Несбывшиеся надежды. Каждому своё. Книги третья и четвёртая - Тармашев Сергей

На третьем уровне ситуация аналогичная, там после чистки осталось всего полсотни работников, и они уже продолжили обслуживание биоферм и прочих технических систем бункера. За ними надзирает столь же лояльная охрана, она же временно помогает им в работе, потому что людей не хватает. Все пашут в авральном режиме в две смены, но несколько дней вполне вытерпят.

Второй уровень завален трупами террористов, их там штук шестьсот, но без воздуха разложение трупов удается предотвратить, а основная масса бесполезного населения выжила. По данным людей Миронова, там уцелело порядка трех с половиной тысяч человек. Детей погибло не так уж много, их было больше трехсот, сейчас осталось меньше трехсот, но в общем-то статистика все та же – детей, грубо, триста. Остальные выжившие – женщины до тридцати пяти, половина – вообще до тридцати. Брилёв подавил вздох. Его бы воля – так лучше б он избавился от этих, а оставил старых, которым за сорок. Они хотя б не плодились бы. Но именно старые стервы устроили весь этот бунт, за что и поплатились. Количество бесполезных проедателей биоферм удалось сократить почти на двенадцать сотен штук, это позволит ему достичь первостепенных целей. Хотя в перспективе проблемы остались прежними – вся эта толпа молодого бабья рано или поздно пожелает родить, и в Центре снова произойдет демографическая катастрофа.

Может, отключить от воздухоснабжения пару-другую жилых подуровней и свалить все на террористов? Это позволит избавиться еще от полутысячи ртов, способ оказался настолько эффективным, что Брилёв сам не ожидал такого результата. Но устраивать такое в спешке, тщательно не продумав последствия, нельзя. Одно дело отдать своим людям приказ уничтожить террористов, которые стремятся уничтожить их самих. Другое дело – приказать уничтожить полтысячи человек, которые к террористам присоединяться не стали. Среди них наверняка окажутся чьи-нибудь любовницы или даже родственники. Такое может вызвать скрытое недовольство, озлобление и желание отомстить когда-нибудь потом, когда все уляжется. Как ни жаль, но от этой идеи придется отказаться. По крайней мере, сейчас. Тем более что сейчас нужно бросить все силы на решение проблемы с последними террористами.

– Готово! – сообщил Миронов, считывая что-то со своих хитроумных девайсов. – Мы подключились к датчикам биомониторинга на коммуникаторе Снегирёвой! Вот данные!

Он создал в углу настенной видеопанели небольшой экран и вывел туда несколько цифр.

– Что это значит? – Брилёв всмотрелся в показатели. – Самый верхний – это пульс?

– Так точно! – подтвердил начальник инженерной команды. – Пульс, потом давление, ниже частота дыхания, самая нижняя строка – количество потраченных калорий. Больше ее коммуникатор ничего не умеет. Только я не очень понимаю, что с ней происходит, я не медик. Пульс слишком большой вроде…

– У нее кровотечение и травма головы, – перебил его Абрек. – Скорее всего, сотрясение мозга. Наверняка есть переломы. Пульс учащенный, дыхание нестабильное, давление, похоже, падает. Она на адреналине сейчас, как только надпочечники успокоятся – потеряет сознание.

– Она выживет? – Брилёв напрягся еще сильнее.

– Не знаю. Какое-то время она проживет, раз сразу не умерла. А вот сколько конкретно… – попадающий в поле зрения видеодатчика диванчик Снегирёвой шевельнулся, и Абрек насторожился: – Она двигает диван! Зачем, блин?! Такая хорошая позиция была!

На экране диван медленно сместился к двери, ведущей в стационар, и стало видно руки Снегирёвой. Некогда белые рукава медицинского халата были изорваны и густо выпачканы кровью.

– Она подперла диваном дверь! – констатировал Миронов. – У нее двери вовнутрь открываются, она хочет использовать это. Но диван легкий совсем, если несколько человек навалятся на дверь – отодвинут все равно!

– Она поняла, что скоро отключится, – Абрек мрачно наблюдал за неуклюжими потугами ползающей по полу блондинки. – Хочет перегородить входы хоть как-нибудь. Надеется услышать звуки взламываемой двери и успеть открыть огонь, пока террористы будут диван отодвигать. Бесполезно. Если сознание потеряет – хоть отбойным молотком двери вскрывай, не услышит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тем временем Снегирёва оттолкала диван вплотную к двери в стационар и, пошатываясь, поползла на четвереньках к столу. Ее рука все еще сжимала пистолет, и блондинка неуклюже опиралась на предплечье. Вторую руку она поджала к животу и старалась не пользоваться ею вообще, видимо, сдвигание дивана вызвало сильную боль. Добравшись до стола, Снегирёва неловко завалилась на бок, переворачиваясь на спину, уперлась в стол ногами и попыталась столкнуть его к другой двери, ведущей в операционную.

– Абрек! – Брилёв едва сумел подавить истеричные интонации. – Думай, как использовать ситуацию! Сейчас террористы не могут ее убить! Можно провести штурм, пока они не добрались до нее опять?!

– Мозг, включи картинку из операционной! – вместо ответа произнес Абрек.

Миронов потыкал пальцами в монитор Брилёва, и настенная панель разделилась на два экрана. Первый, поменьше, продолжал показывать видимую часть комнаты Снегирёвой, второй, более крупный, дал изображение с обеих скрытых камер в операционной. Помещение оказалось набито террористками. Беспалова что-то обсуждала с предателями, для надежности укрывшись за дальним биорегенератором. За станиной среднего биорегенератора, еще не выпустившего пациентку, собрались с десяток мятежниц. Те из них, что были вооружены, занимали позиции в сторону выхода из медотсека, несколько невооруженных ждали, пока закончится сеанс лечения. Возле самого ближнего БР, на замызганном кровавыми разводами и каплями полу, возвышалась жирная туша Заремы, над которой возились четыре тетки с перевязочным материалом в руках.

– Она мертва? – Брилёв вгляделся в бледное лицо медсестры. – Мозг, можешь увеличить?

Изображение с одной из камер взяло Зарему более крупным планом, и Абрек разочарованно произнес:

– Живая она, дочь шайтана! Без сознания. Пуля прошла навылет через куски сала, была бы стройной – вообще бы мимо пролетело! У нее даже кровотечения нет. Это с ноги натекло, там, похоже, кость раздробило. Она от болевого шока вырубилась. Но от перелома ноги она не подохнет.

– Плохо, – оценил Брилёв. – Значит, у террористов по-прежнему есть свой медик. Нужен штурм! И чтобы во время штурма какая-нибудь шальная пуля террористов попала ей в голову!

– Надо обдумать детали, – Абрек хмуро разглядывал изображения с камер. – Они заняли позиции за биорегенераторами. Особенно предатель со своей сучкой. У них боевое оружие и гранаты. Через стерв, которые засели за баррикадой возле входного люка, мы пройдем. Но основной бой придется вести в операционной. Помещение маленькое, там одной гранаты хватит, чтобы были потери, а у них – четыре. Как минимум будут раненые. Биорегенераторы выйдут из строя. Экспедиция не вернулась, новые бээры взять неоткуда, что со Снегирёвой – непонятно. В таких условиях убедить людей пойти на штурм будет тяжело.

– Пока Снегирёва жива, шансов на успех больше, чем если протянем время и дадим ей умереть! – возразил Брилёв, но судя по мрачному блеску черных глаз Абрека, этот аргумент его не убедил.

– Что она может сделать без биорегенераторов? – возразил спецназовец. – Излечить пулевое подручными средствами? Пинцетом достать осколки из легких?

Он посмотрел на изображение Снегирёвой. Та дотолкала стол до двери и неуклюже, одной рукой, снимала с себя окровавленный медицинский халат. Это удалось ей не сразу, и блондинка принялась нетвердыми движениями делать из халата повязку на кровоточащую голову. Дважды халат соскользнул с пропитанных кровью волос, и Снегирёвой пришлось воспользоваться второй рукой. Судя по исказившей залитое кровью лицо гримасе, это далось ей очень болезненно, но в итоге блондинка соорудила на голове подобие повязки и замерла, положив руку с пистолетом на живот.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Все. – Абрек перевел взгляд на данные датчиков биомониторинга. – Она в отключке. Мозг, подключи все эти камеры к экрану в моем кабинете. Мы с мужиками будем думать, что делать. Разрешите идти, Дмитрий Адамович? Тут без тщательного планирования работать нельзя. Только хуже будет.