Хранитель (СИ) - Ульяна Волхова

Куда я опять попала?!

Спала плохо, заснула только под утро, а тут вставать надо… Тут — то живой домик и посуетился… Диван меня скинул и пинком под зад отправил меня в ванную. С опаской огляделась, но благо здесь меня оставили в одиночестве. Я быстро собралась и уже хотела идти на службу. Хотелось прийти пораньше, все-таки первый рабочий день в моей жизни! Угу, пораньше — это за два часа. По официальной версии я хотела все разузнать(знаю, что глупо)… На самом деле мне было жутко!

Если я думала, что мне это удастся, как я ошибалась… Ибо Глафира Ивановна приступила к тяжелой задаче исправления моего воспитания. Я вышла из дома, но в место крыльца оказалась на кухне. Ну, конечно же! Как я без завтрака, важнейшего приема пищи!

О небо, какие бутерброды?! Они не подходящая еда для молодой девушки. М-да, сколько я бы хлеба не нарезала, он весь оказывался на полу в куче грязи(Откуда толька эта грязь взялась?). Дом угомонился только тогда, когда я взялась за варение каши… Я каши просто не люблю, а эту… с комочками, пересоленную и опять-таки подгорелую в особенности.

Послышался горестный вздох, но, видно, решив, что от меня нечего взять, дом угомонился. А я давилась своим произведением искусства, потом мыла посуду и убирала грязь с пола. Чуть на работу не опоздала!

За неделю жизни в таком доме я стала думать, что казарма лучшее место на земле.

Распорядок дня был очень жесткий: подъем на рассвете, с первыми лучами солнца и отбой к одиннадцати вечера(правда, были исключение, если на работу срочно вызывали или я приносила надомную работу). Не положила свои вещи на место — будь готова, что дом их заляпает и спрячет. Приготовила что-то нездоровое — еда на полу. Плохо что-то приготовила — еда заляпала весь дом.

Ах, да! Я забыла, что в шесть часов дверь на кухню блокировалась.

И да, дом требовал словесный отчет о каждом моем дне на работе, иначе меня не пускали к санузлу…

А каждые выходные «в гости» заходила Глафира Ивановна, то есть душа мне показывалась… И у нас были довольно приятные задушевные беседы за чаем…Нет, действительно, неплохой она теткой при жизни была, но очень уж невезучей. Но все же, сначала я злилась, жутко злилась… Получила, называется, свободу от контроля!

А потом привыкла, даже стала испытывать благодарность: кто б меня за такой короткий срок к повышенной аккуратности научил, а про умении сносно готовить, вообще молчу…

В конце концов, мне даже понравилось. Да так, что когда Ганс через два месяца предложил поменять жилье, я отказалась.

А теперь, что касается работы… Ну, как сказать? Весело было. Я была чем-то средним между мастером на все руки и курьером.

Все мы, народ королевства, наслышаны о великом личном советнике и его могучей свите… За три месяца работы я ее не разу не видела, но точно узнала она где-то есть… Нет, я серьезно. Меня попросту не допускали к великим мира сего. Вот и была я знакома во дворце с гвардейцами на парадном входе, Гансом и собственно советником. Тесно я общалась собственно только с советником и Гансом.

Чем же я занималась? Много чем! Помогала сортировать корреспонденцию, делала переводы(Да, знание эльфийского, гномьего, общемагического — великая вещь!), собирала данные(Можно сказать, прописалась в архиве! Зато быстро поняла: я столького не знаю! Что я в университете делала?!), по поручением советника разъезжала по городу(стала неплохо ориентироваться).

Ах, да! Я проверяла посылки и корреспонденцию на наличие чар. Хоть что-то от магии. Но этого было мало, катастрофически мало для хранителя. Хранитель должен практиковаться каждый день, иначе все пропало… Чутье уходит медленно и верно. Дома я заставляла себя определять до ста заклинаний в день, только с помощью этой практики я научилась точно определять траекторию полета заклинания, а от одного прикосновения — свойство артефакта.

Пришлось искать выход, и я его нашла! Я стала проводить минимум два часа в день проводила, там где плещется или плескалась магия, для чего попросила у советника доступ в королевский госпиталь, оранжерею, мастерские и собственно на полигон.

После этого я стала выбирать: один вечер проводила в одном месте, второй — в другом. Сначала на меня смотрели с недоверием, затем привыкли. Еще через какое-то время я, что называется, срослась с окружающей средой. Под конец, я даже стала полезной.

Боевому магу объясняла, где он сплоховал, что удар пошел вкось. Элементалю помогала проводить расчеты, с артефакторами просчитывала стоимость новой игрушки, а в больнице параллельно с определением заклинаний ухаживала за больными… Я жутко уставала, но в целом это было спокойной жизнью, если бы не Элориэль…

Мой красавчик эльф, серьезно обиделся на Марисоль и решился на публичную месть. Если кратко, то во время своего гастрольного тура друг написал песню о некой зеленоглазой блондинке стерве, пустой, но звонкой. И все бы ничего, но в песни давался подробный внешний портрет, но это, конечно же ерунда, если бы песня не исполнялась на всех концертных площадках и быстро не разошлась среди населения. Но хуже всего было, то что мелодия была очень надоедливой и приставучий.

Когда я в первый раз услышала, то мыслей достойных приличной девушки не было. Когда же узнала, что это пользуется популярностью…

В тот день я даже на практику не пошла, не до этого было. Сразу после работы домой побежала. То-то дом удивился! Быстро поведала о повестке дня и начала названивать Марисоль.

Настоящие леди не плачут, они прекрасно владеют своими порывами. Поэтому посторонний никогда бы не узнал, что Марисоль плохо. Ну да бледновата чуть-чуть. Такая ерунда, а что на душе — настоящий секрет.

— Марисоль, ты как?

— Ален, все хорошо.

— Правда? Значит в твоем высшем гадюшнике не зубоскалят, не язвят, не сплетничают и не завидуют?

— Если все знаешь, зачем спрашиваешь? — не выдержала подруга.

— Проверяю информацию. Так на сколько пострадала твоя репутация? — серьезно спросила я.

Многие девушки из золотой молодежи мне голодных оборотней в полнолуние, почуявших кровь, напоминают: в голове, кроме инстинктов бешеного зверя, ничего нет, а силы испортить жизнь хватит.

— Меня на ежегодный летний бал дочь маркиза не пригласила. — сжала губы Марисоль.

— Точно?

— Больше ничего серьезного: непонятные смешки и взгляды, слухи. Хорошо, что твой одноухий имен не называл!

— А почему одноухий-то?

— Потому что не назвал, иначе безухим бы был.

Ух, я думала что-то серьезней будет, но вроде обошлись малой кровью. Марисоль леди Селию не переваривает, хоть эта парочка и держиться в глазах нашего городского общества, как чуть ли не лучшие подружки.