Коррида, женщины, любовь... - Дебра Томас

Принесли бутылки с вином, но Стефани пить отказалась. Если не сбавить темпа, то после этого задания ей придется вступить в общество анонимных алкоголиков!

Рей достал список вопросов, которые она заранее заготовила для интервью. Стефани включила маленький магнитофон и, когда Рей преодолел языковой барьер (что получилось у него далеко не безупречно), принялась делать записи в блокноте. Неожиданно к ним подошла Палома.

На девушке была модная мини-юбка из синей замши и открытая маечка. Сейчас она совсем не походила на ту сеньориту, которую Стефани видела на вилле Мигеля в свой первый вечер в Испании.

Палома плюхнулась на стул рядом с Франкосисом, обдав их волной терпких духов. Он приветствовал ее долгим поцелуем и по-хозяйски обнял за хрупкие плечи.

Рей и Стефани переглянулись.

Что все это значит? У Паломы роман с Франкосисом? Может быть, он и есть тот возлюбленный, о котором говорил Мигель? Просто невероятно!

За столом текла оживленная беседа, но Стефани не понимала ни слова. Она нагнулась к Рею, надеясь, что он ей поможет, но Рей заявил, что уходит фотографировать матадора на фоне красот Мадрида.

Когда Франкосис, его свита и Рей ушли, Стефани растерянно обернулась к Паломе. Испанка испытующе смотрела на нее своими большими карими глазами, полными живого любопытства.

— Вы действительно журналистка из Америки? — спросила девушка на отличном английском, потом подняла руку и сорвала заколку со своих длинных густых волос. Они волнами рассыпались по ее плечам.

— О, вы говорите по-английски?

— Да, я говорю на нескольких языках. Так Пакоте прав, вы журналистка? — Она собрала волосы в «хвост» и опять прихватила их заколкой.

Опять этот вездесущий Пакоте!

— Да. Я работаю для испанской газеты, которая издается в Калифорнии.

— Как это может быть? Ведь вы не говорите по-испански.

— Это долгая история.

— И в ней, несомненно, замешан Мигель?

— Несомненно. Скажите, а он знает о вашей… э… дружбе с Франкосисом?

Палома пожала плечами, явно не смущенная столь откровенным вопросом.

— Нет, не знает!

— Плохо, — заметила Стефани. — Об этой корриде ходит много разговоров. Получится не очень красиво, если… — Стефани осеклась. А вдруг Палома не ведает, какая участь ей уготована? — Вы знаете о помолвке?

— Сеньорита Стефани, вы должны мне помочь! Я не хочу обручаться с Мигелем. Этот человек никогда на мне не женится. Он отправит меня куда подальше на несколько лет, а уйдя с арены, расторгнет помолвку. Он погубит мое будущее с Франкосисом. Пожалуйста, помогите нам!

Стефани чувствовала себя так, словно попала на раскаленную сковородку.

— Как же я вам помогу?

«Я не в силах помочь даже себе самой!»

— Франкосис не верит слухам. Он считает, что я должна созвать пресс-конференцию, при всех назвать Мигеля лжецом и объявить о своей любви к Франкосису. Но я не могу так поступить с Мигелем. Поймите, сеньорита, я не могу унизить его перед боем в «Лас-Вентас»! Иначе он точно умрет. А Франкосис умрет от разрыва сердца.

— Мне надоели все эти разговоры о смерти! Я им не верю!

— Вы ничего не понимаете, потому что вы американка.

«Еще бы здесь что-то понять!»

— Я люблю Франкосиса, мое сердце принадлежит только ему. Но долг и честь требуют, чтобы я подчинялась Мигелю. — Палома громко вздохнула. Стефани не поняла, было ли это искренним проявлением чувств или просто игрой. — Я не могу сказать Франкосису, что моя помолвка с Мигелем — всего лишь рекламный трюк. — Она энергично потрясла головой. — Но ты можешь ему это сказать.

— Я? Поговори с Мигелем и не впутывай меня в свои дела!

— Мигель здорово разозлится, если узнает о моем романе с Франкосисом. К тому же этот жирный боров Доминго все равно заставит Мигеля объявить о помолвке.

Стефани невольно усмехнулась, услышав, как Палома назвала Доминго. Она и сама недолюбливала менеджера Мигеля.

— Доминго жиреет на деньгах Мигеля, — добавила Палома. — Пойдем! Я слишком взволнована, чтобы сидеть на месте.

— Куда? — Стефани схватила магнитофон и сумочку.

— Пробежимся по магазинам, поедим, выпьем вина!

Палома взяла Стефани за руку, и они вышли из кафе, словно школьные подружки. Они шагали по мадридским улицам, болтали о моде, американских боевиках и Калифорнии.

Обе потратили кучу денег и вскоре обросли пакетами с покупками. Уже стемнело, когда они остановились перекусить. Пока они ели сандвичи, Стефани узнала, что до семнадцати лет Палома находилась в пансионе, потом окончила Парижский университет и сейчас, в двадцать два года, работает в мадридском офисе Мигеля.

— Ты винишь Мигеля в смерти своего отца? — спросила Стефани.

— Нет. Папа любил Мигеля. Он любил его даже в тот день, когда умирал. Он сказал мне: «Дочка, Мигелю пришлось вызвать меня на бой, потому что я его оскорбил». Мой отец был настоящим мужчиной и умел признавать свои ошибки.

— Но он все-таки принял вызов.

— Сеньорита… Стефани, тебе никогда не понять корриды. Такие люди, как мой отец и Мигель, рождены матадорами. Всю свою жизнь они посвящают быкам. И Франкосис такой же, но я все равно его люблю. Моему отцу пришлось принять вызов — так же, как Мигелю пришлось принять вызов Франкосиса. Это от Бога.

«Или с подачи бойкого пера Пакоте!»

Палома выудила из сумочки сигарету и закурила, выпустив длинную струйку дыма и не сводя со Стефани своих карих глаз.

— Вы с Мигелем любовники?

— Ч-что?

— Я вижу это по твоим глазам. — Она пожала плечами. — Он нравится женщинам. Их у него было много. Но после Лусии он никого не любил.

Щеки Стефани запылали. Как может дочь Хуана так небрежно говорить о женщине, из-за которой погиб ее отец?

— Мигель сказал, что Лусия растолстела.

Палома засмеялась, приложив ладошку ко рту.

— Лусия? Нет. — Она покачала головой. — Она по-прежнему красива, хоть у нее четверо детей. Я видела ее однажды в Севилье. Она пришла на корриду и хотела поговорить с Мигелем, но он отказался. По слухам, она до сих пор корит себя за прошлое. Но мне кажется, она просто ведьма.

— Говорят, что после ранения в «Лас-Вентас» Мигель продал душу дьяволу.

Палома улыбнулась и сделала легкую затяжку.

— Зато какой мужчина, а? Ты видела его зад, обтянутый штанами матадора?

Стефани расхохоталась.

— Женщины кидают ему вместо роз свои трусики и ключи от гостиничных номеров.

«После Лусии он никого не любил…»

— Все, что мне нужно, это чтобы ты сказала Франкосису правду. Тогда он не станет злиться перед боем… Ой, смотри, Пакоте! Прячется вон за той пальмой! Мой дядя — паразит на теле корриды.