Горе побеждённым - Ольга Сухаревская

 Приезжайте, друг маменька, в Москву погостить и сами убедитесь. Целую Вас крепко и остаюсь Вашим покорным сыном Александром.

 Сидевший за столом молодой человек, подумал-подумал и приписал:

 Крепче молитесь обо мне, чтобы мне не потерять нынешнего места.

 - Александр Прохорович! Уже девятый час. Пожалуйте завтракать, - позвал его женский голос откуда-то из глубины дома.

  Ипатов положил письмо в конверт, надписал адрес и поспешил к столу.

                                                                 ***

   Помощник именитого московского сыщика квартировал в смешном жёлтом домишке, который стоял на таком высоком фундаменте красного кирпича с замысловатой ступенчатой кладкой, что снизу,  казался замком. Жил он у квартирной хозяйки как свой человек, чему немало способствовал верный слуга Собакина, доводившийся ей дальним родственником. Елена Васильевна была маленькой опрятной старой девой-колобком с живым и добрым лицом, на котором, не старческим блеском, светились внимательные голубые глазки. Она обладала только двумя малосущественными недостатками. Во-первых, девица Прохорова была не в меру любопытна ко всем сплетням  и пересудам московского житья-бытья (на то она и коренная москвичка!), а во-вторых, она имела особое пристрастие к творчеству московского сочинителя,  господина Пазухина .  Многочисленные романы этого писателя, в большинстве своём, описывали жизнь купеческого сословия, где главными соблазнителями достойных девиц выступали аристократы и прочие великосветские львы, а любовные интриги зачастую доходили до смертоубийства. Эти душещипательные истории с большим успехом печатались в «Московском листке» по средам и субботам. В такие дни к хозяйке доступа не было. Елена Васильевна запиралась у себя в спальне с прислугой Липой, и пока  ими не был прочитан очередной опус любимого автора, снаружи - хоть трава не расти. Особенно добрейшая женщина зачитывалась романом «Злая воля» -  историей о купце-самодуре и его несчастной красавице – дочери.

 - На Москве вон что говорят, – докладывала за столом своему постояльцу любительница романов. - Этой ночью в Английском клубе  убили человека, обобрали, вывели под руки, как живого и посадили на извозчика, как пьяного. Везти сказали на Каланчёвку и денег дали полтора целковых, а обокрали - на тысячи. Вот вам ваши аристократы – сливки общества!

 Удивляясь про себя  бредовым бабьим сплетням, Александр Прохорович быстро позавтракал и скорым образом отбыл на службу. Вдогонку ему неслось суждение о том, «как обмелела Москва порядочными  людьми».

                                                                   ***

 Ипатов скорым шагом двигался в сторону Сретенки. Печатников хоть и переулок, а не уступит большой улице: шумен, деловит. Вон у 15-го дома мебельщика Смирнова запахло бензином и ещё чем-то едким. Здесь с недавних пор арендуется  автомоторный гараж компании «Автолюкс», где продают немецкие моторные повозки Карла Бенца. Когда их заводят, полпереулка сбегается смотреть. В 17-ом доме трактир купца Тюленева. Из распахнутых дверей уже тянет жареным луком и видно, как на заднем дворе здоровенный мужик в кожаном фартуке на огромной деревянной колоде тяпает курам головы. По всему двору, как февральская метель, кружат белые перья. В следующем доме расположилась контора объявлений справочника «Иллюстрированный путеводитель по Москве». Там пока тихо. А вот магазин колониальных товаров Волкова уже открыт. Ставни сняты, и на обозрение покупателей приказчик выставляет  в витрине тугие от спелости кисти винограда, ананасы и лимоны. В центре натюрморта возвышается местная достопримечательность  и гордость хозяина лавки: большая негритянская кукла, чуть одетая, с белоснежными зубами и золотистыми браслетами на руках и  ногах. Сия полуголая дива не первый год держит на голове блюдо то с финиками, то с инжиром и, как магнитом, притягивает взгляды  мужского населения, вызывая бурные протесты женского. А в 21-ом доме чего только нет: тут тебе и музыкальная школа, и меховой салон, и парикмахерская месье Эберта, где стрижётся Ипатов. Это не говоря уже о верхних этажах, где сдаются внаём квартиры.

 «Да, шумит Москва! Говорят,  что в городе живёт миллион  человек. Врут, наверное, но видно, что народу много», - подумал Ипатов, свернул влево и бодро зашагал по ещё более шумной Сретенке. Настроение у молодого человека было преотменное. Особенно, когда  впереди показался голубой особняк начальника.

                                                                 ***

 Дверь помощнику, как обычно, открыл Канделябров.

 - У нас посетитель, – тихо объявил он и увёл Ипатова на свою половину.

 - Я его знаю. Это – Шаблыкин, известный на Москве гурман и многолетний старшина Английского клуба. Пришёл, должно, по делу, – заключил Спиридон Кондратьич. – Больно убитый у него вид.

 Через полчаса Александр Прохорович сам увидел гостя. Грузный пожилой человек в лёгком чесучовом костюме, с  расстроенным лицом тяжело спустился со второго этажа, наскоро распрощался и ушёл, предварительно заручившись словом, что господин Собакин незамедлительно приедет в клуб.

 - У нас дело, – объявил Вильям Яковлевич, как только за гостем закрылась дверь. – В Английском клубе с бесчувственной руки посетителя пропало кольцо большой цены. Руководство просит негласно разобраться в случившемся.

 «Ай да Елена Васильевна!  Как, однако, сплетни быстро расходятся по городу», - подумал Ипатов и спросил: - А почему негласно?

 - Потому, что это - Английский клуб. В  нём почётный старшина – генерал-губернатор Москвы, а постоянные его члены: градоначальник да обер-полицмейстер. В нём состоят самые именитые люди двух столиц. В таком месте скандал невозможен, как говорят учёные мужи, по определению. Собираемся и едем. Канделябров едет тоже.

                                                                           ***

 - Слушать, смотреть, меньше говорить, – инструктировал своих подчинённых Собакин по пути на Тверскую, где располагался клуб. –  Там, куда не глянь: князья, графы да столбовые . Не оплошайте.  Прислуги  в Английском – море, и у всех стен есть уши. Я там иногда бываю.  Каждый член клуба имеет право приглашать двух гостей, за которых он несёт общественную и материальную ответственность. Раньше уставные правила были жёстче. К примеру, московскому гостю вход разрешался только до трёх раз в год. Сейчас  времена изменились и при наличии хороших знакомых среди «англичан», можно довольно часто, по гостевой книге, посещать это избранное общество.

 - А почему он называется Английским, если там наши, русские?

 - Иностранцы, которые приезжали в Россию служить, старались держаться вместе, что естественно. В начале 70-х годов прошлого века, в Петербурге, английские дельцы собирались и проводили досуг в одной из гостиниц города. Ну там беседы, музыка, картишки, пиво. Вскоре к ним присоединились русские, в основном, с коммерческим интересом. Так в России появился первый закрытый мужской клуб, каких в Англии много. Со временем он стал элитным. Московская знать захотела себе такой же. От желающих в него вступить, до сих пор нет отбоя. Кстати сказать, тогда, в обеих столицах, как грибы после дождя, стали появляться в огромных количествах клубы по интересам. Некоторые из них заявляли себя совершенно закрытыми, а в уставах было полно доморощенной мистики и масонской обрядовости. Император Павел решил запретить все эти заведения, как «якобинскую заразу». Английский был закрыт только на три дня, благодаря заступничеству генерал-прокурора Лопухина . Он сумел доказать царю лояльность клуба, за что стал его первым почётным  членом. А свой день рождения «англичане» празднуют первого марта, когда был принят первый устав. В это время в обеих столицах в  Английских клубах устраиваются торжественные обеды с непременной стерляжьей ухой. На празднике в Петербурге традиционно присутствует весь дипломатический корпус.

 - А почему вы не член клуба?- удивился Александр Прохорович.

 - Это для  меня обременительно.

 - В материальном смысле?

 - Помилуйте, нет, конечно. Триста рублей в год не такая уж большая сумма, – пустился в объяснения Вильям Яковлевич. – Видите ли, в карты я не играю, биллиардные шары не катаю, праздным образом жизни не заражён. Библиотека там, по большей части, газетно-журнальная, хотя и обширная. Интерес представляет только иностранная периодика. По необходимости, я могу  там быть в любое время, чтобы встретиться с тем, кто мне нужен. А сидеть запанибрата с московскими тузами, чтобы ко мне лезли со всяким вздором и под шафэ называли  «дорогим Вилли»?  Нет уж, увольте.

 - Устав у них правильный, – встрял Канделябров. – Женскому полу туда вход заказан. Даже полы там мужики моют.