«Ленинградское дело». Вся правда о самом тайном процессе Сталина - Владимир Дмитриевич Кузнечевский

в Киеве дядька) и всё то же стремление оправдать Сталина с его «расстрельным приговором» высшим руководителям РСФСР.

Во-первых, повторюсь, решение о ярмарке принималось не «втихаря», а на Бюро Совмина СССР. Представители союзных республик, присутствовавшие на заседании, узнали и о ярмарке, и о товарах и немедленно (информация-то горячая!) уведомили об этом свои столицы. Поэтому никакой «небывалой управленческой коллизии», о которой с показушным ужасом пишет С. Рыбас, не было и в помине.

А во-вторых, позиция С. Рыбаса по этому вопросу в качестве профессионального историка вообще оставляет странное впечатление. Дело в том, что если на ярмарку съехались только (только!) партийные работники, тогда кто же в ходе её проведения заключил договоры на сумму в 6 млрд, рублей? Далее.

Откуда Святослав Юрьевич взял утверждение, что ярмарка эта «получила статус Всесоюзной»?! Нигде ни в каких документах это название не встречается. За исключением только одного документа: написанного рукой Г.М. Маленкова Постановления Политбюро о снятии с должностей А.А. Кузнецова, М.И. Родионова, П.С. Попкова от 15 февраля 1949 г.[91] И слово «самовольно» появляется только именно в этом постановлении. Святослав Юрьевич так торопился предъявить претензии «ленинградцам», что даже партию назвал не ВКП(б), а КПСС, хотя современное её название появилось только в 1952 году, после XIX съезда. Я уже не говорю о том, что двумя годами ранее, в 900-страничной монографии в серии ЖЗЛ, этот исследователь высказал прямо противоположный взгляд по поводу этой пресловутой ярмарки. «Если учесть, — писал он ранее, — что в Ленинграде была проведена не Всесоюзная, а всероссийская оптовая ярмарка для распродажи товарных излишков, то все обвинения формально слабо мотивированы: обвиненные действовали в рамках своей компетенции»[92].

Впрочем, «оставим мёртвым погребать своих мертвецов»[93] и вернемся к тому, как события разворачивались дальше.

Не искушенные в кремлевских интригах ленинградцы были абсолютно уверены в рутинности своих действий по поводу проведения этого мероприятия и никакого подвоха не опасались. Они не подозревали, что в Москве Маленков затеял большую политическую интригу против Н. Вознесенского с целью устранения его как соперника во власти. Столь же высокую наивность в таких делах проявил в этом случае и сам Николай Александрович Вознесенский.

И только председатель Совета Министров РСФСР М.И. Родионов через три дня после начала работы ярмарки, 13 января 1949 года, почувствовал, что что-то здесь идет не так, и решил подстраховаться: направил Маленкову специальное письмо с докладом о ходе работы ярмарки и о проявлении большого интереса к ней со стороны торговых организаций союзных республик.

Но оказалось, что заместитель председателя Совета Министров СССР только и ждал повода для развития атаки на Н. Вознесенского. Сразу по получении этой депеши прямо на письме Родионова Маленков пишет: «Товарищам Берии Л.П., Вознесенскому Н.А., Микояну А.И. и Крутикову А.Д. Прошу Вас ознакомиться с запиской тов. Родионова. Считаю, что такого рода мероприятия должны проводиться с разрешения Совета Министров».

Крутиков А.Д. (1901–1962) — заместитель председателя Совмина СССР, председатель Бюро по торговле и легкой промышленности при СМ СССР. Позже по представлению Маленкова должности своей лишился.

Вот эта январская резолюция и стала по-настоящему спусковым крючком «Ленинградского дела».

Маленков и Берия немедленно расширяют поле наступления на, условно говоря, «ленинградцев», и к двум главным направлениям (якобы непрофессиональное и политически неправильное руководство Н. Вознесенским Госпланом и, опять же якобы, превышение полномочий ленинградским руководством в деле проведения Всероссийской оптовой ярмарки, хотя бы и с разрешения заместителя председателя Бюро Совмина СССР Н. Вознесенского) Маленков добавил третье и тоже вывел его на Сталина.

Этим третьим эпизодом стали нарушения в подсчете голосов во время выборов партийных руководителей в Ленинграде в конце 1948 года.

25 декабря 1948 г. в Ленинграде состоялась X областная и VHI городская объединенная партийная конференция, в ходе которой были проведены выборы руководящих партийных органов. На должность 1-го секретаря горкома и обкома партии был избран Попков П.С., 2-го секретаря обкома — партии Бадаев С.Ф., 2-го секретаря горкома — Капустин Я.Ф., председателем Ленисполкома — Лазутин П.Г. Как было зафиксировано в протоколах избирательной комиссии, все руководители были избраны единогласно.

Но в первых числах января 1949 года в ЦК ВКП(б) на имя Сталина поступило из Ленинграда письмо анонимных авторов, в котором говорилось о том, что «очень многие коммунисты» голосовали против руководителей Ленинграда.

Письмо было анонимным, но не случайным. Судя по всему, оно было инспирировано из Москвы, и знающие люди подозревали тогда, и так считают и сегодня, что этими анонимами были люди, связанные с Маленковым. Косвенно на это намекает бывший главный военный прокурор СССР, а потом заместитель генерального прокурора СССР А.Ф. Катусев (1939–2000) (после увольнения из органов подвизался консультантом в частных коммерческих фирмах, покончил жизнь самоубийством при невыясненных обстоятельствах в станице Голубинская Краснодарского края). Он был членом «Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 1930—1940-х и 1950-х годов», работавшей в марте 1988 года, незадолго до своей смерти в этой связи рассказал под аудиозапись журналисту Столярову, что следы возникновения этого анонимного документа ведут к Маленкову: «…Маленков — один из главных вдохновителей «Ленинградского дела». Он занимал в то время пост председателя Совмина СССР. Кузнецов, Попков, Родионов, Лазутин и Соловьев были арестованы 13 августа 1949 года в кабинете Маленкова, а Вознесенский арестован на основании решения Пленума ЦК ВКП(б), проходившего 12–13 сентября 1949 г.»[94]

По существующим тогда правилам анонимные письма на имя Сталина (а это были сотни, а иногда даже и тысячи в день) на стол Сталина, как правило, не попадали. Их рассматривал аппарат Генсека, где конечной инстанцией, принимавшей решение класть их в папку для доклада или отправить гулять по аппарату ЦК партии, был генерал-лейтенант Поскребышев А.Н., заведующий канцелярией Генсека, личный секретарь Сталина. Кроме него в Кремле было всего лишь два человека, кто мог лично положить на стол Сталина, то есть отдать ему в руки, анонимный документ, — Берия и Маленков. Как попало к Генсеку это письмо из Ленинграда, теперь уже выяснить невозможно. Известно только, что Генсек держал его в руках, прочитал немедленно и вызвал Маленкова для прояснения ситуации.

Маленков, судя по всему, именно в этот момент и доложил Сталину не только о нарушениях партийной демократии при выборах руководящих органов на ленинградской партийной конференции, но и о том, что в Ленинграде идет какая-то «непонятная» Всероссийская оптовая ярмарка, на которую съехались торговые делегации из всех союзных республик, и что ему, Маленкову, об этом мероприятии ничего не известно (о том, что ещё 11 ноября 1948 г. именно Маленков как председатель заседания Бюро Совмина СССР