Рождение державы - Александр Белый

Однако все хорошо, что хорошо кончается. Буквально тут же был вызван тенант[7], который получил распоряжение о водворении меня в феод Сильва. Откланявшись графу, мы с тенантом решили пьянку на завтра не откладывать, а, забрав из приемной Ивана и из казармы десяток отдыхающих кирасир, уже через полчаса отправились в мои новые владения.

Дорога шла вверх, через два часа, двигаясь шагом с переходом на легкую рысь, миновали небольшую каменную гряду и оказались на месте. Несмотря на рассуждения нотариуса о том, что здесь все запущено и ничего интересного нет, нашему взгляду открылась расположенная между двух холмов, заросших вечнозелеными оливковыми рощами, небольшая живописная долина. В километре от нас, в петле неширокой реки, на скальной возвышенности стоял замок, а сразу же за ним выглядывали крест храма и домики небольшой деревушки. И к замку, и к деревушкам дороги были вымощены камнем.

Основные земли располагались за рекой. Если с этой стороны территория владений была размером два на один километр, то за рекой – втрое больше. И деревня вдвое больше, домов на шестьдесят.

Было видно, что поля перед замком и за рекой кое-где вспаханы, а кое-где что-то росло. Оба поселения утопали в садах, подножия холмов были увиты виноградом. И пусть листья давно пожелтели и под дуновением слабого ветерка начинали облетать, это все равно приятного впечатления не портило.

Несмотря на отсутствие привычных глазу огромных просторов с реками, лесами и полями моих родных Кашир (здешние речушка, деревушки и замок – все выглядело как-то миниатюрно), новые владения мне понравились. А вообще, если говорить честно, то все земли Испании – это великолепный и благодатный край.

К замку мы двигались вдоль полосы леса, поросшего дубами, кое-где пихтами и кустарником терпентина, плоды которого называют черными фисташками. Известно, что из них когда-то, то есть не когда-то, а именно сейчас добывают скипидар. Копыта лошадей ступали по каменной дороге, на обочинах которой торчали кустики мирта, пожухшие листья фиолетовой лаванды и желтой календулы.

Было видно, что в данном хозяйстве порядка мало, даже там, где поля были вспаханы, всходы выглядели жидкими. И это на благодатной земле, где даже сухая палка прорастает! В той жизни в сельском хозяйстве понимал мало, так, знал кое-какие вершки о севообороте да о селекции. Но в этой-то жизни порядок ведения хозяйства прививался с детства, и, сравнивая, мог сказать одно: у наших каширских крестьян поля выглядели намного более ухоженными.

Проехав каменный мост, кавалькада уперлась в закрытые окованные ворота, покрашенные когда-то, вероятно, в желтый цвет. Пока один из воинов стучал по прибитому металлическому щиту с облезлым разноцветным гербом, осмотрелся вокруг.

Замок был приблизительно квадратного периметра со стороной метров восемьдесят. Его стены оказались пониже, чем у Гарсиа, всего около шести метров. По углам выступали круглые башни, а надвратная была прямоугольной. Из-под дальней скалы бил родник. Вода падала в ров, за тыльной стеной замка сливалась с мощным ручьем, стекавшим со стороны холмов, затем уносилась в реку. Сначала это был даже не ров, а целый песчаный карьер, раскопанный в ширину метров на двести. Сейчас же слева, сразу за мостом, его засыпали, он был загажен и вонюч. Гнилостный запах чувствовался даже здесь, у ворот.

Наконец из бойницы надвратной башни чей-то голос стал допытываться: кто, что, откуда?

– Ты что, смерд, не видишь герб графа на вымпеле? Я, тенант Умберто де Коста, уполномочен графом Малаги водворить нового владетеля земель Сильва, идальго Микаэля де Картенара де Сильва. Открывай немедленно, – разъярился офицер, – иначе испрошу разрешения твоего нового владетеля и лично повешу на воротах.

Через минуту из калитки выглянул невысокий толстый мужичок с засаленной рыжей бородкой и попросил помочь снять перекладину. Солдаты быстро управились и распахнули скрипучие ворота. Все придержали лошадей и дали мне въехать первым, тут же подбежал какой-то старик и принял поводья моей Чайки (берберийка признала меня хозяином и именно к такому имени привыкла).

Посреди вымощенного камнем двора высилась трехэтажная башня донжона с узкими бойницами-окнами. Ни одно из них не было остеклено, все только прикрывались ставнями. Домик – так себе, если сравнивать с Гарсиа, то в три-четыре раза меньше. Вдоль внутреннего периметра ко всем стенам примыкали хозяйственные постройки, на многих из них не только крыши, но даже двери обветшали.

Справа от ворот стоял выложенный камнем, накрытый козырьком колодец, от которого, как потом выяснилось, имелся выход к тому самому, бьющему из-под скалы роднику.

Мужичок оказался управляющим. Поставив его в известность о статусе своей персоны, приказал выдать солдатам вина и доложить о наличном персонале замка, а также о текущем положении дел. Выяснилось следующее.

В настоящее время в замке находилось восемь человек. Помявшись, мужичок сознался, что кроме старого конюха, все живущие здесь его близкие родственники: мать, жена, сын и три дочери. В хозяйстве имелись две лошади, его собственные, так как покойный дон Николо ему их подарил. Документов не выписал, но Бог тому свидетель.

Затем, поминутно кланяясь, мужичок провел меня по этажам донжона. Помещений оказалось немного, да и грандиозностью размеров они не блистали. Справа за парадным входом располагалась широкая, скрипучая лестница, которая вела на верхние этажи. Слева виднелся вход в столовую, там стоял длинный стол, за которым могли разместиться человек тридцать. Тяжелые деревянные стулья были расставлены вдоль стен. Тут же висели два затрапезных гобелена, отделяющие некий угол, наверное, тот самый, в котором в давние времена стояли горшки для отправления гостями естественных надобностей.

Далее по коридору имелись и другие помещения – большая кухня, два чулана и выход в пристройку с шестью комнатами для прислуги. На втором этаже располагались восемь гостевых комнат, а на третьем – хозяйские апартаменты: кабинет с библиотекой (три шкафа какими-то книгами все же были заполнены), спальня хозяина (чуть поменьше), спальня хозяйки (чуть побольше) и четыре детские комнаты.

К моменту спуска в подвал к нам присоединился Иван, который обежал все хозяйственные постройки.

– Ты даже не представляешь, сколько тут работы, – подергал он свой чуб-оселедец, торчащий из-под шляпы и заложенный за правое ухо. – А кузница есть, только, кроме двух наковален, большой и малой, в ней ничего не осталось, даже печь валиться стала. Но не беда, все поправим, и пару помещений для мастерской освободить тоже можно.

Мужичок притащил светильники и проводил нас глубоко вниз. Здесь оказалось довольно прохладно, вероятнее всего, подвалом сделали длинную, уходящую вниз пещеру, сейчас разделенную каменными перегородками. Стены и пол в помещениях, где хранились продукты, были выложены красным кирпичом. Но продуктов имелось совсем мало, и это – осенью. А винный погреб, к моему удивлению, оказался нетронут. Иван, постучав по бочкам, определил, что они почти все полные.

Да, и зиндан тоже имелся, как же без него: в дальнем углу располагались три камеры с обрешеченными и обитыми железом дверями. Как ни странно, в подвале было сухо и свежо, видимо, приточно-вытяжная вентиляция работала нормально.

Что сказать, нотариус оказался прав. Общее впечатление – удручающее. А судя по состоянию земельных угодий, подобное положение дел наблюдалось во всем феоде. Усугубляло это еще то, что и полы, и мебель побила червоточина, они трещали и были готовы развалиться.

Конечно, на два-три года, которые планировал здесь провести, особо вкладываться не стоило, но если не привести все это в приличный вид, то в будущем продать будет проблематично. Ладно, что такое деньги для любого человека? Это средство для достойной жизни. Так что, будучи далеко не бедным, уподобиться последнему жлобу и жить как попало? Решено, делаем конфетку, а деньги… Где они лежат, мы знаем, и как их поднять – тоже.

На выходе из донжона толпилось с десяток каких-то людей. Заметив, что мужичок лебезит предо мной, все низко поклонились.

– Кто вы? – Народ, услышав мой вопрос, разогнулся. Вперед выступили два крепких, добротно одетых крестьянина, один повыше, а второй пониже.

– Старосты мы, сеньор, – сказал тот, что повыше.

– А скажите мне, старосты, почему половина полей не вспахана? Почему ваши посевы столь неприглядны?

– Дык, – переступил с ноги на ногу, взглянул и потупился тот, что пониже, – какие ж они будут, если часть мужиков наш сеньор в армию продал, а часть в Новый Свет забрал. Вот земли тех, кого нет, и пустуют. А посевы такие потому, что покойный дон Николо, пусть его Матерь Божья сопроводит в рай, большую часть семян в счет двух десятин будущего налога наперед взял и продал в Малагу. Да и тягловых лошадей в хозяйствах всего ничего осталось.