Мы из Бреста. Штурмовой батальон - Вячеслав Сизов

Одной из немаловажных задач была выявление мест содержания военнопленных и организация их освобождения. Первой такой целью был шталаг № 352 (он же «Лесной») для наших военнопленных, созданный немцами в Минске и д. Масюковщина. О нем Командиру поведал в Слуцке один из немцев. По его словам в Минске и в деревнях вокруг города содержалось порядка ста тысяч наших граждан, как военных так и гражданских. В первую очередь называлась д. Масюковщина. Там пленные содержались на территории летнего лагеря кавалерийского полка, расположения 355 стрелкового полка и 90 отдельного саперного батальона 100 стрелковой дивизии.

Александру неоднократно приходилось бывать в тех местах, расположенных в 6 километрах от родного ему города. Так что дорога была знакомой. На месте все подтвердилось.

Вся территория лагеря была ограждена несколькими рядами колючей проволоки и освещена прожекторами, закрепленными на соснах. Охрана солдатами охранного батальона осуществлялась с пулеметных вышек и парными патрулями, ходившими внутри рядов колючей проволоки. Администрация и охрана размещалась в ДОСах. Здесь же проживал и комендант Остфельд, высокий, подтянутый человек интеллигентного вида.

Никакой новой «лагерной» инфраструктуры немцы не настроили. Все, что они сделали, это силами военнопленных нагородили заборов, деливших территорию лагеря на зоны, да десяток деревянных сараев. Ну, еще установили виселицу с тремя крюками для петель на лагерном плаце между столовой и трехэтажной казармой.

Под лагерь они использовали имеющийся жилой фонд. Пленные располагались в двух десятках одноэтажных деревянных постройках. Задействованы были помещения штаба, гарнизонной столовой, бани, клуба, технического и хозяйственного складов и караульного помещения. Вся территория лагеря была разгорожена колючей проволокой на зоны-отсеки — офицерский, украинский, русский, еврейский, для представителей Закавказья. Колючей проволокой были огорожены и бараки. Проходы и проезды внутри лагеря назывались улицами, каждая из них имела свое название: Главная, Комендантская, Лазаретная, Соломенная, Деревянная, Проволочная и т. д. Эти названия определялись мастерскими, которые располагались в бараках. Улицу, ведущую к месту расстрела, назвали улицей Стрелков, на кладбище — Новый путь…

В длинном кирпичном здании трехэтажной казармы 355 стрелкового полка находился «Лесной лазарет», в котором лечились не только военнослужащие вермахта, но и военнопленные, а также местные жители. Для организации лечения сюда были привлечены не только немецкие врачи, но и советские из числа пленных и врачи из города Минска. Как удалось установить, большинство советских врачей было из состава 216-й полевого эвакогоспиталя, практически в полном составе попавшего в пленен в лесу вблизи населенного пункта Старое Село. Общее количество наших раненых лечащихся в лазарете никто не знал. Местные говорили о нескольких тысячах (от 1,5 до 3 тысяч). Еще говорили, что есть филиалы лазарета в Минске, там тоже лежало до десяти тысяч пленных.

Вообще количество пленных не дотягивало до 100 тысяч, было куда меньше. Для уточнения пришлось брать «языка». Схваченный пожилой немец из лагерной администрации сообщил, что в лагере содержится около десятка тысяч пленных, но их число увеличивается. Дулаг № 126, что находился в «Пушкинских казармах» Минска, переформирован в филиал шталага и поэтому оттуда пленные начали переводиться в Масюковщину. Пока что в каждом бараке проживало до 500 человек, но были и исключения, так в 4 небольших казармах 90 осб. находилось всего 500 человек. В офицерском бараке жило около 200 командиров, ждавших отправки в Офлаг. Остальные пленные были расположены в бывшем дулаге. Еще часть пленных, числившихся в списках лагеря, сведена в рабочие команды и проживает по месту работы. Таких мест было 22. Они работали на лесопилке, складах и мастерских внутри лагеря, были задействованы на кирпичном заводе в 3 км к северу от лазарета и на формовке торфобрикета вблизи деревни Ржавец, что в километре от Масюковщины. Кроме того они работали на «Танкоремонтном заводе г. Минска» что на улице Красноштандартной. Пленный пояснил, что в лагере расстреливают выявленных комиссаров, коммунистов и евреев. Массовых расстрелов пленных не проводят. Не зачем. Ежедневно в лагере от антисанитарии, голода, болезней и ран умирает до 150 пленных вывозимых по утрам на тачках с жилой зоны лагеря. Умерших хоронят на кладбище в д. Глинище и стадионе. Есть разрозненные захоронения вдоль дороги из Минска в Масюковщину. Немец показал, что есть еще один большой лагерь для советских военнопленных у деревни Большой Тростянец. Там умерших пленных сжигали в крематории.

Пришлось проверять его показания. Они оказались правдивыми и пленных там было действительно очень много и находились они в более худших условиях чем в Масюковщине на продуваемом всеми ветрами берегу реки под дождем и солнцем без крыше над головой, полной антисанитарии и голода. Нельзя же считать едой ту бурду, что давали пленным — вода с листьями капусты и картофельными обрезками. Потому и смертность там была выше.

Полученные сведения о рабочих командах в города позволили подпольщикам установить связь с пленными. Среди них существовала подпольная организация, готовившая массовый побег заключенных. Небольшую группу пленных с танкоремонтного завода с помощью подпольщиков уже удалось освободить и вывезти в лес. Правда, двое из них оказались агентами абвера, завербованными для работы среди подпольщиков и партизан. Поэтому связь с рабочей командой, откуда они были вывезены, временно пришлось остановить.

Внимание сержанта привлекло непонятное шевеление на правом фланге, где засели немцы. В оптический прицел было видно как минометный расчет пытался установить 50 мм. миномет. Плохо. Похоже, к немцам подошло подкрепление и действительно приходят последние минуты жизни. Но просто так отдавать свою жизнь Александр не собирался. Винтовка несколько раз выстрелила, вызвал злобный пулеметный лай, но пара трупов в фельдграу распласталось на земле, а остальные словно мыши скрылись среди деревьев. Быстро сместившись в сторону, Могилевич осторожно осмотрелся. Что ж еще двух отправил к праотцам, жаль, что так мало удалось ну да подождем. Плохо, что пулеметчиков не достать. Засели среди деревьев и носа не кажут. Ну да нам пока светло, спешить некуда. Может еще, кто в прицеле неосторожно появится, тогда добавим к своему списку. Немцы обстреливали высоту недолго. Видно решив, что Александр остался один они, под прикрытием пулеметного огня, бросились в атаку. Зря они так. Ну и получили в обратку из двух пулеметов и снайперки. Правда и бойцам тоже прилетело. Еще один получил ранение в руку. Зато десяток немцев на нейтралке и пару человек у миномета осталось.

Немцы после атаки вроде как успокоились. Даже пулеметы не так досаждать стали и вроде бы в сторону сместились с прошлой позиции. Опять что— то задумали гады! В то, что решили нас оставить в покое совершенно не верилось. Ладно, подождем. Вон опять задергались, снова к миномету ручки свои шаловливые тянут. Я вообще-то еще живой и даже стрелять умею. Кажется, все отыгрались, потеряв еще двоих. А позицию пора менять, пристрелялись. Весь ствол измочалили.

На чем это я остановился. А насчет предателей. Сдали они еще пару человек в рабочей команде и то где обучались. Вот и поехали мы значит вчера посмотреть, что к чему. Симпатичный поселочек немцы для подготовки своей агентуры приспособили. Только подойти к нему не удалось. Часовых и секретов кругом натыкано. Так что пришлось утром возвращаться не с чем, а тут эта легковушка с эсесовцами и небольшой охраной остановившаяся на смену колеса в легковушке. И вроде никого вокруг. Ну и сработали. Там то и делов на пару минут боя было. Трофеи взять смогли, а вот воспользоваться трофейной техникой уже не успели. Хорошо, что хоть свой грузовик успели к перекрестку дорог отправить, а сами пешочком туда должны были уйти. Но не судьба. А немцы-то молчат! Что-то их давно не слышно и не видно. Может и в правду ушли? Да ну не может такого быть. Вон их раненый на поле лежит к своим ползти пытается. А орет то как!.. Больно ему. На помощь зовет. Снять его что ли? Да не. Пусть ползет, для врага он большей обузой станет. Его же нести надо и не оставят они его одного среди леса! Значит, выделят несколько человек и постараются вытащить. Вот и ладненько, подождем, может, кто к нему сейчас на помощь бросится. Не ошибся, бросились двое. Один остался с пулей в голове, а второй шустрый только руку подставил. Он уже явно не боец. Добивать раненых не стал. Пусть на поле полежат. Нам и это хлеб. Все меньше народа в нас стрелять будет. А ведь больше никто к раненым не бросается!..

Что-то они опять задумали? Выстрелы в лесу раздаются. А стреляют кстати «мосинка» и пара ППД. Может это кто к нам прорывается? Да ну не верю! Немцы видно решили схитрить, выдав желаемое за действительное. Типа к нам помощь идет. Наивные, наверняка рассчитывают, что мы на это купимся. Только не знают они, что нету тут наших, нету. Дальше западнее километрах в пятнадцати есть маленький отряд евреев, бежавших из Минска. Но они в бой особо не вступают, хоть и оружие имеется — десяток «мосинок» и пара «наганов» собранных по местам боев. Лагерь у них семейный с женщинами и детьми. Не соперники они вышколенным эсэсманам. Так что они в бой не ввяжутся, если только не прижмет. Из группы назад никто не вернется. У них приказ вынести портфель, что у немцев взяли и они должны его выполнить.