Ссыльнопоселенец - Владимир Стрельников

– Прощай. – Я поднял ствол винтовки и почти в упор выстрелил ему в сердце. Вспыхнула было шинель, но сразу почти погасла, оставив после себя запах паленой шерсти. Впрочем, это получше, чем запах потрохов и крови.

– Что мы с ними делать будем? – повернулся я к Федору, который из-под ладони смотрел на склон противоположного холма. Глянув туда, я усмехнулся. – Кавалерия, блин. «Буденный наш братишка!»

– А это кто? – Федька, посмеиваясь, смотрел на приближающихся лошадей, на спинах которых сидело по двое всадников. Бригада на помощь торопилась.

– Вроде как известный кавалерист, маршал. – Я рассматривал винтовку людолова. Хитро придумали с глушителем, нечего говорить.

С ближайшей соскочил бригадир и поглядел на лежащего у наших ног бандита.

– Там еще двое, – кивнул я на заросли лещины.

– Вернулись, значит, – хмыкнул Сергеич. – Ну, туда им и дорога. Давайте соберем хабар и вечером поделим. А этих в реку, нечего здесь засорять территорию. Нам еще не один год здесь работать.

Вечером все собрались возле стола, на котором было сложено имущество людоловов. Оружие и деньги помимо того, что были при них, нашлись еще неподалеку. Где-то в километре три лошади и малая захоронка, в которой лежали четыре винтовки, револьверы, одежда, посуда. Малый куль с золотым песком и самородками, мешок со срезанным и завернутым в чистую белую тряпицу мумие, весом больше полутора пудов. Это Вера объяснила, что черная смолистая хрень так называется, и очень недешева. Кроме того, в отдельном мешке лежало с десяток интересных корешков в виде человечьей фигурки.

– Женьшень! – благоговейно прошептала девушка. – Корень жизни! Его даже мой профессор только на картинках видел. Это огромные деньги, на них малый шлюп купить можно!

– Ну, кто его нам продал бы, – засмеялся я, любуясь девушкой.

Красивая девчонка Вера, очень красивая. Брюнетка, глаза сине-зеленые, губы и без помады яркие, сочные. Фигура великолепная, волос роскошен. За что такую девчонку отправили на планету ссыльных? Что она сделала?

– Ну, ты многовато хочешь, девочка, – усмехнулся Генри. – Сколько стоит малый шлюп? Ну, пусть с двиглом короткого прыжка хотя бы? Семь миллионов? Шесть? Дели на здешний курс, итого шестьсот тысяч, ну и еще в десять раз. От шестидесяти отними пятнадцать процентов – вот тебе пятьдесят одна тысяча. Ее и делить на всех по долям.

– Не дели шкуру неубитого медведя! – строго остановил темнокожего здоровяка Сергеич. – Их еще продать нужно. Вера, они как, неделю-другую сохранятся? Если корешки настолько дорогие, то, может, их стоит на лошадях до фактории добросить?

– Не стоит распыляться, бригадир. – Я закончил собирать-разбирать самодельный глушитель и вновь навинтил его на мосинку. Неплохо сделан, очень неплохо. Судя по всему, где-то есть хороший оружейник. – Глянь. – И я трижды выстрелил в сторону реки.

Глухие выстрелы здорово впечатлили лесорубов. Хик забрал у меня винтовку и попробовал выстрелить обычными патронами, с дымарем и вискозным порохом, по очереди. Выстрел патроном с черным порохом тоже практически слышен не был, только облако дыма из глушителя, а вот с бездымным был довольно громким. Впрочем, чего удивляться, пуля превзошла звуковой барьер, и пороховые газы тоже.

– Да, – покачал головой Сергеич. Покрутил в руках винтовку и положил ее на стол. – Повезло – просто невероятно. Они могли перестрелять вас, а потом подловить нас на подходе и парой залпов уложить всех. Теперь понятно, откуда у них столько хабара.

– Лошади все имеют разные клейма, по-разному подкованы, и седельные торбы с овсом тоже в разных местах куплены. Похоже, взяты с нескольких одиночек.

Это Хик сказал. Он вообще за лошадьми и ослом следит, коновод наш. Вот и здесь сразу трофейных лошадок пошел осматривать. Хорошие лошадки, кстати, особенно одна. Не очень высокая, но мощная, крепкая.

– Не «повезло», а Герда предупредила, – неожиданно заявил Федор, разобравший найденный в схроне французский карабин и тщательно его вычищающий. Похоже, решил его себе забрать. Карабин покороче тех винтовок, которые в моей нычке лежат, и в подствольном магазине всего три патрона, но Федора это не смутило. – Так что ей долю, равную Матвеевой. Она нас всех спасла.

– Так, – хмыкнул на это бригадир. Поглядел на лесорубов, кивнул. – Похоже, никого против. Итак. Две доли Матвею, две Федору, две Вере, две Марку, две Герде. Мне две, как старшему. Плюс еще шесть долей. Итого восемнадцать долей. Плюс еще две в казну бригады. Итого двадцать. Матвей, Федя. Вы это все заварили, вам выбирать первым. Смотрите, что кому охота.

– Лошади как? Нам останутся? – поинтересовался я, подходя к понравившейся кобыле.

Соловая, спокойная, очень мощная, с крепкими, сухими ногами – отличная лошадка, как раз меня выдержит. А транспорт нужен. Так что придется верховую езду осваивать.

– Если наследников не найдется – то наши. Если найдутся – то или наследники выплатят треть и заберут лошадь, или ты им половину стоимости и забираешь себе. Такая арифметика.

– Обязательно отдавать по требованию? – Я протянул лошади кусок подсохшей лепешки, которую та с благодарностью приняла и с хрустом разгрызла своими желтыми зубами.

– Не обязательно. Отдашь половину стоимости, и все. – Хик потрепал кобылу по холке. – Отличная лошадка, максимум пятилетка. Молодая, сильная. Тебя на сорок миль точно утащит.

– Ну, тогда мне один из карабинов с глушителем, и у меня больше особых желаний нет. Ну, из трофеев, – несколько скомканно закончил я, глянув на вспыхнувшую отчего-то Веру.

Впрочем, этого никто не заметил. Или не обратил внимания. А если и обратил, то решил, что это не его дело.

Федор захотел тот самый французский карабин и револьвер молодого. Кроме того, ему приглянулся добротный бритвенный набор, найденный среди кучи всякой мелочи. М-да.

Я поскреб щетину на подбородке. Нужно осваивать опасную бритву. А то каждый раз после бритья как из клетки с дикими злющими тиграми выхожу.

– Так, опять, а то с этими глушителями забыли про все. – Бригадир поглядел на Веру. – Вера, что с этими кореньями? Они хранение выдержат?

– Да. – Девушка бережно коснулась лохматого корневища. Аккуратно завернула в чистую тряпицу. – Человек, который собрал корни, знал, что делал. А эти, – тут Вера кивнула в сторону реки, куда сбросили тела, – сумели не испортить. Так что все нормально, пару недель женьшень выдержит. С мумие вообще никаких проблем, оно чуть ли не тысячелетиями хранится.

– Ну и отлично! – обрадовался Сергеич. Записал все в толстый гроссбух и с удовольствием его захлопнул. – Тогда сейчас разделим наличку, тут почти пять тысяч набралось, а золото я переплавлю у себя в кузнице – и сдадим скупщику. Или, если кто хочет, могу сделать равные слитки, по числу долей, разыграем. Вычтем стоимость товаров после реализации кореньев и золота. Что скажете?

– Давай.

Марк кивнул, и все его поддержали. Ну и мы с Верой тоже. Она, кстати, тоже взяла себе револьвер-переломку с восьмидюймовым стволом под сорок пятый калибр и отдала его мне, взамен своего сорок четвертого. Тот оставила себе, сказала, что удачу приносит. А я, покрутив в руке обновку, решил, что буду носить вторым пистолетом при себе. Коротыш-«тейлорс» – и этот, копию «смит-вессона». Только нужно будет хорошие кобуры заказать, формовки. А так отличный наборчик выходит. Один калибр, различная длина стволов, дополняют друг друга.

Получив на руки почти по пять сотен кредитов, точнее, я в руки, а Герда на лапу, мы стали богаче практически на тысячу. Кроме того, у нас появилась лошадь, специальное оружие, пополнились патроны. Причем серьезно, сорок пятого для револьверов я получил двести пятьдесят штук и сто восемьдесят винтовочных. Вера получила дополнительно полторы сотни двенадцатого калибра и штук триста сорок четвертого, кроме нее, такого калибра ни у кого не оказалось. В общем, прибарахлились.

Вера вернула мне триста кредитов из своей доли, в счет погашения долга. Хотела отдать все, но тут я воспротивился. Девушке на что-то жить нужно, хотя бы до продажи этих корешков. Если честно, то мне мало верится, что они столько стоят.

Вечером я правил бритву, готовясь к очередному самоистязанию.

– Матвей, давай я тебя побрею, – ко мне подошла Вера. Улыбнувшись, продолжила: – А то смотреть на тебя жалко, у меня чувство сострадания зашкаливает. Не бойся, у меня рука легкая.

– Спасибо, – я с огромным облегчением уселся на указанный чурбак.

Вера, к моему удивлению, положила мне на морду лица смоченное кипятком полотенце. На мой негодующий вопль мне была прочитана лекция о смягчении щетины. После чего на нее было нанесено внушительное количество мыльной пены, и Вера взялась за опасную бритву. Легкими, неощутимыми движениями сверкающее лезвие порхало у меня по лицу, срезая щетину и снимая клочья пены.