Допрос с пристрастием - Данил Корецкий

— Ты не очкуй, брателла. «Палятся» все при окончательном расчете, когда тачку отдают. А мы по-умному дело слепим. Запросим бабло в два приема: половину — до, половину — после. Тачку вернем, а за второй долей не пойдем. Нам и так хватит за глаза. И терпила доволен: тачка на месте плюс — бабки сэкономил.

Клоп задумчиво пожевал капусту, вылил в свой стакан остатки водки, выпил.

— Ладно, я — в деле, — произнес, наконец, он. — Только ты мне пушку дашь свою, с глушаком. Ну, когда я бабки передавать буду…

Зема поморщился.

— Зачем тебе пушка?

— Затем! Я уже старый на зону идти, да и башку подставлять неохота… Если что — завалю любого! Ну-ка, покажи…

Зема снова полез под одежду. В его огромной лапище пистолет казался игрушечным.

— «Макар», — привычно определил Леший.

Огромная лапа легко открутила глушитель. Конец ствола с резьбой непривычно вытарчивал из кожуха затвора.

— Так носить удобней и доставать…

— Не-е-е. Если шмалять, то надо тихо. — Леший взял смертоносную машинку, прицелился в телевизор, потом прикрутил глушитель на место, снова прицелился. Центр тяжести изменился, ствол заметно тянуло вниз.

— Продай, — неожиданно попросил он. Зема покачал головой.

— Ну, сведи с тем, у кого купил. Зема повторил отрицательный жест.

— Я его у Шкета отобрал. А он, говорит, на мусорке нашел. Здесь, недалеко, под обрывом…

— Давай шмальнем, для пробы, — предложил Леший.

— Давай, — неожиданно легко согласился Зема. — Только по разу, не больше. Зачем «маслята»[26] зря жечь?

Они вышли в огород, зашли в заросли бурьяна. Пахло сортиром, пылью и нищетой. Здесь валялись заляпанные побелкой козлы, в кучу глинозема была воткнута старая лопата. Зема выстрелил в землю — будто хлопнула пробка от шампанского. Взметнулся фонтанчик пыли.

— Кайфово! — сказал Леший и протянул руку. Зема не очень охотно передал оружие. Клоп поискал глазами мишень и, остановившись на отрезке толстой доски, прицелился. На этот раз удар пули почти перекрыл звук выстрела.

— Клево! Реально, глушит, — радостно удивился он. Зема поспешно отобрал пистолет.

— Хорошего помаленьку. Пойдем, надо выпить. А потом в очко с ребятами перекинемся…

Клоп вздохнул. Игра никак не входила в его планы. Но и отказываться нельзя: сразу нарушится атмосфера дружеской общности интересов, взаимного доверия и расположенности. И хотя такими мудреными словами Клоп никогда не изъяснялся, но чувствовал.

— Это можно.

От Мамы Гали он выбрался только в полдень следующего дня. На этот раз фарт от вора отвернулся, и всю свою долю с удачного «дела» он проиграл. Голова трещала с жесточайшего похмелья, он бродил по двору, дышал свежим воздухом, надолго нырял в лопухи — блевал, как определила опытная Пышка. Обслуга сочувствовала проигравшемуся в пух и прах вору. В конце концов, его накормили горячим бульоном, и он ушел к себе в мост.

Пронзительные серые глаза подполковника Коренева испытующе впились в лицо Лешего. Жесткая черная щетина торчала клочками. Покрасневшие веки не скрывали беспокойного бегающего взгляда.

— Опять нажрался? — Лис не упрекнул, всего лишь констатировал факт, а может, посочувствовал.

Агент задумчиво потер большое плоское ухо.

— Пришлось всю ночь карты гонять с богатяновскими. Так что сам понимаешь…

— Понимаю, понимаю, — усилив нотку сочувствия, кивнул Лис. — Выиграл хоть?

Леший сокрушенно покрутил головой.

— Влетел на полный ноль…

— Ну, что делать, за азарт надо платить. — Опер похлопал его по плечу. — А по делу что-то есть?

Леший пожал плечами.

— С Земой базарил. Пушка у него, в натуре, есть, с глушаком. У пацана отобрал, у Шкета. Наверное, у того, кто ларек на набережной ломанул…

Коренев слушал очень внимательно, но бесстрастно, и только в глазах мелькали какие-то искорки, будто переключались реле мощного мыслительного механизма. Вся информация раскладывалась по полочкам, сопоставлялась с уже имеющейся, сравнивалась с фактами, требующими объяснения. Он никогда ничего не забывал и не путал. Во всяком случае того, что касалось работы. В обыденной жизни он мог быть и рассеянным.

— Так что Зема? — спросил курирующий офицер. Агент задумчиво собрал подбородок в ладонь, будто воду стер.

— Он меня на угон подписал. «Бентли» угонять буду. Что за зверь такой, я его и не видел никогда…

— Странно… Какой из тебя угонщик? — насторожился Лис.

— А вот послушай, как он объяснил…

В парке Революции лежал ковер из опавших листьев. Они шуршали под ногами, издалека предупреждая о приближении посторонних. Но в сумерках в этой части парка никто не ходил. В пятнах света от желтых фонарей появлялись только две фигуры и тут же вновь растворялись в закатной осенней серости.

— Ну, так, конечно, может быть, — задумчиво протянул Лис, когда информатор закончил свое повествование. — Но все как-то притянуто. Вроде внатяг… Ты там будь настороже, Петруччо!

И тут же спросил:

— А чего ты все морщишься да кривишься?

— Да зуб замучил, — выругался Леший. — Уже неделю болит, спасу нет!

— А к врачу ходил?

— Да куда я пойду? В районную поликлинику? Так прописки нету. А в эти, платные, — к ним без десяти тысяч и не подойдешь…

Лис хмыкнул.

— Так мне сказать надо! Давай завтра после двух в областную стоматологию, знаешь, у ипподрома? Двенадцатый кабинет, доктор Владимир. Скажешь — от Коренева, а я позвоню…

— Спасибо, Михалыч… Что бы я без тебя делал? Короче, договорились мы с Земой, я у него ствол попросил «на дело», обещал дать… А потом вышли во двор, опробовали… На другой день все разошлись, а я там поковырялся, одну пулю не нашел, а одну выковырял, вот…

Он передал куратору закрученный целлофан от сигаретной пачки. Лис сунул его в карман.

— Спасибо, Петруччо! Если это нужный ствол — с меня бутылка. И не одна!

— Давай, Михалыч. Я на проспект выйду, а ты в другую сторону.

— Удачи, Петруччо!

Через полчаса подполковник Коренев зашел в кабинет экспертов-баллистов.

— Ну-ка, Валера, посмотри одну пульку интересную…

— Сильно интересную? — Молодой старлей отложил в сторону обрез малокалиберки. — Впрочем, что я спрашиваю? Раз сам Коренев принес, то конечно…

Эксперт привычно установил закругленный цилиндрик на предметном стекле сканера и включил оборудование. Косые следы нарезов по бокам являлись визитной карточкой выстрелившего ее оружия. Компьютерная память со скоростью двадцать пять снимков в минуту сличала их со следами стволов с нераскрытых преступлений.

— Может, чайку, Филипп Михайлович? — спросил Валера. — Минут сорок ждать придется…

— Спасибо, не хочу. Лучше покажи что-нибудь интересное. Есть небось?

— Сейчас посмотрим…

Валера встал и принялся рыться в сейфе, гремя железом и недовольно бурча:

— Не пойму я, что делается? Сколько народу ножами режут, а ответственность за ношение холодного отменили! Из переделанных газовиков каждого третьего убивают, а ответственность, опять же, отменили! Арбалет — бесшумный, бьет сильней пистолета и дальше в четыре раза: отменили! Вы что-нибудь понимаете, Филипп Михайлович?

Лис вздохнул.

— Да все я понимаю. Расстраиваться не хочу… Ну, что там у тебя?

— Вот необычная штука — Лефоше, под шпилечный патрон. Музейная редкость! Видели?

— Видел. Ну, давай еще посмотрю…

— А вот «Беретта» — из нее один полковник застрелился…

— Это плохая примета… Ну ладно, давай, я ведь подполковник… Что там еще?

Через полчаса поиск закончился. Экспериментальная пуля калибра 9 мм оказалась выпущенной из ствола, который уже оставил за собой два трупа: гражданина Коломийца СВ. и гражданина Краско Г. И., больше известного в миру под прозвищем Тиходонец.

— Результат предварительный, Филипп Михайлович, — предупредил Валера. — Надо полное исследование провести. Но вероятность — процентов девяносто…

— Хорошо, очень хорошо, только пока результаты не оглашай, лады?

Не дожидаясь ответа, Лис вышел из лаборатории и быстро пошел по коридору. Его ноздри хищно раздувались, как у гончей, вышедшей на верный след.

— Куда ты идешь, Виталик? — Мать стала в дверном проеме, намертво вцепившись в косяки побелевшими пальцами. Лицо у нее, напротив, было красным. Точнее пятнистым — между красными пятнами проступала землистая, пористая кожа. — Скоро папа вернется, у него получка, накроем стол, посидим все вместе…

— Куда, куда… Гулять! Вы и без меня не соскучитесь…

— Ночь ведь на дворе!

— Какая ночь — полседьмого всего, а мне уже семнадцать! — Высокий худой подросток с дерзким взглядом голубых глаз безуспешно попытался отодрать ее цепкие руки. — Пусти. Пусти, говорю! Все ребята гуляют!