Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева c американцами - Строуб Тэлботт

Горбачев как мог оправдывался в ответ на требование «прекратить разъезжать по заграницам и вплотную заняться собственной страной». Он пригрозил отставкой, после чего был вновь избран генеральным секретарем большинством голосов: 3411 — за, 1116 — против. На пост заместителя главы партийного руководства он предложил кандидатуру Владимира Ивашко, первого секретаря ЦК компартии Украины. В состязании с воинствующим консерватором Егором Лигачевым ставленник Горбачева получил большинство голосов: 3109 — за, 776 — против; после чего Лигачев объявил о том, что покидает политику.

В предпоследний день съезда Ельцин с трибуны заявил о своем выходе из партии: он не может быть председателем Верховного Совета Российской Федерации и должным образом служить всем россиянам в тисках ограничений, навязываемых партией. По центральному проходу он двинулся из зала под шиканье и крики.

Как бы то ни было, к концу съезда Горбачев мог сказать, что получил «добро» на свои программы. Теперь, когда это испытание осталось позади, он был волен решить — раз и навсегда — проблему объединения Германии по своему усмотрению…

В понедельник, 9 июля, в Хьюстоне в честь руководителей семи индустриальных стран Буш устроил прием на открытом воздухе и родео на стадионе Астродом. Когда собравшиеся перешли к деловой части, вопрос о помощи Советскому Союзу стоял чуть ли не первым на повестке дня.

Во время кэмп-дэвидской встречи Буша с Горбачевым Деннис Росс спросил Примакова:

— Сколько вам действительно нужно?

— Около двадцати миллиардов долларов в год на протяжении трех лет, — ответил Примаков.

В Хьюстоне при обсуждении той же цифры Коль и Миттеран убеждали своих коллег предоставить Москве в виде помощи от 15 до 20 миллиардов долларов в знак доверия Запада Горбачеву и его реформам.

Буш, Тэтчер и премьер-министр Японии Тосики Кайфу категорически возражали против такой суммы. Буш утверждал, что, до тех пор пока советская экономика не будет преобразована, а военные расходы и иностранная помощь — сокращены, Горбачев не сможет разумно распорядиться деньгами. Брайан Малруни заметил, что, если Горбачев будет «сброшен» со своего поста, «мы окажемся в несравненно более худшем положении, чем сегодня».

Желая избежать шумных споров, Буш предложил послать в Советский Союз специалистов для оказания помощи в реконструкции железнодорожной и коммуникационной сетей, зернохранилищ, системы распределения продуктов питания, а также других основных служб. В конце концов семь руководителей сошлись на том, чтобы направить Горбачеву письмо, где поощрялась бы перестройка и содержалось бы обещание ускорить — в качестве прелюдии к возможной помощи — международное изучение советской экономики. Это был вежливый и плохо замаскированный отказ в крупномасштабной, конкретной помощи, которой ждал Горбачев, а также явная демонстрация того, что дальше определенной черты в поддержке своего кремлевского друга Буш не пойдет…

В субботу, 14 июля, Коль вылетел в Москву. Он был готов предложить предел численности германских вооруженных сил в 400 тысяч человек, что было примерно на 100 тысяч человек меньше, чем западногерманская армия насчитывала в 1989 году. Он уже обещал 3 миллиарда долларов в виде кредитов Советскому Союзу со стороны Германии и еще 730 миллионов долларов, предназначавшихся для выплаты советским войскам в Восточной Германии.

В воскресенье утром в официальном особняке для гостей под Москвой Горбачев сказал канцлеру:

— Нам предстоит разгрызть несколько маленьких орешков, но у нас очень крепкие зубы.

Он подчеркнул, что готов двигаться в направлении скорейшего объединения Германии. Желая показать Колю, что все это время он был на его стороне — типичный для Горбачева прием, — он добавил: сейчас, когда съезд партии остался позади, он волен следовать собственной интуиции.

Во второй половине дня Горбачев и Коль вылетели в Ставрополь. В самолете они полемизировали по поводу размеров будущей немецкой армии. По прибытии в свой родной город Горбачев показал Колю кабинет, который занимал, будучи местным партийным лидером, затем повел Коля прогуляться по городской площади.

На Кавказе, в курортном местечке Архыз, два руководителя беседовали до поздней ночи. Последние перемены в НАТО, сказал Горбачев, помогут ему лояльно отнестись к единой Германии, которая сама будет выбирать внешних союзников.

В ответ на это Коль пообещал провести официальные переговоры о выводе советских войск из Восточной Германии и о сокращении общегерманской армии в будущем. Советам, заверил он, будет предоставлен переходный период продолжительностью в три-четыре года для вывода своих войск из Германии. После ухода войск Германия выделит материальную помощь на устройство военнослужащих в советском обществе. Горбачев выразил надежду, что в Восточной Германии не будут размещены ни ядерное оружие, ни иностранные войска.

На следующий день во время совместной пресс-конференции Горбачев заявил:

— Нравится нам это или нет, но наступит время, когда единая Германия войдет в НАТО, если таков будет ее выбор. Тогда, если опять-таки таков будет ее выбор, Германия сможет сотрудничать с Советским Союзом — в определенном масштабе и в определенной форме.

— Это прорыв, — сказал Коль, — фантастический результат.

Если считать, что «холодная война» закончилась в какой-то момент, то, вероятнее всего, это произошло именно тогда, когда Горбачев согласился на объединение Германии в рамках НАТО. Разделение Германии обусловило почти полувековое разделение Европы: завоевание Сталиным Восточной Европы фактически началось тогда, когда Красная Армия вступила в Восточную Германию, захватила Берлин и превратила зону советской оккупации в новое государство — Германскую Демократическую Республику — жемчужину в короне советской империи.

Некоторые помощники Шеварднадзе советовали ему привлечь к принятию решения по Германии других членов советского правительства, в первую очередь германистов — таких, как Валентин Фалин и Николай Португалов из секретариата ЦК и Юлий Квицинский из Министерства иностранных дел. В этом случае ответственность за окончательное решение легла бы и на них.

Однако Шеварднадзе опасался, что привлечение официальных лиц — противников объединения Германии, — может стать тормозом, и фактически он был единственным, кто убеждал Горбачева согласиться на полное членство Германии в НАТО.

Позднее Португалов соотнес это решение с обсуждением проблемы Германии в Белом доме Бушем и Горбачевым, назвав линию поведения Горбачева неумной.

— То, что произошло, было настолько непрофессионально и настолько неожиданно, что мы все изумились… Это выглядело ужасно, скандально. Мы могли и должны были просить Коля согласиться на военный статус Германии французского образца. Это не было сделано из-за того, что Шеварднадзе давил на Горбачева в пользу своей линии уступок американцам.

Старый германист Валентин Фалин сказал своим коллегам, что Шеварднадзе продал Горбачеву «список товаров» за объединение Германии в рамках НАТО. Злясь на то, что его не допускали к дискуссиям, Фалин в кулуарах обвинял Шеварднадзе в получении «некоего тайного денежного вознаграждения» от промышленников Западной Германии и желчно называл его «самым влиятельным американским агентом».

Год спустя Бессмертных вспоминал этот момент как основную веху во взаимоотношениях Горбачева со сторонниками жесткой линии:

— Согласие на членство единой Германии в НАТО стало одним из самых ненавистных шагов в истории советской внешней политики и останется таковым на десятилетия.

А в Белом доме Буш заявил, что решение Горбачева «как нельзя более отвечает интересам всех европейских стран, включая Советский Союз». Во вторник утром, 17 июля, Буш 45 минут говорил с Горбачевым по телефону. Буш выразил сочувствие Горбачеву по поводу нападок на него как левых, так и правых на съезде партии. Он сказал, что и ему иногда приходится терпеть бичевание со стороны конгресса в Вашингтоне. Однако, когда Горбачев, воспользовавшись случаем, еще раз спросил о финансовой помощи Запада, Буш вежливо его осадил.

С точки зрения президента — из-за отсутствия более радикальных экономических реформ в СССР — денежные вливания, о которых просит Горбачев, будут не более чем смешением здоровых денег с больными. Они не принесут Советскому Союзу ощутимой пользы, а значит, не станут и реальным подспорьем Горбачеву…

К лету 1990 года Буш и Бейкер решили (между собой) всерьез заняться другими нынешними советскими лидерами — помимо Горбачева, — обладавшими определенным потенциалом.

В сентябре прошлого года, когда Борис Ельцин посетил Вашингтон всего лишь как член парламентской делегации, они могли позволить себе не допустить его в Овальный кабинет. Но сейчас, когда Ельцин стал ведущей фигурой в Российской республике и обещал вывести Россию из состава Советского Союза, президент и госсекретарь не могли больше в угоду Горбачеву держать его соперника на расстоянии.