Призраки - Ричард Матесон

— Мне пришлось дождаться, пока она уйдет, — объяснила Марианна. — Иначе… — Она замолчала, затем неуверенно проговорила: — Дэвид?

Он не мог произнести ни одного слова, его ум метался в поисках привычной реальности.

— Что тут произошло? — Теперь голос Марианны звучал встревоженно. — С тобой все в порядке?

Он втянул ноздрями затхлый воздух заброшенного помещения.

— Ступай… — едва слышно пробормотал он.

— О чем ты?

Он с трудом проглотил слюну.

— Ступай отсюда.

Его голос звучал, как чужой.

Она продолжала стоять неподвижно, храня молчание. Сколько прошло так времени? Пять секунд? Десять? Он не мог бы сказать. Наконец она медленно вышла. Дэвид дождался, когда между ней и дверью оказалось не меньше пары ярдов, выпрямился и вышел в студию. Чувствуя страшную слабость, он прислонился к стене.

— Дэвид, что с тобой? — спросила Марианна.

Он неопределенно покачал головой. «Почему ты всегда так странно появляешься?» — сформировался в его мозгу конкретный вопрос. Но сейчас Дэвид находился в ярко освещенной комнате, ничем не сдержанный поток солнечного света струился в окно. Тем не менее эта женщина стояла прямо перед ним — реальный человек во плоти и крови. Сомнения покинули его разум.

— Что она сказала тебе?

Он вздрогнул.

— Что она рассказывала тебе про меня?

Он взял себя в руки.

— Почему на этой картине… — Голос его оборвался, и он замолк, но решил не сдаваться. Набрал побольше воздуха в грудь и продолжал громче и увереннее: — Почему эта картина датирована тысяча девятьсот тридцать седьмым годом?

— Теперь понимаю. — Улыбка женщины стала злой, даже жестокой. — Она сообщила тебе, что я — привидение.

Пораженный, он не сводил с нее глаз. И опять его разум стали одолевать сомнения в очевидном.

— Разве не так? — переспросила она.

— Ну…

Он не мог сформировать ни одной убедительной мысли, его разум давал перебои, работал на холостом ходу, как сломанный двигатель.

Марианна отвернулась и направилась к кушетке. Уселась в тени оконной шторы, отвернулась от него и стала молча смотреть в сторону. Дэвид в полном изумлении не сводил с нее глаз.

— Я надеялась… — начала говорить она, но неожиданно замолчала.

— На что? — не дождавшись продолжения, спросил он.

— Надеялась, что мне не придется рассказывать тебе об этом. — Теперь она смотрела ему прямо в глаза.

— Рассказывать мне? О чем?

Марианна глубоко вздохнула.

— Подойди и сядь рядом.

Он не пошевелился, и спустя несколько минут Марианна отвернулась опять.

— Ты поверил ей, поверил каждому ее слову, — произнесла она грустно.

— Марианна. — Дэвид с трудом справлялся с собственным дыханием. — Ты говоришь мне, что…

— Что я не то, что она сказала? — Она медленно покачала головой. — Дэвид, неужели есть необходимость говорить об этом?

— Марианна, я не поверил ей. Совершенно не поверил. Ни в чем. Неужели ты думаешь, что я способен верить таким россказням? Но на картине стоит дата: тысяча девятьсот тридцать седьмой год. Объясни мне, почему?

— Потому что картина была написана именно в том году.

Голова у него опять пошла кругом.

— На ней изображена ты? — непонимающе уточнил он.

— Дэвид, мне всего двадцать три года.

— Но… ты ведь говорила мне, что здесь изображена ты?

— Мне хотелось поддразнить тебя.

— Зачем?

— Я ведь совсем не знала тебя. — Марианна пожала плечами. — И совсем не была уверена в том, что захочу узнать.

Дэвид почувствовал, что мускулы его тела начинают медленно расслабляться.

— А Терри Лоуренс? — спросил он немного погодя.

— Что Терри Лоуренс?

— Ты встретилась с ним прошлым летом?

— Да.

— Сколько ему было?

— Двадцать семь.

— Марианна! — Дэвид взглянул на нее в бешенстве, но замешательство не покидало его. — Как ему может быть двадцать семь? Да у него, наверное, дети уже старше?

Ее взгляд был полон терпения.

— Наверное, старше.

— Гос-с-споди! — прошипел он с отвращением к самому себе, чувствуя себя полнейшим идиотом.

«Классический пример шаблонного мышления», — подумал он про себя. Вот что значит жить в мире теледрам. Он пересек мастерскую, подошел к Марианне, сел рядом.

— А женщина, изображенная на картине?

— Моя мать.

— Миссис Брентвуд? — Облегчение словно потоком омыло его. Вовсе не актрису напоминала ему та пожилая дама. — И ты действительно живешь в том особняке на вершине утеса?

Марианна безмолвно кивнула.

— Почему же ты говорила мне, что живешь не там? Не отвечай, я знаю почему. Ты не была уверена, что мы станем близко знакомы?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, причина была не в этом.

— А в чем же?

— Я не хотела, чтоб ты встречался с ней. — Плечи девушки поникли. — Но вы все-таки встретились.

Голос ее звучал до того печально, до того жалобно, что Дэвид невольно положил ладонь ей на плечо.

— Это не имеет никакого значения для меня.

— Не имеет? — Марианна с надеждой подняла на него глаза. — Ничто не изменилось?

Он начал было отвечать, но оборвал себя: это они выяснят позже.

— Объясни мне, пожалуйста, почему твоя мать пыталась уверить меня, что ты… — Не договорив, он фыркнул. Сам термин казался ему теперь неприятным.

Марианна внимательно смотрела на него и не отвечала. Он понадеялся, что она не заметит спешной перемены темы.

— Почему она делала это?

— Хотела отпугнуть тебя.

Дэвид заметил, что его ладонь до сих пор покоится на ее плече, и незаметно убрал руку.

— Зачем ей это?

— Чтобы я опять осталась одна.

— Не понимаю.

Марианна отвела лицо в сторону.

— Она ненавидит меня, Дэвид. Ненавидит так давно, что… что я уже и сама не помню, когда это началось.

Снова печально поникла головой.

— За что же она так ненавидит тебя?

Девушка казалась совсем расстроенной.

— Что мне следует сказать, чтобы это не звучало так гадко? — Недоумение зазвенело в ее голосе. — Она ведь моя мать, Дэвид, и я не хочу говорить о ней плохо.

— Но она же говорит плохо о тебе.

— Я знаю, но… — Марианна опять бессильно покачала головой. — Она не совсем нормальна. Она верит в такие вещи…

— Относительно мертвецов?

Марианна вздрогнула.

— Прошу тебя, не надо.

— Извини, не буду. — Дэвид хотел было погладить ее, но торопливо вернул руку на место, почувствовав, как поднимается в нем желание ласкать эту девушку. Мускулы живота опять заныли, все его существо сопротивлялось желанию обладать ею. Он слишком хорошо знал, куда оно его может привести.