Коммутация (сборник) - Леонид Каганов

Киоск оказался самым неинтересным из всех киосков — парфюмерным. Над прилавком высились стеллажи лосьонов, прокладок, зубных щеток, одеколонов и прочей бесполезной ерунды. Все эти шампуни, щетки и мыло покупала обычно мама, они всегда были в доме и Тишка никогда не задумывался откуда это появляется. Девушки выжидающе смотрели на него и неудобно было так сразу развернуться и уйти.

— А есть у вас зубная паста? — спросил Тишка.

— Конечно, подойдите, посмотрите. — девушки как по команде махнули рукой на прилавок.

Тишка подошел. Действительно под стеклом прилавка была коллекция фирменных паст, но ничего знакомого вроде «Жемчуга» Тишка не нашел. Зато увидев цены мысленно присвистнул.

— Почему я не вижу зубного порошка? — спросил Тишка назидательно.

— У нас не бывает. — ответила одна девушка.

— Ну что же вы так плохо… — укоризненно сказал Тишка, притворно покачал головой и взглянул на девушек строго.

Девушки с виноватой улыбкой развели руками. Тишка уже собрался гордо удалиться, но задал последний вопрос:

— А это что?

На прилавке прямо перед девушками стоял большой прозрачный ящик, полный маленьких синих тюбиков. И как Тишка не заметил его раньше?

— Это образцы фито-шампуня «Селина», возьмите! — девушка поспешно махнула на ящик и заговорила наизусть, — Способствует росту волос, предотвращает выпадение, питает клетки волос, не содержит искусственных добавок, производится по старинным рецептам из натуральных экстрактов трав, выращенных на склонах Альп.

— Альп. — довольно повторил Тишка, смакуя чавкающее слово. И сколько же стоит эта гадость?

— Возьмите, это рекламные образцы. Это бесплатно.

В стеклянные окна киоска вдруг глянуло робкое весеннее солнце, лучи заиграли на пакетах и флаконах, а девушки превратились в больших и солидных продавщиц. Нет, несомненно это была удача.

— Бесплатно? — переспросил Тишка и его голос дрогнул.

Вместо ответа продавщица взяла два тюбика и протянула Тишке. Тишка горячо поблагодарил и положил их в карман.

— А можно еще парочку? — спросил он робко.

— Да сколько хотите — ответили тетки-продавщицы.

Тишка потупившись запустил руку в короб и стал тянуть полную пригоршню, стараясь не поднимать взгляда на лица продавщиц. Ему вдруг показалось, что они чуть нахмурились, и он испуганно приотпустил пригоршню — несколько тюбиков высыпалось обратно. Стараясь поворачивать кисть так, чтобы не было видно сколько он взял, Тишка аккуратно донес руку до кармана, разжал и только тогда взглянул на продавщиц. Нет, в их лицах не было суровости, они ободряюще улыбались и Тишка тут же пожалел о нескольких упущенных тюбиках.

— Спасибо вам огромное! Спасибо!

— Не за что, приходите еще.

— Спасибо! А можно да? Можно? Я приду! Спасибо!

— Всего доброго. — ответили тетки и повернулись друг к другу.

Тишка открыл дверь и вышел на улицу. Тихо звякнул за ухом колокольчик и со всех сторон налетел шум. Кто-то на кого-то орал хриплым голосом, где-то призывали купить газету и узнать правду о президенте, справа из киоска раздавались удары электронного каблука и хриплый бабий голос старательно выводил на одной ноте «он с теперь другой гуля-а-ет». Тишка отошел чуть в сторону, и стал перекладывать синие тюбики из кармана в рюзачок — их оказалось одиннадцать штук.

Затем он глянул на часы и понял, что опаздывает на химию уже на четверть часа. Но прежде чем пуститься галопом по ступенькам вниз в метро, Тишка еще раз обернулся на парфюмерный киоск, хитро улыбнулся и подумал, что надо бы завтра после школы сюда обязательно привести наших.

ДО РАССВЕТА

А ребенку не нужен хороший отец. Ему нужен хороший учитель. А человеку — хороший друг. А женщине — любимый человек. И вообще поговорим лучше о стежках-дорожках.

Я покопался в душе и нашел Иуду…

Я покопался в сердце и нашел Иуду…

Я покопался в мозгах и нашел Иуду…

Я порылся в карманах и нашел серебро…

Сегодня, когда в живых осталось так мало очевидцев Катастрофы, мне кажется первостепенно важным рассказать нашим детям, внукам и правнукам о том, как это было на самом деле. Вы найдете массу литературы, посвященной краху и возрождению денежно-ценностной системы, в том числе и труды вашего покорного слуги. Вы найдете множество работ по физике, которые объясняют постфактум особенности температурных и гравитационных воздействий при высоких скоростях, и законы, благодаря которым Катастрофа в итоге не состоялась. Вы даже найдете художественные книги и фильмы, действие которых разворачивается в дни Катастрофы, но они далеки от достоверности и очень малочисленны — человечество, как и каждый отдельный человек, любит вспоминать свои победы и не хочет перелистывать черные страницы истории, повествующие о тех днях, когда человек познал в полной мере бессилие и отчаяние. Сегодняшние подростки возмущают нас своей неграмотностью — многие из них всерьез считают, что «наша эра» и «эра после катастрофы» — это одно и то же! Они не знают и ничего не хотят знать о Катастрофе. Именно поэтому я считаю своим долгом написать о том, что довелось увидеть мне. Пока мой разум еще в силах хранить память о тех далеких днях, а руки еще могут держать наборный скард, я буду редактировать и готовить к публикации дневник, который был написан через два месяца после Катастрофы.

Олега я впервые увидел на вокзале. В тот вечер я снова пришел туда, неужели все еще надеялся уехать? Вокзал оказался самым тихим местом в Москве. На рябом, загаженном полу, под разбитыми стеклами бывших касс спали на тюках трое пьяных. В углу сидела обнявшись влюбленная парочка. На кресле у входа тихо всхлипывала немолодая женщина в длинной черной юбке. У нее на руках спал младенец. Больше никого не было. На улице безумно ревел ветер.

— Стоять, твою мать! — раздался сзади хриплый голос.

Я медленно обернулся и увидел милиционера в форме летнего образца. Он был года на два старше меня и на пару сантиметров ниже ростом. Скуластое лицо покрывала короткая щетина, зрачки уверенно рассматривали меня сквозь набухшие, монголоидные прорези век.

— Глухой? — спросил он.

— В чем дело? — осведомился я, стараясь придать тону максимум достоинства.

— Короче, документы показывай! Что в сумке, что в карманах?

— С какой стати?

— Ты скотина или человек? Язык понимаешь? Открывай сумку!

— А если не открою?

— Тогда я тебя пристрелю, — он деловито расстегнул кобуру и вынул пистолет.

Я еще раз заглянул в его глаза и понял, что действительно застрелит.

Пришлось распахнуть сумку. Впрочем сумка была — одно название. Заплечная торба с безнадежно рваной молнией. Внутри комом лежала ненужная теперь теплая куртка и завернутая в газету бутылка водки, которую я берег на последний день. Милиционер немедленно убрал пистолет, запустил руку в сумку и выудил сверток с бутылкой. Газета полетела на пол, а бутылка была втиснута в карман форменных брюк.

— На каком основании? — спросил я тупо.

— На основании приказа мэра о соблюдении порядка.

— Что еще за бред? Какого порядка? Какого мэра? — возмутился я.

И тут же получил не сильный, но отчетливый удар кулаком в бок.

— А это тебя не волнует. Понял? Что в карманах? Все вынимай.

И я начал выгребать из кармана: носовой платок, горсть жухлых семечек, пачку долларов и капсулу с таблетками.

— Что за таблетки? — спросил он. — Яд?

Я кивнул:

— Снотворное.

— Прячь. Откуда сам?

— Местный.

— Не свисти.

— Из Екатеринбурга.

— Вот я гляжу выговор не московский. А чо не дома?

— А мне и здесь хорошо.

— Не свисти.

— Ну не успел, не успел…

— Ага, — злорадно усмехнулся он, — а долларов-то набрал до едреней матери, да?

Я промолчал. Он вынул из кармана мою бутылку, отвинтил колпачок, глотнул и удовлетворенно поморщился.

— Будешь?

— Буду, — неожиданно сказал я и взял протянутую бутылку.

— Дома ждут?

— Ждут.

— А здесь есть кто?

— Никого.

— Вот, блин, и у меня уже никого… — сказал он и замолчал.

Младенец на руках у женщины проснулся и начал оглушительно верещать.

Милиционер поморщился.

— А чего, блин… — начал он, но сбился — младенец орал оглушительно, а женщина вдруг тоже завыла протяжно и тоскливо.

— А, блин, чего… — опять начал милиционер, но фраза снова потонула в крике.