Технофобия - Тимофей Печёрин

Познакомившись с Диареей, ах, простите, с Дейременой из клана Железных Цветов пару недель назад, я вначале счел все эти игры даже милыми. Да, да, меня порадовало, что среди мастеров нашлись люди, интересующиеся своим прошлым. Ну, или, по крайней мере, знающие, что модули, мутанты и синтезирующие устройства были не всегда. Решил поиграть в то удивительно время, когда силами человека делалось все, включая других людей. Кстати, знания Дейремены об этом времени, хоть и поверхностны, зато разносторонни, что неплохо, учитывая, сколько лет с тех пор прошло. В конце концов, мои современники, в большинстве своем, разбирались в античности не лучше, опираясь в своих представлениях на фильмы, и не делая разницы между «Александром» и «Астериксом и Обеликсом».

Вначале я, от избытка наивности и под действием новых впечатлений, понадеялся, что Дейремена поможет мне прояснить тайну Пантеона, но куда там! Столетняя девочка увлеклась игрой в принцессу, что вряд ли принципиально отличается от возни в песочнице или отстрела мутантов. Ей может быть и интересно — а меня лишь утомляет. Когда ни встретишь ее на Коммутодроме — результат один: болтология на фоне средневекового замка, света факелов, герба с зубастой жабой и всегдашней грозой за окнами. Было терпимо, покуда дело не заходило дальше трепа «ни о чем», сдержанных объятий и поцелуев в щечку. Но последняя реплика, вернее, предложение — то был полный абзац. Ребенка ей видите ли захотелось! От возлюбленного рыцаря Доранта. А я в тот момент представил «прекрасную принцессу» вне Коммутодрома. Ощущение было, как если бы во время обеда смотреть телевизор и иметь несчастье лицезреть рекламу очередных подгузников — хоть дышащих, хоть слышащих, хоть самоходных.

Так, что «финита ля комедия». Адьез, принцесса. Благородный рыцарь Дорант отправился в дальний поход, и, разумеется, пал под вражьей секирой. А прекрасная Дейремена осталась наедине со слезами и воспоминаниями, по крайней мере, до тех пор, пока папа-король не найдет ей достойное применение. Например, брак с королем дружественного государства — богатым, но старым, бесплодным и дышащим на ладан. После его смерти Дейремена, а, вернее, ее папочка станет единственным наследником обширных земель и туго набитой казны.

Конечно, я не вправе решать за Дейремену, тем более, в ее собственных фантазиях. Пусть будет у нее ребенок от Доранта, пусть он вырастет большим и сильным как папа, пусть отомстит деду-королю, что послал неугодного рыцаря на гибель, пусть сам займет престол и будет самым мудрым и справедливым правителем в истории. Пусть! Главное, без моего непосредственного участия.

А все-таки грустно получается. Если не сказать — хреново. Ореол элитарности, тем более, интеллектуальной элиты, над прослойкой мастеров таял как снег в апреле. Да, есть спецбуфет и кормежка гораздо лучше, чем у большинства. И даже отдельные, довольно комфортабельные, комнаты для каждого мастера. Их, по специальной команде, по мере надобности, прорывает в земле и конструирует сама база. Да, от мастеров вроде бы многое зависит, но…

Конечно, может быть мне и повезло, но за более, чем две недели, что я являюсь мастером, мне так и не довелось исполнить служебные обязанности. Как и большинству коллег. На единственное задание от командора, повышение характеристик бронекостюмов бойцов, один мастер потратил меньше часа, однако доложил о выполнении на следующий день. Все же остальное время я и мои коллеги проводили в трех местах: буфете, комнатах для сна и Коммутодроме.

Так, что вместо «интеллектуальной элиты будущего» вырисовывался образ профессиональных тунеядцев, прилагающих массу усилий, чтобы не работать. Таких, с позволения сказать, работников, хватало в мое время и в нашей фирме. Адепты «Одноклассников», «Аськи» и других прототипов Коммутодрома, они не знали большего страха, чем случайный визит начальства и большей обиды, чем очередной, заблокированный нашим братом-системщиком, «интересный» сайт. Самая заветная мечта таких людей — чтобы работа делалась сама собой, без усилий с их стороны. Представитель именно этой прослойки общества, напутствуя меня перед тысячелетней заморозкой, озвучил свой идеал светлого будущего. Странно, что я сразу не расслышал в фразе «техника работает и снабжает всем необходимым» другое: «хочу жить припеваючи и при этом ничего не делать». Если убрать красивые слова «технический прогресс» и «автоматизация», то ничем такой «идеал» не отличается от мечты моей дочки «вырасти, стать красивой, выйти замуж за олигарха» или от стремления сразу после (а то и до) окончания ВУЗа найти непыльную, необременительную, зато высокооплачиваемую работу. И «прогресс» не при чем — эти мечтатели ради прогресса лично не готовы ударить палец о палец. Для них прогресс и автоматизация — как какое-то явление природы, что происходит само по себе, помимо воли человека.

А когда на пережившее потрясения двадцать первого века человечество снизошло спасение в виде искусственной среды, кто встал в первых рядах его сторонников и поклонников? Да все они, если верить истории. «Белые воротнички», офисный планктон, мечтатели о светлом будущем, как о времени, когда не нужно будет работать, чтобы выжить. И именно на их ценностях взросло общество синтетической эры, и именно из людей, воспитанных на этих ценностях, через несколько поколений выделилась прослойка мастеров. Как обычно бывает, элита, порожденная обществом, не сильно от этого общества отличается; не стало исключением и общество великовозрастных детей, паразитирующих на достижениях технического прогресса, достижениях чьих угодно, только не своих.

Мне очень хотелось верить, что все вышесказанное — не более, чем очередной стереотип, карточный домик выстроенный как попало и на фундаменте из домыслов. Вот только почему этот домик стоит не хуже Великой Китайской Стены, а общение с другими мастерами до сих пор его даже не поколебало?

Попытки же расшевелить эту, как мне казалось, наиболее интеллектуальную часть общества, наталкивались на невинный и вполне правомерный вопрос «зачем?». Зачем, вместо того, чтобы убивать время на Коммутодроме, заниматься преумножением каких-то там знаний? Создавать новые технологии? А зачем их создавать? Разве старые плохи? Еще были вопросы: «зачем повышать свой культурный уровень?», «зачем копаться в темном примитивном прошлом?», и, наконец, «зачем лететь в космос?».

На последнем остановлюсь поподробнее. Попытка похвастаться перед далекими потомками тем, что «мы в наше время по Луне ходили» не то, чтобы не была воспринята ими. Скорее, воспринята она была не так, как я ожидал. Мастера, конечно, знали, что такое Луна, признавали они и тот факт, что полеты в космос давно в прошлом. НО ИЗ ЭТОГО РЕШИТЕЛЬНО НИЧЕГО НЕ СЛЕДОВАЛО! Что полезного или, хотя бы интересного в том, чтобы «ходить по Луне», не говоря уже о далеких звездах, мастера не понимали.