в день зайца из храма Айкуни-дзиндзя выносят священные черные с золотом паланкины, занавески на которых плотно задвинуты. Синоби говорили, что в этих паланкинах передвигаются на церемонию сами боги Сукунабикона-но микото и Канэяма-химэ. Их несли до реки Цугэ, на которой специально к этому дню строился Дворец богов. Ваш уважаемый брат рассказывал, как блестели в свете факелов черные с золотом паланкины богов и как синоби в своих черных одеждах падали, простираясь перед ними. Семь дней после воцарения богов в их новом дворце со всех провинций к храму-дворцу шли люди, желающие поклониться находящимся в эти дни на земле богам. Кто-то молил о помощи, выпрашивая для себя милости, кто-то клялся в верности или подтверждал данную ранее клятву. Через неделю устраивалось не менее торжественное шествие, на котором боги возвращаются в свой обычный храм. И все время несли богов одетые во все черное, с замотанными по ритуалу лицами могущественные князья Ига и других провинций, относящихся к знаменитой семье синоби — семье Хаттори. — Он вздохнул.

— Синоби почитают наравне с богами князя Ига Хэйнайдзаэмона Иэнагу, который жил пять столетий тому назад. Его земное имя звучало как Хаттори Иэнага. Он прославился тем, что был непревзойденным мастером в стрельбе из лука. Говорят, что тогдашний император в качестве почетной награды даровал ему тележку, в которой лежала тысяча великолепных стрел. С тех пор на гербе Хаттори красуется либо колесо от тележки, либо две стрелы, летящие навстречу друг другу, над которыми горят солнце и луна. — Иэёси-сан остановился, переводя дух.

Паучок на потолке, утратив интерес к рассказу старого сторожа, принялся ткать свою сеть.

«Может, все и обойдется. Я не выдам никакой важной тайны синоби, по сути, я и не знаю никакой важной тайны, и они отпустят меня подобру-поздорову. Впрочем, как узнать, какую информацию о синоби посчитают тайной, за попытку выдать которую меня немедленно убьют?»

На самом деле родоначальник невидимок был еще тем фруктом. О нем, упиваясь восторгом и захлебываясь саке, рассказывал маленькому Иэёси старый однорукий синоби, которого из-за увечий почти не отправляли на задания. Уж больно приметен.

Старик буквально боготворил Хаттори Иэнага, ведь тот всегда и во всем подавал потомкам пример истинного синоби.

Например, служа вместе со своим сыном Хаттори Ясукиё под командованием Тайра Томомори, он остался жив после страшной битвы при Данноуре, где погиб его сюзерен. Все оставшиеся после этой битвы в живых самураи Тайра-сан были вынуждены сделать себе сэппуку. Все, кроме Хаттори Иэнага, который и не подумал лишать себя жизни, а просто сменил имя, назвавшись Тигати.

Под этим именем он поселился в тайной деревне клана Хаттори Ёно, где прожил до конца своих лет, не будучи опознанным и арестованным.

Время от времени его навещал сын, который, сохранив верность клану Тайра, унаследовал все имущество своего сбежавшего отца. Таким образом, клан Хаттори не утратил расположение двора, и самураи Ига по-прежнему считались самыми верными и преданными.

— Так должен поступать любой синоби, если, конечно, у него на плечах голова, а не пустая тыква! — вещал однорукий старец, время от времени постукивая по головам своих учеников. — Дураки самураи только и ищут для себя возможности умереть, в то время как синоби делает все возможное, чтобы продолжать жить. Жить и делать свое дело, которое за тебя никто не сделает.

За одну жизнь синоби меняет множество масок, он может жить в Эдо под видом разносчика воды, в Киото как странствующий монах, торгующий оберегами из своего храма, а затем вдруг перебраться в Нару, где он окажется красивой куртизанкой. Для синоби иметь свое собственное лицо — излишняя роскошь, доступная лишь способным прожить всего одну жизнь обывателям.

— Прожить всего одну жизнь, да еще и из рук вон плохо! — Он качал головой, цокая языком. — Жаль тебя, парень. Был бы ты одним из нас, можно было бы показать тебе свет истины, научить не заботиться о тяжести земных благ и быть вольным, словно птица. Если бы ты был синоби, ты мог бы торговать в Такамацу, перевозить грузы через годы Токушимы, а затем, заметив за собой слежку, безжалостно расставаться с дорогими сердцу любого торгаша товарами. Ты мог бы в любой момент сняться с места и уйти в неведомые дали, вместе со всей семьей или один. Всегда легкий, проходящий за сутки столько, сколько не выдюжит ни одна лошадь, ты был бы императором и сегуном, вором и убийцей, ты был бы ночным, скользящим по воде бесплотным духом и тихим мерцанием, на секунду ставшим доступным взору. Ты мог бы стать истинным синоби.