Полет бумеранга - Николай Дроздов

Нахожу Джеймса в его офисе. Небольшого роста, коренастый, круглолицый англичанин с гладкой лысиной и ореолом седеющих волос вокруг неё, с курносым носом и живыми светлыми глазами. Он переехал сюда из Лондона, по образованию ботаник-систематик. Мы с ним быстро находим общий язык и получаем удовольствие, вспоминая латинские названия весенней европейской флоры. Затем переходим к деловому разговору. Меня интересует положение дел с охраной природы на острове. Получаю ведомственные материалы и исчерпывающую информацию.

Позднее я расспрашиваю его, почему он переехал сюда из Англии. Оказывается, прибыл он сюда шесть лет назад с женой и четырьмя детьми. Что же послужило причиной переезда? Джеймс с обстоятельностью англичанина излагает три основные причины. Первая — это недовольство современными нравами и укладом жизни в Англии. Там стало слишком много хиппи, поп-музыки и тому подобного. Все это в целом способствует моральному упадку среди молодёжи. Здесь же для воспитания детей условия значительно лучше — ближе к обстановке доброй патриархальной Англии, которую он помнит ещё по дням своей молодости. Вторая причина в том, что в Лондоне он уже достиг своего «потолка» по организации охраны природы и дальше пошла, по его выражению, рутина. Здесь же для него открылось широкое поле деятельности.

— Ну а третья причина, — улыбается Джеймс, — просто хотелось посмотреть самую дальнюю от Англии землю с удивительной флорой и фауной.

Гордостью Джеймса является то, что он создал здесь, в Тасмании, новую систему актов по охране природы, которые только что вошли в силу. Основной лозунг действий Джеймса Хемсли: от протекционизма к динамичной охране. В новых актах об охране природы учтены привычки местного населения. Это и охота на лань, которая завезена на остров, и охота на птенцов буревестников. На северном берегу имеется даже коммерческая охота на птенцов, на остальном побережье — только для личного потребления.

— Мы вводим в разряд охраняемых все местные виды, но постепенно, — акцентирует Джеймс— Мы должны быть очень осторожными, — растягивает он это слово. — Экзотические виды, как правило, не нуждаются в охране. Вы знаете — экзотическими мы называем домового воробья, чёрного дрозда, лису, кролика. Забавное смещение понятий в Южном полушарии, не правда ли?

Я рассказываю Джеймсу о наших заповедниках, о зубрах, о сайгаке, о лосе, о белом и буром медведях. Ему очень нравится, что в нашей стране так серьёзно поставлена охрана природы, и многое его удивляет. Оказывается, он почти ничего не знал об охране природы в Советском Союзе. Он знаком с охраной природы в Кении, Уганде и Танзании, где работал в шестидесятых годах, собирая гербарий. Ему интересно услышать от меня более свежие впечатления об охране природы в этих странах. Рассказываю о своих недавних поездках в национальные парки Серенгети, Маньяра, Нгоронгоро. В заключение дарю ему значки и марки о наших заповедниках.

Простившись с мистером Хемсли, я еду ночью в сторону полуострова Тасмана. Дорога сильно петляет, я сверяюсь с картой на каждой развилке, чтобы попасть в избранные мною места. Проезжаю по дамбе через залив, в окно автомобиля врывается запах застоявшейся морской воды.

Останавливаюсь ночевать у дороги, прямо на берегу бухты Даннели-Бей, за селением Даннели. Волны таинственно плещут в темноте совсем рядом. Не вижу ничего вокруг и с трудом догадываюсь о характере окружающей местности. Лишь вдали на холме видно, как догорает лес. Поднялся сильный ветер, и начался дождь. Машина даже вздрагивает под порывами ветра.

Утром, проснувшись, обнаруживаю, что море ушло. Сейчас отлив, и вода теперь в пятистах метрах от меня, а ночью шумела у самых колёс автомобиля. Хорошо, что я остановился у самой воды во время прилива, если бы в то время был отлив, то я проснулся бы уже под водой.

Читатель, вероятно, помнит, как без труда я нашёл место первой высадки Джеймса Кука, расположенное в пригороде Сиднея, в бухте Ботани-Бей. Там сейчас популярный туристический центр, толпы народа прибывают туда ежедневно; оборудован музей, и можно познакомиться с деталями этого исторического события. Совсем иначе обстоит дело с местом первой высадки Абеля Янса Тасмана. Оно обозначено на карте Тасмании, но дороги туда до сих пор не существует. Значком помечена лишь точка на пустынном лесистом побережье, к которому нет ни одной даже пешеходной тропинки. Но мне как географу очень хочется побывать на этом историческом месте. Поэтому, ориентируясь по карте, я сворачиваю с асфальтового шоссе на грунтовую дорогу и доезжаю до фермы, которая расположена на краю леса.

Хозяина застать не удалось: он на полевых работах. Жена фермера говорит, что от конца дороги, которая уходит в глубь леса, нужно ещё пройти около семи километров пешком через лесные заросли, а дальше несколько километров на север по побережью. Там, как она слышала, есть какой-то памятник. Жена фермера вручает мне ключ от ворот. Оказывается, вся северная часть полуострова — собственность её семьи и без ключа туда не попадёшь. Доезжаю до ограды, но ворота отперты — нахожу фермера с сыном, работающих на опушке леса. Они здесь уже с самого раннего утра. Знакомлюсь с симпатичными гостеприимными хозяевами и ещё раз расспрашиваю их о дороге к месту высадки Тасмана. Отец и сын очень похожи друг на друга. Оба они рыжие, длинноносые, с узкопоставленными глазами, в веснушках и с рыжей щетиной на щеках — типичные австралийские фермеры. На них чёрные полупальто и чёрные картузы. Фермер объясняет дорогу, а сын лишь в конце немного его дополняет. Но пока отец говорил, сын даже не шевельнулся — чувствуется строгая семейная дисциплина.

Оставив машину в лесу там, где кончилась дорога, я двинулся по тропинке через эвкалиптовый лес с папоротником, затем вышел на травянистые болота. Там я обнаружил стадо овец. Посреди болота на палках высотой около метра установлены большие дуплянки.

Потом жена фермера пояснила мне, что так они привлекают уток, чтобы развести их для последующей охоты. Некоторые виды здешних уток охотно гнездятся в дуплянках.

За высоким песчаным валом, поросшим густым кустарником, слышен рокот морского прибоя. Нахожу сухое русло, прорезающее песчаный вал, выбираюсь по нему на песчаный пляж. На горизонте видны маленькие острова, гористые и зелёные. Куда ни глянь — никаких дорог, домов, пастбищ, до самого горизонта нетронутая природа.

Направляюсь на север вдоль пляжа. На песке много следов валлаби. Легко различить парные следы задних ног во время прыжков и следы всех четырёх лап, когда животное медленно шагает.

В конце пляжа поднимаюсь на скалистый холм, поросший густейшим кустарником, а выше — эвкалиптовым лесом с папоротником. Вспугнутые мной крупные тасманийские курочки с шумом продираются сквозь подсохший папоротник. Они не летают, а только бегают.